- Мы с тобой два инвалида, - из груди Матиаса вырвался смех.
Андреас тоже рассмеялся. Не потому что ему было так уж смешно, просто смех Матиаса звучал неожиданно жизнерадостно и очень заразительно. Он жадно разглядывал Матиаса. Тот немного похудел, и тело его посветлело без регулярного обновления искусственного загара, но Матиас, по мнению Андреаса, выглядел по-прежнему потрясающе. И даже бинты на животе, груди и плече странным образом добавляли ему сексуальности, рождая сочетание красоты, силы, молодости и одновременно трогательной слабости и нежности, которую так хотелось защищать и оберегать. Андреас замер в нерешительности. Он боялся, что нанесет вред Матиасу. Тот поймал его взгляд и улыбнулся в своей манере: нагло, вызывающе и в то же время ободряюще.
- Не бойся, - проговорил Матиас. - Моя задница ничуть не пострадала при покушении. Она вполне работоспособна и ужасно голодна.
В подтверждение своих слов он раздвинул сильные, крепкие ноги с гладкой кожей, словно приглашая Андреаса не медлить. Но Андреас опустился и попытался взять в рот стоявший дыбом член Матиаса – красивый, крепкий, уже истекающий смазкой. Опираться всего на одну руку было очень неудобно, Матиас мгновенно оценил ситуацию и сел на диване, а Андреас опустился перед ним на колени.
- Вот так, да, - прошептал Матиас. - Давай же, давай.
Вообще, Андреас не слишком любил делать минет. Он не умел глубоко заглатывать, вечно давился, кашлял… Но член Матиаса был исключением: удивительно ровный, пропорциональный и… аппетитный. Обычно Матиас тщательно эпилировал и яйца и лобок, и анус. Да и все тело. Но за время пребывания на больничной койке его лобок успел покрыться пушком, который, на взгляд Андреаса, только придавал сексуальности интимной части тела Матиаса. Он принялся нежно целовать член, нежно проходил по нему языком, играл с головкой, вызывая у партнера стоны, сладкую дрожь, а затем, наконец, взял в рот, забирая все глубже и глубже. Матиас расслабился и только постанывал, закрыв глаза, его руки нежно гладили плечи Андреаса, а тот продолжал работать языком и губами, и это ему самому доставляло неожиданное удовольствие. Солоноватый вкус члена казался восхитительным, в этом члене как будто пульсировала жизнь, готовая взорваться ослепительными брызгами. Сильные пальцы Матиаса с тщательно опиленными ногтями впились в плечи Андреаса, но и эта боль доставляла ему наслаждение, как будто крепче привязывала к любовнику, исходившему желанием. Грудь Матиаса взымалась, упругий живот то напрягался, то расслаблялся, по телу пробегали судороги.
- Стой! Стой! - простонал Матиас. - Не надо! Я… я… уже…
Но Андреас понимал, что не может выполнить просьбу. Он не хотел выпускать член изо рта, он хотел ласкать его и дальше, пока любовник не изольется ему в рот. И вот Матиас хрипло вскрикнул, судорожно вцепившись в предплечья Андреаса, и в горло тому ударила теплая, терпкая солоноватая струя, которую Андреас с жадностью принялся заглатывать. Он уткнулся в теплый пах, продолжая медленно ласкать языком член.
- Как хорошо, - простонал Матиас. И что-то добавил по-русски.
Андреас ласкал стройные, гладкие бедра любовника, осторожно и легко массировал живот, чтобы не задеть повязку. Взгляд Матиаса, томный и как будто затуманенный, снова прояснялся, в нем опять загорался огонь желания.
- Хочу, чтобы ты взял меня, - прошептал он, чуть ли не с мольбой глядя на Андреаса. - Прямо сейчас. Прямо сейчас!
Этот взгляд магнитом притягивал Андреаса. Матиас между тем приступил к решительным действиям: встал на четвереньки, выпятил большие, круглые ягодицы, от одного вида которых у Андреаса перехватило дыхание. Антон все больше выгибал спину с красиво прорисованными мускулами и позвонками, и все шире раздвигал полушария, открывая розовое отверстие, которое буквально просило, чтобы в него вошли.
- Справа, - донеслось до ошалевшего Андреаса, словно издалека, и он даже не сразу понял, что это говорит Матиас.- Справа, на тумбочке.
