Дорога огибала лес, за поворотом король и его спутник увидели карету, быстро двигавшуюся в том же направлении, что и они. Карету сопровождали несколько всадников. Что-то знакомое почудилось Карлу в этих всадниках, что-то, от чего он вздрогнул.

- Я просто устал, - прошептал он. – Я просто устал, очень устал, вот мне и мерещится…

Король снова обернулся к Карлу.

- Как странно! – воскликнул он. – Я думал, что все сейчас бегут из столицы, но, оказывается, в моем королевстве есть люди, не менее безумные, чем король!

И он рассмеялся сухим, каркающим смехом.

Они стремительно нагоняли карету и сопровождавший ее маленький отряд.

- Это они, - устало пробормотал Карл. – Опять они!

И тут он крикнул что есть силы:

- Это люди архиепископа! Я узнал их!

Король издал странный клич, который, наверное, издавали древние воины, готовившиеся к нападению.

- Чудесно! – крикнул он, и казалось, что вот-вот из его голубых глаз посыплются молнии. – Это чудесно Карл! Это прекрасно!

- Сумасшедший! – заорал Карл, позабыв и об усталости, и о всяком почтении к королевской особе.

Но это привело короля в еще больший восторг. Он разразился хохотом и пришпорил коня. Карл испустил проклятие и полетел вслед за ним.

Они поравнялись с каретой. Карл молил небо, чтобы их не узнали. Но, разумеется, их узнали. В карете сидел канцлер.

Всю дорогу он только и думал о том, как бы избежать возвращения в столицу. Но, увы, даже тогда, когда карета останавливалась, дабы его превосходительство мог справить нужду за ближайшими кустами, его сопровождали двое головорезов, которые не спускали с канцлера глаз даже в столь деликатный момент.

Поэтому, когда с каретой поравнялись два всадника, канцлер решил, что небо посылает ему спасение. Высунувшись из окна, он изо всех сил завопил:

- Спасите! Помогите!

Король повернул голову. Несмотря на темноту, они узнали друг друга. И тут канцлер убедился, что судьба действительно посылает ему шанс на спасение, но только спасения этого стоит ждать не от короля.

И он завопил:

- Король! Король! Это король!

Лицо Людвига перекосилось от гнева. Скакавший рядом Карл закричал канцлеру:

- Заткнись, предатель!

Канцлер ответил диким криком, которому, пожалуй, позавидовала бы его возлюбленная оперная прима с ее колоратурными трелями:

- Граф фон Плетценбург! Это граф фон Плетценбург!

Разъяренный Карл выхватил пистолет.

Физиономия канцлера мгновенно исчезла. Но было уже поздно.

- Король! – завопили головорезы. – Это король!

- Скорее, ваше величество! – в отчаянии крикнул Карл.

Король обернулся в его глазах сверкало безумие.

- Хватайте же меня! Хватайте! Убейте меня! – заорал король, и было непонятно: хохочет он или рыдает.

- Стой! – завопил всадник, в котором Карл узнал предводителя головорезов, доставившего его в Гармштайн.

- Тупицы! – король зашелся в хохоте, откинув голову назад, и казалось, что он вот-вот свалится с лошади.

В руке предводителя блеснул пистолет, но тут подлетевший Карл толкнул его. Пуля просвистела в миллиметре от уха короля.

Людвиг обернулся, теперь его лицо было искажено яростью.

- Ах ты!.. – вскрикнул он и выстрелил.

Предводитель вылетел из седла и рухнул на землю, несколько раз перевернувшись.

- Стреляйте в них, стреляйте! – слышался из кареты визг обезумевшего канцлера.

- Кому ты это говоришь, мерзавец! – закричал король и выстрелил в карету.

Канцлер с визгом свалился на пол.

А король, свернув с дороги, помчался к лесу, Карл за ним.

Вслед им раздалось несколько выстрелов, но они уже скрылись за деревьями и мчались по лесной тропинке. Преследовать в лесу их не стали.

В лесу чувствовался запах гари, который становился все сильнее. А когда деревья, наконец, расступились, король Людвиг и граф фон Плетценбург увидели груды камней и пепла, окутанных дымом – все, что осталось от Лебенберга.

