- Сквозь этот мрак? – спросил Отто, кротко улыбнувшись.

Король, казалось, вот-вот бросится на брата, но тут взгляд его упал на святого Себальда, который по-прежнему стоял в стороне, окруженный ореолом сияния.

- А он, - голос Людвига снова задрожал, - а он… Он улыбается! Смотри, Отто, он улыбается! Он улыбается здесь, на руинах в которые превратился твой дворец! Он улыбается после всего, что случилось в королевстве! Он улыбается! Значит, он радуется всему, что случилось!

- Он улыбается нам, - сказал принц.

- Но ведь именно он все это допустил!.. – король задохнулся и захрипел, схватившись за горло.

- Нет, это допустили мы.

На дымящиеся руины дворца накатывали новые и новые волны тьмы, а в них кружилась черная птица, как будто страшившаяся приблизиться к сиянию, в котором стоял святой Себальд, протягивавший руку королю.

Людвиг почувствовал, как его оставляет страх, как все, что всего несколько мгновений назад казалось таким важным, превращается в пепел, оседающий на дымящиеся руины.

- Я не пытался свергнуть тебя, брат, - зашептал Отто. – Это был мрак, мрак, который ты видел в моих глазах.

Снова раздался резкий, пронзительный крик птицы, но теперь он уже был далеким, где-то вовне сияния, изливавшегося на братьев.

- Но ведь этот мрак возвращается – опять и опять, - растерянно глядя на святого Себальда, пробормотал король. – Каждый раз я надеюсь, что он исчезнет навсегда, но он возвращается и возвращается…

- Потому что ты боишься из него выйти…

Король даже не понял, откуда пришли эти слова: то ли их произнес святой Себальд, то ли Отто, то ли он сам…

- Но если я шагну, - пробормотал он, - если я шагну, то потеряю все?.. Потеряю все, что у меня было: власть, музыку, красоту?..

Снова раздался пронзительный крик черной птицы, которая, казалось, кричала: да, ты потеряешь все!

- И что будет мне наградой? - продолжал король. – Безумие? Безумие, в которое все время проваливаешься ты, Отто. И я буду блуждать по тому же мраку, содрогаться от страха…

- Но ты давно уже живешь в страхе…

И опять резко закричала птица, и король понял, что она кричит ему:

- Нет, нет, к страху невозможно привыкнуть, этот страх убьет тебя!

Король выпрямился, в глазах его как будто сверкнули слабые отсветы прежнего ледяного огня.

И тут он увидел в стороне фигуру, напоминавшую человеческую, в темном плаще, переливавшемся мерцанием. От этой странной фигуры исходила мощь, она завораживала своей мрачной красотой.

Зрачки короля расширились

- Нет, - вскрикнул он, отшатнувшись, - нет! Я знаю тебя! Я знаю, что скрывается под твоим плащом!

Птица издала дикое верещание и камнем упала на землю. Темная фигура исчезла.

- Нет больше короля, - проговорил Людвиг, - нет больше королевства, все заканчивается, все заканчивается, и хорошо, что все заканчивается…

Он упал на колени и стал что-то шептать.

Себальд взял его за руку.

Рядом опустился на колени Отто.

Где-то вдали раздался пронзительный крик. Но не крик птицы, а крик человеческий.

========== 19. САНИТАРЫ ==========

Граф фон Плетценбург открыл глаза. Он лежал на старом топчане в убогой комнатушке, а рядом за грубо сколоченным столом сидели два здоровяка и пили шнапс. Граф попытался пошевелиться, но затылок пронзила острая боль. Он застонал.

Здоровяки обернулись. Карл узнал в них санитаров, которые прежде неотлучно были с принцем в Лебенберге.

- Где я? – слабым голосом спросил граф.

- В сторожке, - добродушно объяснил один из санитаров. – Дворца больше нет, а сторожка уцелела. Такие дела.

- Голова… - жалобно произнес Карл. - Моя голова…

- Это ваше сиятельство о камень стукнулись, когда с лошади грохнулись… Ничего, пройдет… Вот вам, выпейте.

Санитар налил Карлу огромный стакан шнапса из здоровенной бутыли и поднес к губам.

- Выпейте, выпейте, ваше сиятельство, - сочувственно подхватил другой. – Хуже не будет.

