- Я весь к вашим услугам, барон, - во взгляде архиепископа появилась тревога.

Прелат и Фабиан вышли из подземелья. Карл, который за все это время не проронил ни слова, последовал за ними.

***

Шаги короля гулко отдавались под мраморными сводами пустынного тронного зала. В огромные окна вливался ночной мрак, зал был полон холода, против которого бессильно было тепло тысячи свечей, по странной прихоти короля зажигаемых здесь каждую ночь.

Король изнемогал от холода, но не покидал зал, словно захваченный в плен красотой мрамора и мозаик. То и дело он бросал взгляды, опасливые и алчные, на трон из золота и слоновой кости. Людвиг приближался к трону, но что-то не давало ему сесть в это великолепное кресло, принадлежавшее ему по праву.

Королю мерещились костлявые пальцы смерти, тянувшиеся из тьмы, он то и дело хватался за горло, как будто ему не хватало воздуха, и всё метался, метался по пустынному залу, глядя, как в зеркалах блуждают обрывки мрака.

Король знал, что гроза вот-вот разразится, может быть, уже разразилась, и что тяжелая лавина скоро обрушится на него и увлечет туда, где будет все иначе… Но ничего не происходило. Замок был полон молчания, и, казалось, весь мир застыл в звенящей тишине. “Скорей бы, скорей бы”, - шептали пересохшие губы.

Он подошел к огромному окну, но не увидел ничего кроме мрака. Король надеялся разглядеть всадника, который привезет вести из столицы. Но даже если бы луна не пряталась за облаками, король увидел бы только пустынную дорогу. И он снова кружил по пустынному залу, бросая алчные взгляды на великолепный трон, но так и не решаясь взойти на него.

В какой-то момент король устало опустился на ступеньки трона, но тут же вскочил, словно подброшенный пружиной, и испуганно оглянулся: не видел ли его кто-нибудь? Людвигу вдруг представилась сцена, виденная им много раз на полотнах и гравюрах: печальный шут, сидящий на ступенях трона. Мысль о том, что сам он стал похож на шута, пронзила короля раскаленным клинком. Он стремительно выпрямился и застыл, надменный и властный, а в его голубых глазах заискрился лед. Так он стоял, похожий на мраморную статую, но вдруг зашатался и едва не упал.

Слабеющим голосом он кликнул слуг. Двое лакеев вбежали в тронный зал и довели, а точнее, донесли короля до спальни. Там его уложили в постель. Король дрожал, словно в лихорадке, но положенный на лоб компресс успокоил его, и он впал в забытье. Лишь изредка с его губ слетал невнятный шепот, похожий на слова молитвы, и это было удивительно, ибо никто и никогда не слышал, чтобы король молился.

Когда Людвиг очнулся, на дворе снова была ночь.

- Тьма, тьма, неужели она - навсегда? – чуть слышно пробормотал он.

Король пытался вспомнить события последних дней, но в памяти мелькали лишь странные, обрывочные видения.

С трудом протянув руку к ночному столику, он позвонил в маленький серебряный колокольчик. В спальню вошел молодой, смазливый лакей с огромными, влажными и лживыми глазами. Он был очень похож на того, что погиб в тоннеле Лебединого замка, до такой степени похож, что Людвиг даже не понял, что перед ним другой человек.

- Я, кажется, приказал тебе носить маску, - глухим голосом произнес король.

К лицу лакея приклеилась улыбка, он замер в полупоклоне.

- Ты слышал, что я сказал? – недовольно повторил король. – Где твоя маска?

- Простите, ваше величество, - произнес лакей, и голос его был очень похож на голос его предшественника, - виноват. Сейчас поздняя ночь…

- На тебе должна быть маска, - глухо проговорил король, - на тебе должна быть маска, или я…

Лакей поклонился.

- Есть ли новости из столицы? - вяло поинтересовался король.

Лакей с сокрушенным видом развел руками.

- Увы, ваше величество. Никаких.

Король откинулся на мягкие подушки и закрыл глаза.

- За три дня я отправил в столицу троих курьеров. Первого - к канцлеру Лутцу, второго - к принцу Лютпольду, третьего - к графу фон Плетценбургу. И что же? Ни один курьер не вернулся? Или я никого не отправлял? Я уже неделю никого не видел. Или две недели? Нет, я кого-то видел… Кстати, где гонец, которого я третьего дня отправил в Персию?

