А в глазах Джеймса появились растерянность, смятение и даже страх. Словно выкрикнув табуированное для топа слово, он загнал себя в ловушку.

Первый раунд остался за Артуром. Но это был лишь первый раунд.

Джеймс возвышался над Артуром – большой, мускулистый, сильный, и юноша знал, что не может противостоять ему. Не только и не столько его великолепному телу, но его внутренней силе, которая готовилась к новой атаке, готовилась одержать верх!

Он вновь схватил Артура за ошейник и рванул к себе. Юноша вскрикнул.

- Шлюха! – прорычал топ. – Мелкая, похотливая шлюха!

- Да, сэр! – с готовностью произнес саб.

- А, так ты признаешь это!

- Да, сэр!

- Сейчас я покажу тебе твое место! Открывай рот!

Большой член был прямо перед лицом Артура. Тот повидал уже десятки, если не сотни самых разных членов, даже поистине гигантских. Но почему-то сейчас почувствовал трепет – трепет страха и восторга. Словно сейчас должно было свершиться то, к чему судьба вела его долгие годы, сквозь кошмары, ужасы, унижение, боль и ложь.

Ферренс прижал член к губам Артура: властно и требовательно. Юноша послушно открыл рот, понимая, что сейчас член ворвется внутрь по самые гланды. Но он не желал так просто сдаваться. Он обхватил губами великолепную головку и заработал языком, испытывая утонченное удовольствие. Напор Ферренса мгновенно утих, он испустил сладострастный стон, словно не ожидая такой контратаки. Грубая сила отступала перед искусством доставлять наслаждение, сила готова была сдаться в плен нежности.

Но и сам Артур был в плену, в упоительном плену, чувствуя, как в его рту пульсирует еле сдерживаемая мощь, готовая в любой момент взорваться.

Внезапно Ферренс зарычал и его член ворвался в глубину рта. Это было так стремительно и неожиданно, что Артур едва не задохнулся. Ферренс трахал грубо и яростно, а юноша действительно чувствовал себя жалкой шлюхой, и ему почему-то нравилось это унижение. Нравилось по-особому: он чувствовал, что именно Ферренс имеет право так с ним обращаться. И Артур покорно позволял себя трахать в рот и отчаянно упивался этим. И снова мощный самец был бессилен против этой невероятной слабости и развращенности. Он искал покорного, влюбленного саба, а находил лишь шлюху – дешевую и распутную.

Джеймс снова взвыл – не от боли, а от отчаяния – и буквально отскочил от Артура, с бешенством глядя в наглые черные глаза. Снова на него сквозь клочья пелены разврата смотрели смерть и ненависть. Джеймс проиграл и этот раунд.

Жестом он приказал юноше встать с колен и указал на качели. На лице Артура появилась улыбка, по стройному телу пробежал трепет. Юноша понимал, что сейчас произойдет то, чего желали они оба – так по-разному, но одинаково сильно.

Артур лег на качели, глаза его снова заволокло туманом, рот приоткрылся, обнажая жемчуг зубов. Он бесстыдно развел стройные ноги – удивительно упругие и гладкие, без единого волоска. Повинуясь безотчетному желанию, Джеймс стянул с Артура высокие сапоги, и взялся за его ступни. Они были белы и нежны, как у младенца, а пальчики на ногах были восхитительно изящными и ухоженными. Уже не понимая, что делает, Джеймс принялся сосать эти прелестные пальчики, а из груди Артура, перетянутой кожаной сбруей, вырвался сладострастный стон, который завел Джеймса еще сильнее.

Он стянул с юноши кожаные стринги, и увидел прелестную розовую дырочку, которая, казалось, пульсировала желанием. Схватив смазку, Джеймс выдавил ее на пальцы и прикоснулся к розовой плоти. Юноша затрепетал, с мольбой глядя на топа. Он изнемогал от желания, он всем видом показывал, как хочет, чтобы им обладали! Джеймс привязал Артура к качелям за лодыжки, изящные запястья сковал наручниками. Трепет прелестного и беззащитного тела, поволока глаз, точеное, идеальное лицо, наконец, стоны, рвущиеся из беломраморной груди, обтянутой черными кожаными ремнями, – все это сводило Джеймса с ума. Но он твердил себе, что это лишь миражи, за которыми скрываются все те же смерть и ненависть. Безжизненный космос, полный черного льда.

Джеймс отдернул занавеску, скрывавшую часть комнаты. И Артур увидел Энди.

