Артуру на миг стало жутко. Он сразу узнал этого третьего. Того, по чьей милости он и оказался в этом клубе. Никакой Гэвин, никакой Питер не имели к этому отношения.

Топ молча смотрел на Артура, медленно поднял руку и концом стека коснулся его груди. Артур вздрогнул, в его глазах вспыхнул черный огонь, и он опустился перед топом на колени, сцепив руки за спиной. Стек скользнул по груди, коснулся подбородка, заставляя саба поднять прелестную белокурую голову. Глаза Артура встретились с глазами Ферренса.

Блондин-топ недовольно вскинул голову, качок угрюмо смотрел на внезапно появившегося покорителя саба. Но тот, не глядя на них, тихо и хрипло прорычал:

- Он – мой.

Всего два слова, но оба самца тут же исчезли, оставляя саба его захватчику.

А тот взмахнул стеком, приказывая сабу подняться, и двинулся по коридору, не сказав ни слова и даже не обернувшись, Артур покорно следовал за ним. Они вошли в комнату, обитую темно-серой драпировкой, в красноватом свете холодно поблескивали разложенные на столе девайсы. У стены возвышалась перекладина, рядом стояли качели. Часть комнаты была задернута черной занавесью. Артуру показалось, что там кто-то есть.

Несколько мгновений топ и саб стояли неподвижно, глядя друг на друга. Затем топ медленно снял маску.

- Ты волен уйти, Артур, – произнес Ферренс нарочито бесстрастно. – Ты волен уйти сию же минуту. Я не намерен делать с тобой ничего против твоей воли. Все будет только по твоему желанию. И с твоего согласия.

Юноша молчал. Сейчас он был похож на прекрасную, но безжизненную мраморную статую, и Ферренс все отдал бы за то, чтобы вдохнуть в нее жизнь!

- Артур! – повторил он. – Решение за тобой.

- Я не уйду, – юноша произнес эти слова тихо и с неожиданной твердостью.

- Это твое желание, Артур? Или твой страх?

- И то и другое. Я в твоей власти. Я знаю, что не могу от тебя уйти.

- Ты можешь, Артур!

Юноша молча покачал белокурой головой. На губах мелькнула горькая усмешка.

- Хорошо, – сказал Ферренс, скрывая досаду. – Хорошо. Ты становишься моим. И только моим. Так, Артур?

Тот снова молчал, а Джеймс так хотел услышать ответ именно на этот вопрос!

- Ты должен выбрать стоп-слово, Артур. Чтобы я остановился, если мои действия будут для тебя неприемлемыми.

Юноша хранил молчание.

- Артур! Ты слышишь меня? Я должен знать стоп-слово!

Белокурая голова вскинулась, в глазах полыхнул черный огонь.

- Афины, – произнес юноша. – Стоп-словом будет: Афины.

Джеймса словно током ударило. Лишь с трудом он сохранил невозмутимость.

Между тем Артур внезапно изменился. Черный огонь потух. Вместо него в глазах юноши возникло нечто, чего доселе Джеймс никогда в них не замечал: желание. Артур хотел его. Его. Именно его! Артур хотел принадлежать ему! Несмотря на свои страхи. Несмотря на свою непостижимую ненависть. У Джеймса перехватило дыхание. А затем на лице появилась холодная, жестокая улыбка. Мальчик не должен был думать, что одного взгляда его прекрасных глаз достаточно. Слишком долго он мучил Джеймса, перейдя все мыслимые пределы.

- Сейчас я принадлежу тебе. Я должен стать твоим. Делай со мной все, что пожелаешь… мой господин, – Артур выглядел трогательно-беззащитным и покорным.

Он протянул к Джеймсу белую, женственную руку с тонкими изящными пальцами, намереваясь прикоснуться к его широкой груди.

- Не смей! – Джеймс ткнув юношу в грудь стеком, от чего тот вздрогнул и замер. – Ты можешь прикасаться ко мне только с моего разрешения. Понял?

- Да, сэр, – тихо отвечал тот.

- Не слышу!

- Да, сэр!

- Вот так.

Джеймс властно взял юношу за точеный подбородок и пристально посмотрел в черные глаза. Он видел, что покорность Артура наиграна. Да, в мальчике пробуждалось желание, но его сильная, горячая струя еще не растопила черный лед ненависти. И Джеймс был полон решимости освободить Артура из этих ледяных оков, чтобы увидеть его мягким, покорным и одновременно страстным, задыхающимся от любви и желания подчиняться. Он знал, как это сделать.