Граф фон Плетценбург с отвращением смотрел на огромный стакан сомнительной чистоты, но головная боль, помноженная на смертельную усталость, призывала его сделать хоть что-нибудь.

И, неожиданно для самого себя, он схватил грязный стакан и жадно заглотнул содержимое. К своему изумлению, да и к удивлению наблюдавших за ним санитаров, он не только не закашлялся, но даже не поморщился. Приятное тепло разливалось по телу, стремительно обволакивая отступавшую боль.

- Отдохните, ваше сиятельство, - флегматично проговорил санитар. – Спешить все равно уже некуда.

- Некуда, - пробормотал Карл.

- Ничего не поделаешь, - говорил санитар, наливая себе, товарищу и Карлу еще шнапса, - ничего не поделаешь, вся эта семейка такова.

- Семейка? - рассеянно повторил Карл.

- Ну да, семейка, - охотно пояснил другой санитар. - Семейка Вительсбахов. - Мы всё о ней судачим.

- Ах да, королевская семья, - рассеянно проговорил Карл.

Все происходившее казалось ему нереальным. Санитар рассуждал с таким видом, как будто за окном по-прежнему возвышался дворец Лебенберг, и не было никакого сражения, и руины прекрасного здания не дымились за окном сторожки.

- Ну да, королевская семья, - равнодушно пожал плечами первый санитар. - Вительсбахи. А по мне, какие они короли! Когда они были королями? Кто помнит это? Раскрашенные фарфоровые куклы, вот кто они такие! Таких на рынке продают сотнями. Вернее, продавали. Теперь-то от кукол небось только черепки остались. Да и от этих Вительсбахов надо было только черепки оставить за то, что они такое допустили.

Карл криво улыбнулся, что могло означать как возмущение словами мужлана, так и полное их одобрение.

- Вот, говорят, что французский король Людовик Четырнадцатый был человеком великим, - продолжал развивать свою мысль санитар. - А по мне, так вовсе нет. Плюгавый француз с куриными мозгами, вот кто он был. Потому что если бы он был умнее, то подыскал бы на наш трон не этих полоумных Вительсбахов, а кого-нибудь получше. Ну да, у них голубая кровь, но мало что ли в нашем королевстве людей с этой голубой кровью? А говоря по правде, так никакой голубой крови и вовсе нет, выдумки все это. Кровь, она всегда красная. Ну, нравится вам, аристократам, считать, что у вас кровь не такая, как у остальных, ну и считайте себе на здоровье. У вас вот, например, тоже небось голубая кровь. А, к слову сказать, у Вительсбахов кровь, между прочим, порченая, и от нее-то все их беды. Да-да. Еще прапрадед нынешнего короля болел сифилисом, и прадед болел, и дед болел, и отец болел. Зараза у них эта от родителей детям передается. Сифилис, всё сифилис. Это он их мозг съедает и с ума сводит! Отец нынешнего короля - король Максимилиан тоже безумен был. Только он вовремя помер, так что не все понять успели, что ему в каждом углу крысы дохлые мерещились. А тетка короля, принцесса Анна, вообще полжизни взаперти провела, и ее никуда не выпускали, дабы она королевский род не позорила. Я ведь при ней десять лет санитаром состоял, я-то помню, как она воображала, что стеклянное пианино сожрала. Все десять лет, что я был при ней, все десять лет воображала. Это ж надо такое представить: стеклянное пианино сожрать! А уж что принц Отто воображает, сказать просто невозможно. Может, он вообще ничего не воображает, просто трясется от страха. Год за годом трясется. И визжит как резаный поросенок. Да на людей иногда бросается, тоже от страха. А уж что до нынешнего короля нашего Людвига, то и говорить тут нечего…

- Да не такой уж он плохой король, - заметил другой санитар. – Может, как раз потому что сумасшедший. Что он плохого сделал? Раньше столица была как сонное болото, а он вот театры понастроил, певцов всяких привез, художников с их мазней. Все веселее. Выпил пива и - пошел оперу послушал. Приятно. Только по нужде не всегда выйдешь…

- Веселее, - буркнул первый санитар. – Вон, в окошко посмотри, чем веселье-то кончилось. Вон оно веселье, дымится…