Глаза Артура широко раскрылись, он инстинктивно дернулся, пытаясь соскочить с качелей и броситься к Энди, но ноги были связаны, а руки скованы наручниками. В черных глазах появилось отчаяние. А Энди даже не смотрел на потрясенного Артура, пожирая глазами обожаемого Дома. Между тем сам Дом наблюдал за этой немой сценой с нескрываемым удовольствием. – К ноге! – приказал он Энди, слегка хлестнув себя флогером по сапогу. Энди послушно встал на четвереньки и подполз к Ферренсу. – Молодец! – бросил тот надменно и одновременно брезгливо. Ферренс делал вид, что не смотрит на Артура, но на самом деле внимательно отслеживал его реакцию. Юноша как будто не верил своим глазам. Он приподнялся, точеное лицо окаменело, скованные наручниками холеные руки сжались в кулаки. – На что ты готов ради меня? – подняв голову спросил Ферренс у Энди. – На все, сэр! – преданно выдохнул тот. – Лег на спину! Открыл рот! Глаза не закрывать! – приказал Ферренс. Парень послушно выполнил приказ. На лице Артура было ясно написано: «Нет, Энди! Не делай этого! Пожалуйста!» Но он молчал. Только побелевшие губы беззвучно шевелились. Ферренс перешагнул через лежавшего на полу Энди и встал над ним – высокий, мускулистый, эффектный в своей шикарной сбруе. Плюнул в лицо парня. Руки Энди были свободны, но он даже не пытался утереться. Ферренс удовлетворенно кивнул. – Скажи то, что думаешь о нем! – Ферренс указал флогером на напряженно застывшего Артура. – То, что ты действительно думаешь. Кто он для тебя? Кто? Говори! Энди повернулся к Артуру, его лицо было совершенно равнодушным, и было ясно, что этот блондин ровным счетом ничего для него не значил, лишь Ферренс имел значение. Но когда Энди встретился со взглядом черных глаз, то его окутала тьма, полная боли, отчаяния и смерти. Все это было в Алверте, было здесь и сейчас. Энди почти физически ощутил чудовищную боль и невыносимое отчаяние, мучившие Алверта. И смерть – неумолимую и беспощадную, затаившуюся в безнадежной тьме черных глаз … – Говори, я приказываю! – донесся до него из темноты голос Ферренса. Но Энди, только что готовый выполнить любой приказ обожаемого Дома, теперь как воды в рот набрал. Его светло-серые глаза стали еще светлее, словно в противовес черноте глаз Алверта. – Говори, шлюха! – Ферренс стремительно приходил в ярость.

Энди посмотрел на него растерянно и непонимающе, и тут же Ферренс обрушил на его ягодицы град ударов. Красивое лицо атлета исказилось, тренированное тело дернулось, он испустил болезненный стон… Но по-прежнему молчал.

Ферренс остановился. Затем медленно приспустил кожаные трусы, вытащил свой член и принялся мочиться прямо на лицо Энди. – Открой рот! – приказал он. Энди повиновался. Артур следил за происходящим со смешанным выражением ужаса и отвращения. «Кто угодно, только не Энди! Пожалуйста, нет!» – эта мысль хищной птицей билась ему в висок. И тут на ягодицы Энди обрушился новый град ударов. Парень стонал, на его красивом лице была написана мука, но в то же время и наслаждение. – Вставай раком! – приказал Ферренс. Он грубо повернул Энди так, чтобы оказаться лицом к Артуру, живо натянул презерватив и безо всякой смазки принялся входить в задницу Энди. Тот шире раздвинул ноги, и Ферренс видел, что Артур все больше погружается в смятение и отчаяние. Юноша ломался, точнее он уже был сломлен, видя что тот, в кого он был влюблен, оказался не более чем подстилкой, игрушкой для самых грязных развлечений. Он и раньше это знал, но одно дело знать, другое дело – видеть своими глазами. Ферренс понимал, что из этого раунда он выходит победителем. Теперь Артур понимает, что ему не уйти. Что Джеймс Ферренс его судьба. И его любовь. Подлинная, настоящая, а не жалкая влюбленность в русоволосого глупца, жаждущего лишь извращенных наслаждений. Сейчас он оттрахает прямо на глазах у Артура предмет его вожделений. Того, кому Артур по своей глупости хотел принадлежать. И это завершит дело. Поставит точку. И тут Артур подался вперед, его черные глаза были устремлены прямо на Ферренса. Джеймсу вдруг показалось, что него смотрит его собственная смерть. – Афины! – донеслось до него. – Афины! Ферренс остолбенел. Стоп-слово. Оно не имело отношения к его сексу с русским! Оно могло относиться только к сексу с Артуром! Но это слово как будто пригвоздило его к месту. Потому что на него смотрели глаза смерти. В этих глазах больше не было ни боли, ни ненависти, ничего. Только смерть. Неизбежная и беспощадная. От которой никто никогда не уходил. Не уйдет и он. Смерть смотрела на него, затягивала в свою черную бездну. И он не мог противиться ее зову. Словно лунатик Ферренс отошел от растерявшегося Энди и медленно, как будто сквозь туман, подошел к Алверту. Тот, не отрываясь, смотрел на него. – Давай же, давай, – тихо и повелительно произнес Артур. – Начинай.