Лакей улыбался.

- Странно, - король говорил таким слабым голосом, что невозможно было понять: обеспокоен он происходящим или ему решительно все равно. - Странно, очень странно.

Лакей продолжал улыбаться.

- Курьеров могло задержать в пути что-то непредвиденное, ваше величество…

- Хотел бы я знать, что именно, - вздохнул король. - Какое сегодня число? Я… я совсем запутался в числах…

- Десятое июня, ваше величество.

По бледным губам короля пробежала слабая улыбка.

- Десятое июня, - прошептал он, - десятое июня… Так и есть. Тот человек на Мосту трех призраков говорил именно о десятом июня.

Улыбка сползла с красных губ лакея. Теперь он смотрел на короля с растерянностью, почти с испугом.

- На Мосту трех призраков, ваше величество? - вырвалось у него. - Так, значит, это вы были на Мосту трех призраков?

- Был, - рассеянно отвечал король, не обратив внимания на странное поведение лакея, которое шло вразрез с этикетом. - Был… Но это уже не имеет значения.

- Ваше величество, - на лице лакея снова была улыбка, - ваше величество желает чего-нибудь?

- Да… Помоги мне одеться. А впрочем… впрочем, не надо, я хочу остаться в постели, - и король слабым движением руки отпустил лакея.

Тот вышел из спальни и стал о чем-то шептаться с дежурным адъютантом, ожидавшим в передней. И через четверть часа из замка по дороге, ведущей в столицу, поскакал новый курьер. Только на сей раз курьер был послан не королем, а король так ничего и не узнал о его отъезде.

***

- Что вам угодно, барон? – нервно спросил архиепископ. – Что вам угодно? Зачем вы меня сюда позвали?

Но Фабиан даже не взглянул на прелата, взгляд его был устремлен на Карла.

- Граф, - холодно произнес он. – Я хотел поговорить с его преосвященством наедине.

Карл, стоявший в оконной нише, мрачно смотрел на зарево, поднимавшееся над городом и, казалось, не слышал Фабиана. Тот нахмурился. Никогда еще Карл не проявлял столь открытого неповиновения.

- Вы слышали меня, граф? – с нажимом произнес Фабиан.

Карл молчал, даже не обернувшись. Кровавое зарево над столицей и огни пожаров заворожили его. Он был во власти ужаса и чувства собственного бессилия.

- Граф, - проговорил архиепископ, - кажется, барон ясно сказал, что ваше присутствие здесь излишне… Сейчас не время для препирательств. Прошу вас вернуться к канцлеру и начальнику гвардии. Иначе…

- Иначе что? – безучастно поинтересовался Карл. – Позовёте ваших головорезов, и они выбросят меня в окно?

- А хотя бы и так, - ледяным тоном произнес архиепископ.

- Что ж, ваше преосвященство, действуйте! – и Карл с неожиданным вызовом посмотрел на архиепископа, отчего тот опешил.

Да и Фабиан не смог сдержать своего удивления.

- Будь ты проклят! – бросил прелат, с досадой топнув каблуком. – Будь ты проклят! Все равно тебе не жить на этом свете, трижды предатель!

- Пока еще дважды, ваше преосвященство, - равнодушно разглядывая свои холёные ногти, отвечал Карл. – Пока еще только дважды, но я постараюсь вас не разочаровать!

- Ты уже мертвец!

- Возможно. Но все-таки мы не в Гармштайне. Хотя и кафедральный собор - не самое приятное местечко…

- Довольно! – оборвал его Фабиан. – У нас нет времени. Надо срочно решить, что делать дальше!

- Что? – воскликнул архиепископ, и его лицо, обычно узкое и бледное, стало стремительно багроветь и даже как будто раздуваться. – Что вы сказали, барон? Вы не знаете, что делать дальше?

Карл с мрачной усмешкой смотрел на эту странную пару, а затем взгляд его упал на дверь, за которой была узкая винтовая лестница, поднимавшаяся из подземелья. И Карлу показалось, что дверь чуть-чуть приоткрылась, образовав почти незаметную щелочку.

Но барон и архиепископ, увлеченные разговором, ничего не замечали.