Взяв со стола наручники, Джеймс защелкнул их на изящных запястьях. Юноша вздрогнул, но промолчал. Несколько мгновений Джеймс стоял неподвижно, а потом ударил его по нежной щеке. Артур вскрикнул, но тут же покорно опустил голову.

- Смотри мне в глаза! – потребовал топ.

- Слушаюсь, сэр.

- Кто ты?

- Ваш раб, сэр!

- Громче! – топ ударил саба стеком.

- Ваш раб, сэр!

Топ схватил саба за ошейник, притянул к себе и вновь принялся хлестать по щекам – чем дальше, тем исступленнее. Его охватила самая настоящая злость. Да, он злился на упрямого мальчишку, заставившего его терпеть столько унижений. Но теперь красавчик оказался в его руках и расплатится за все! Топ будет хлестать саба по щекам, пока из черных глаз, полных ненависти и смерти, не потекут самые настоящие слезы!

Нет. Так нельзя. Остатки разума буквально взвыли в Джеймсе сиренами тревоги! Артур готов был подчиняться, и нельзя было вымещать на нем злобу. Джеймс здесь не ради мести. Он должен добиться того, чтобы Артур признал его власть на деле, а не на словах. И Джеймс принялся поглаживать Артура по горящим щекам. А тот смотрел на топа с ужасом и одновременно с затаенным вожделением.

- Ты хочешь меня? – надменно осведомился топ.

- Да… сэр!

- Пока еще ты этого не заслужил.

- Сэр…

- Молчать! – топ схватил юношу за волосы, тот вскрикнул от боли, и вновь Джеймс увидел смерть и ненависть в широко распахнувшихся глазах.

Он заставил юношу опуститься на четвереньки и выгнуть спину. Тот стоял, покорно и при этом удивительно бесстыдно выпятив кругленькую задницу с узкими полосками кожаных стрингов. Не в силах сдерживаться, Джеймс принялся мять упругие ягодицы, а юноша тихонько застонал.

В Джеймсе как будто что-то взорвалось. Он схватил флогер – многохвостую плетку – и с жаром принялся хлестать по этим великолепным ягодицам. Теперь из груди юноши вырвался утробный вой, в котором боль и сладострастие сливались воедино. Он не пытался спрятаться от плетки, наоборот, с наслаждением подставлял свое прелестное, нежное тело под удары. Джеймс впервые видел такое упоение болью на грани безумия, это завораживало и пугало одновременно.

- Давай, давай же, сильнее! – юноша буквально рычал.

Топ замер.

- Как ты обращаешься к господину?

Саб повернулся к нему лицом: в его глазах сейчас была почти звериная ненависть, смешанная с болезненным упоением.

- Прошу вас… сэр, – простонал он.

- Плохо просишь! – заорал топ, с угрожающим видом надвигаясь на него.

- Умоляю, сэр, – теперь юный саб почти лепетал, испрашивая новую порцию боли.

Эта странная жажда боли! Джеймс видел, что это была вовсе не игра, а потребность! Боль, чтобы подпитывать ненависть? Но и в Джеймсе с каждым мигом росло желание причинить боль этому удивительному, прекрасному созданию, и в какой-то момент он понял, что не может больше противиться темному и страшному порыву, шедшему из самых потаенных глубин существа. Джеймс обрушил на белокурого юношу новый град ударов. В глубине души он надеялся, что тот выкрикнет заветное и зловещее стоп-слово “Афины”, чтобы он мог остановиться, но саб лишь содрогался и выгибался, охваченный пугающим, извращенным сладострастием. Теперь уже не топ был господином, хозяином положения, а вот этот неженка, упивавшийся собственной болью и увлекавший топа в глубины разрушительного экстаза. С каким-то отчаянием Джеймс понял, что не может остановиться, что таинственный мощный поток подхватил его и понес к чему-то ужасному, непоправимому, гибельному. Джеймс тщетно пытался зацепиться за остатки сознания и как будто со стороны услышал свой же крик:

- Афины! Афины!

Черт! Черт! Что за нелепость! Топ сам себе прокричал стоп-слово! Слово, которое должен произносить саб!

Он ошалело уставился на Артура, в черных глазах которого сквозь боль проступали смерть, ненависть. И насмешка.