========== 18. НОЧЬ БЕЗУМЦЕВ ==========

Столица, уставшая от орудийных залпов и выстрелов, провалилась в сон. Незажженные фонари стояли в темноте словно безоружные стражи, кое-где в домах мерцали огоньки, то тут, то там возникали красноватые отсветы догорающих пожаров. Ночной ветер понемногу уносил гарь, в черном небе снова были видны ледяные звезды.

Военные патрули то и дело появлялись из темноты и исчезали в ней, оставляя после себя лишь гулкое эхо кованых сапог. Это эхо разносилось по огромной площади перед молчащей громадой Оперы, отражалось от стен кафедрального собора и растворялось во мраке.

А по задворкам, по подземным ходам, по неприметным переулкам, куда не долетало эхо кованых сапог, скользили незаметные тени. Они продвигались к окраинам, просачивались через узкие щели и лазы в городских стенах и исчезали в гуще лесов, подступавших к столице. Стая крыс, принесшая чуму, уходила прочь.

Фабиан и архиепископ со сторожевой башни на западной стене города смотрели на это беззвучное бегство.

- Почему они уходят? – спросил архиепископ.

- Потому что им больше нечего здесь делать, - равнодушно ответил Фабиан. – Фон Тасис раздавил мятеж. А бюргерам революция не нужна. Им нужны сосиски и пиво. Мне, впрочем, революция тоже не нужна.

- Вы не боитесь, барон, что они вам отомстят?

- Ах, ваше преосвященство, - Фабиан мрачно рассмеялся, - я боюсь таких вещей, о которых вы и понятия не имеете!

- И все же, барон? Вы собрали весь этот сброд неизвестно где…

- Это верно, где я их только не собирал!

- …вы привели их сюда, обещая им революцию…

- А вы полагаете, они знают, что такое революция? Для них это не более чем слово… Они хотели грабежа, хотели огня и дыма, крови - они все это получили…

- И все же вы их предали.

- Что вы хотите услышать? – пожал плечами Фабиан. - Что я боюсь их мести? Да, боюсь, как боялся бы любой на моем месте. Но это - всего лишь плата, и не такая уж высокая плата… Однако довольно! Я вижу, что большинство этих людей покинуло город. Теперь можно ехать в Лебенберг. Идемте, сударь!

Архиепископ обратил внимание, что барон перестал обращаться к нему «ваше преосвященство», но сделал вид, что ничего не замечает.

Они спустились по грязной, заплеванной лестнице, которой пользовались только ночные часовые, охранявшие город, и сели в ожидавшую карету. Экипаж покатил по узенькой улочке, тянувшейся вдоль старой городской стены. Но спустя пять минут ему пришлось остановиться: дорогу преградил патруль.

К окну кареты подошел начальник патруля.

- Куда вы направляетесь? – мрачно спросил он, наклоняясь, чтобы разглядеть тех, кто находится в экипаже.

- В Лебенберг! – бросил Фабиан.

Офицер, услышав голос Фабиана, вздрогнул и наклонился к окошку кареты, чтобы получше его рассмотреть. Фабиан тоже внимательно на него смотрел. Лицо офицера казалось ему знакомым, он мучительно пытался вспомнить, где и когда видел этого человека.

- Простите, сударь, - произнес офицер, не отрывая пристального взгляда от Фабиана, - но дорога в Лебенберг закрыта.

- Что значит «закрыта»?

- Есть сведения, что рядом с Лебенбергом находится главное логово этих… революционеров, - последнее слово офицер произнес с презрением и ненавистью.

- И что же? – невозмутимо спросил Фабиан, в то время как архиепископ чуть заметно улыбнулся.

- Его превосходительство генерал фон Тасис приказал перекрыть все улицы, ведущие к Лебенбергу, и никого туда не пускать без его личного разрешения.

- Этот приказ к нам не относится.

- Простите, сударь, этот приказ относится ко всем. К Лебенбергу… вернее к тому, что от него осталось, можно проехать, только имея письменное разрешение, подписанное лично генералом.

Фабиан взглянул на архиепископа.

Тот нагнулся к окошку кареты.

- Разве вы не узнаете меня, сударь? – спросил он, выглядывая из окна.

- О, разумеется, ваше преосвященство, - офицер почтительно поклонился.