Андреас протянул руку, взял тюбик с лубрикантом, выдавил прохладную массу себе на пальцы и принялся осторожно вводить указательный палец в пульсирующее отверстие, казавшееся очень узким и тесным. Да, действительно, секса у Матиаса не было уже давно, и это чувствовалось. По телу Матиаса пробежала дрожь. Сначала он инстинктивно свел ягодицы, но затем снова раздвинул их и призывно застонал.
- Да, да, давай, Андреас, давай же! - простонал он.
Андреас ввел два пальца в жаркий и тугой проход, который, впрочем, с каждым мгновением становился как будто все мягче. Матиас стонал, по его телу пробегали судороги, он сам насаживался на пальцы все глубже и резче, а его стон переходил в утробное рычание, спина выгибалась все сильнее. Он походил на хищника, готового к прыжку: молодого, сильного, грациозного и смертельно опасного. Андреас невольно любовался им. Матиас был тем, кого хотелось подчинять, приручать, кем хотелось обладать, обладать всем - до последней клетки сильного молодого тела. Не в силах сдерживаться, Андреас схватил Матиаса за волосы, заставив того откинуть голову и прижался пахом к его ягодицам.
- Давай, входи! Возьми меня! - рычал молодой хищник.
Эта животная страсть, пусть низменная и похотливая, буквально накрыла Андреаса теплой и мощной волной, которой он был не в силах противостоять и которая теперь утягивала его в океан, полный наслаждения и гибели. Андреас, казалось, забыл обо всем. Он не вспоминал о том, что было в прошлом, он забыл о том, что есть будущее. Для него существовало только настоящее. Только этот молодой, рычащий, исходящий желанием хищник, требующий, чтобы его взяли, чтобы им овладели. Хищник, жаждущий его, Андреаса.
Андреас принялся входить в манящее розовое отверстие, которое, казалось, трепетало от вожделения. Он чувствовал горячую тесноту внутри. Мышцы сжимались и разжимались, отчего Андреас чувствовал, как по его телу как будто пробегают электрические импульсы. Требовательное рычание его партнера снова незаметно превратилось в стоны, полные и боли и наслаждения. Когда Андреас задвигался в своем партнере, тот принялся подмахивать, одновременно выгибая спину, словно вставая на дыбы, и Андреасу казалось, что он наездник, которому предстоит усмирить и объездить сильного, дикого мустанга, пытающегося сбросить всадника. Это усиливало в нем жажду обладания, жажду укрощения, ощущение собственной силы и власти. Он все сильнее и глубже вбивался в Матиаса, а у того сладострастные стоны перемежались с утробным рычанием и пронзительными криками, когда Андреас задевал у него внутри чувствительную точку. Их обоих буквально трясло. Поскольку правая рука Андреаса была забинтована, тот действовал зубами, кусая крепкие плечи Матиаса, и тому это явно нравилось. Массивный диван ходил ходуном и отчаянно скрипел, и Андреас уже опасался, что диван не выдержит и просто развалится.
Андреас, наконец, с рычанием разрядился и упал на Матиаса, уткнувшись губами ему в шею.
- Я побуду в тебе еще немного, - прошептал Андреас. - В тебе так хорошо…
- Ммм, - промурлыкал Матиас.
Им действительно было хорошо. Очень хорошо. Они были словно в коконе тепла, а вокруг них была холодная пустота, в которую каждому из них предстояло уйти в одиночестве.
***
Торфянск, март 2016 года
Навороченный черный джип лихо пронесся по улице с покосившимися деревянными домишками на окраине Торфянска. Была середина марта, и если в Москве снега уже не было, то здесь, в нескольких сотнях километров к востоку от столицы, среди густых лесов и болот, снег был повсюду, и по обе стороны улицы громоздились гигантские сугробы. И жизнь, казалось, была погребена под этими сугробами, если она вообще здесь была.
Джип резко затормозил у ветхого домишки, окруженного покосившимся забором с зияющими дырами. Дверца распахнулась, из машины выскочил Матиас Кронберг, одетый неформально, но весьма дорого и элегантно, словно он собрался на променад по центру Москвы, а не прибыл на окраину заваленного снегом провинциального райцентра. Дорогие ботинки, клетчатые брюки, элегантное приталенное пальто, затянутые в тонкие кожаные перчатки руки, небрежный повязанный шарф, запах дорогого парфюма, тщательно уложенные волосы… И, само собой, наглая, самоуверенная улыбка на гладковыбритом лице. Матиас с презрением осмотрелся вокруг, брезгливо глянул на протоптанную в снегу узкую тропинку, ведущую к дому, и двинулся по ней. Открыл незапертую калитку, толкнув ее одним пальцем, чтобы не запачкать перчатки.
