Криг слышал, что бывалые моряки очень любят вспоминать о своих похождениях. Вот и Флойд сейчас ударился в воспоминания. Нет, истории его конечно, были интересными, но после пятой или шестой Серебряный уже не слушал его. Он вспомнил о Белом замке. Интересно, как там сейчас идут дела? Грегор говорил, что у них там хотят разместить отряд солдат. А если кто из жителей замка сболтнёт что-нибудь про Крига? Хоть бы ничего не случилось.

А потом его начала мучать совесть. Нехорошо получилось с Грегором. И правда, он его спас от гибели, терпел его выходки почти два десятка лет а Криг так с ним обошёлся.

«Ну ладно, ладно» – Сказал он своей совести. – «Как только вернусь к ним, сразу же попрошу у Грегора прощения»

У него даже не возникло сомнений, что Грегора он может больше и не увидеть.

Потом он начал клевать носом. Качка и равномерный бубнёж Флойда который всё ещё продолжал рассказывать о своих приключениях, усыплял его. И наконец Криг заснул.

Отряды горцев и драконы разоряли набегами и налётами небольшие форты и поселения Дорастрикса. Крупных стычек они старались избегать, поскольку южане были более организованны и лучше вооружены. Поэтому полководцы горного народа не спешили ввязываться в большую битву.

– Чего они ждут? – Спрашивали друг у друга южане. – Дальше им не продвинуться, наши позиции хорошо укреплены. А когда мы будем готовы то нанесём ответный удар и прикончим их. Какая непродуманная у них стратегия.

Увы. Стратегия горцев была как раз очень и очень хорошо продумана, во многом благодаря алхимикам, которых призвал к себе Алазор Багровый. Горцы не тянули. Они выжидали.

И вот однажды они дождались.

С того момента как стало известно о войне люди из расположенных близко к границе поселений похватали вещи и бросились куда подальше. Толпы беженцев ютились в ближайших городах и крепостях, благо они взяли с собой провизию и голод никому не грозил. Под защитой высоких стен, военных машин и бдительных стражников, крестьяне и горожане чувствовали себя в безопасности. Дикари сюда точно не сунуться. Даже драконам придётся несладко, когда они столкнуться с баллистами на стенах. Одним словом – все они решили, что худшее позади.

А опасность налетела оттуда, откуда не ожидали.

Многие стали замечать, что с прибывшими крестьянами происходит что-то странное. Они были очень раздражительными, делали много резких движений. Горожане сперва списывали это на незатейливый крестьянский умишко и даже смеялись над ними. Но потом им стало не до смеха.

Всю еду, которую принесли с собой беженцы сложили в общие городские кладовые, а уж потом никто не смог бы разобраться что от крестьян, а что городское. И вот, спустя буквально три дня, с горожанами тоже начали происходить странные вещи. Раздражительность, агрессивность, и какой-то неестественно быстрый рост волос на голове и в бороде и даже на руках. Управители городов сперва решили, что это из-за войны у всех нервы шалят. Но они сильно ошибались.

В тот роковой для многих день случилось нечто доселе невиданное. Началось всё с того, что утром все как обычно пошли по своим делам. Толпы сонных горожан брели по улицам, кто в кузницу, кто в бакалейную лавку, кто сразу в трактир.

Но среди прочих выделялась одна высокая фигура, вокруг которой было пустое пространство, так как стоило лишь взглянуть на этого человека, так хотелось поскорее убраться.

Этого человека звали Николас. Он был одним из приезжих крестьян. Каждый кто знал Николаса мог сказать про него что он нахален и весьма вспыльчив, к тому же известный задира и пьяница, и что с ним лучше не связываться. А сейчас с ним и подавно никто не хотел связываться.

Даже слепому было видно, что бедняга очень болен. Его заносило в стороны, с него рекой тёк какой-то тёмный пот, дышал он очень тяжело, а перед глазами всё плыло.

Перед КАКИМИ глазами!

Зрачки глаз вытянулись и были уже не карими как неделю назад, а приобрели какой-то бледно-голубоватый цвет. На первый взгляд могло показаться, что это глаза не человека а зверя.

Николас брёл сам не понимая куда именно он движется. Мысли его были как будто покрыты пеленой, он не замечал никого и ничего. Наконец он остановился перед городским колодцем. Его мучала сильная жажда. Он, хотя это удалось с большим трудом, бросил ведро в колодец, вытащил его и принялся пить. К его удивлению, он выпил не меньше половины ведра. Затем он умыл лицо, надеясь освежиться. Но куда там. Ужасное самочувствие никуда не исчезло. А посмотрев на своё отражение Николас не увидел себя. Он увидел отвратительное существо, похожее больше на дикого и голодного волка.

И тут ЭТО случилось.

Николас внезапно почувствовал, что его разум словно укололи иглой. Он выронил ведро, обхватил голову руками и опустился на колени. Боль была просто невыносимой. При этом она была не резкой, а какой-то тягучей и обволакивающей всё его сознание. Николас дико закричал, но что это? Из его горла вырвался не человеческий крик, а что-то похожее на вой! Люди шарахнулись в стороны.

Затем, на смену боли, пришла ярость, а вместе с ней и небывалый прилив сил. Николас увидел, что ногти на его руках превратились в когти. Тоже самое произошло и с пальцами на ногах. Он ощутил желание драться, ломать…убивать. Зверь, проснувшийся внутри него, требовал, чтобы Николас подчинялся ему. И этому требованию нельзя было противится. А зрачки Николаса всё меньше и меньше походили на человеческие…

Какой-то гончар как раз закончил раскладывать по прилавку свой товар. Глиняная посуда, побрякушки и безделушки. Во всё это было вложено много сил и труда, и торговец надеялся выручить за это хорошую прибыль.

Вдруг, недалеко от него раздался очень странный звук похожий на вой. Гончар, поглощённый мыслями о том, как он распорядиться нажитым добром не обратил на него внимания. Опомнился он лишь тогда, когда какое-то размытое пятно пронеслось мимо, сбив с ног его самого и перевернув прилавок. Все горшки и кувшины попадали на землю и превратились в груду черепков.

А обезумевший Николас, не разбирая дороги, мчался дальше. В его внезапно сделавшихся бледно-голубыми с вытянутым зрачком глазах не было ничего кроме первобытной дикости и жажды громить всё подряд. Он задевал людей, сбивал их с ног, переворачивал прилавки и чуть было не задавил маленького мальчика. К счастью, того вовремя схватила мать.

– ЭЙ, ЭЙ! – Завопил один из стражников, бросаясь навстречу обезумевшему. – Ты что творишь, мерзавец?!

Николас мчался прямо на него. Стражник прикрылся щитом, намереваясь ударом плашмя повалить безумца. Но не тут-то было. Николас налетел на щит, и бедняга стражник почувствовал, что по нему словно повозка проехалась. Он едва успел подняться как одичавший крестьянин атаковал его. Воин, поняв, что несколькими ударами здесь не обойтись, вытащил из ножен меч. Николас ударил когтями по щиту. Вот тебе раз! На деревянном щите остались три огромных царапины! Да у словно кинжалы вместо пальцев!

Стражник попытался ударить врага мечом, но Николас с завидной ловкостью увернулся, перескочил ему за спину, и стражник почувствовал, что земля ушла у него из-под ног. Николас поднял его в воздух, словно это был не здоровенный мужик, а ребёнок, и швырнул его. Стражник пролетел добрых два метра, смяв по пути пару прилавков с овощами и фруктами.

– Туда! Он вон там!

Николас обернулся и увидел, как к нему бегут ещё четверо стражников. Он зарычал и бросился на них. Двоих он ранил, пробив когтями кожаный доспех, третьего сбил с ног и уже готов был вцепиться тому в горло как вдруг ему в плечо вонзилась стрела. Четвёртый стражник, поняв, что в рукопашном бою у него нет шансов, пустил в ход лук и стрелы. Николас зарычал, кинулся на него с желанием порвать на кусочки, и тогда воин всадил в него ещё одну стрелу, на этот раз прямо в грудь. Но даже это не могло свалить дикого человека. Тут на помощь прибежали ещё двое с луками. Они всаживали в зверя стрелы одну за другой, но только после седьмой стрелы Николас, наконец, упал на землю, дёрнулся и испустил дух.