- Не беспокойтесь… я обо всем позаботился…

Они замолчали, и несколько мгновений было слышно только их тяжелое дыхание, да шелест редкой листвы на дереве.

Но вдруг Карлу послышалось, что где-то далеко как будто захрустели ветки, а затем послышались человеческие голоса.

Он обернулся и увидел тревожный взгляд послушника. Не говоря ни слова, беглецы бросились дальше. К счастью, теперь бежать было легче, так как тропка шла вниз по узкой расщелине между скал и, наконец, вышла на узкую поляну, где Карл с радостью увидел свою лошадь, которая мирно щипала травку.

- Бегите, господин граф, бегите! – воскликнул послушник.

- Моя лошадь! Как она здесь оказалась?

- Я вывел ее из монастыря два часа назад…

- О друг мой! – Карл почувствовал, что на глаза ему наворачиваются слезы благодарности. – О друг мой! Но почему… почему ты все это делаешь? Ты ведь знаешь, что тебе грозит…

- Его преосвященство архиепископ все равно не дал бы мне житья, - с тяжелым вздохом сказал послушник. – Меня бы уморили в этом монастыре, я знаю.

- Но почему он тебя так возненавидел?

- Потому что я служу королю, и он это знает…

- Так, значит, ты действительно, следил за архиепископом?

- Да, - устало и равнодушно произнес послушник.

- Почему? – спросил Карл.

- Потому что он злоумышляет против короля.

Граф фон Плетценбург пристально смотрел на этого нескладного увальня. Он не понимал, откуда в этом человеке могла возникнуть такая преданность Людвигу Вительсбаху, который жил, погруженный в свои грезы в далеком сверкающем и холодном мире.

Послушник как будто понял, о чем думает граф.

- Когда-то давно, - сказал он, - когда-то давно его величество спас мне жизнь.

- Он? Спас тебе жизнь? – на лице графа появилось неподдельное изумление.

Он не мог представить себе, что Людвиг, надменный и утонченный, презиравший своих подданных, мог спасти кому-то жизнь, тем более какому-то деревенскому парню.

- Как это произошло? – спросил он, но послушник мотнул тяжелой, коротко стриженой головой.

- Сейчас не время, господин граф. Да и какая вам разница! Бегите, бегите!

- Но… король приказал мне ехать в столицу, - растерянно произнес Карл и отвел глаза. – И к тому же, как же ты? Они ведь тебя схватят?

- Не беспокойтесь. Я знаю тропку, о которой, может быть, не знают они. Я сам пойду в Лебединый замок. Но если я не дойду, тогда… - послушник почти умоляюще смотрел на Карла. – Господин граф, ради Господа нашего, возвращайтесь в Лебединый замок, предупредите короля!

- Но ведь ты же сумеешь убежать? – повторил Карл, на лице которого было написано душевное смятение. – Ты ведь сумеешь? Сумеешь?

- Не беспокойтесь, сумею… Бегите же, бегите! Они уже близко!

И послушник метнулся в сторону, туда, где у скалы начиналась неприметная тропка, уходящая к горному перевалу.

- Прощай! – крикнул Карл.

- Прощайте, господин граф! И да хранит вас Господь! – крикнул послушник и исчез за скалой.

Было уже почти совсем темно, но все же Карл увидел, как на поляне появились две огромных черных фигуры. Не теряя времени, Карл вскочил в седло и вонзил шпоры в бока лошади. Та сорвалась с места.

- Стой! – раздался разъяренный вопль, и возле левого плеча Карла просвистела пуля.

***

К воротам особняка, во всех окнах которого горел свет, подлетела пыльная карета без гербов, запряженная парой взмыленных лошадей. Из нее выскочил начальник гвардии. Увидев два десятка экипажей, бесчисленных лакеев и кучеров, заполнивших двор, он выругался.

- Старый идиот! Значит, вся столица уже знает, что министры съехались к нему и что-то обсуждают!

Он взлетел по лестнице и потребовал у лакея в раззолоченной ливрее немедленно позвать канцлера. Важный и надутый лакей, немного оторопев, отправился в зал, где проходило заседание кабинета министров и, выйдя через минуту, с подобострастной улыбкой сообщил начальнику королевской гвардии, что канцлер просит его скорее пройти в зал, где заседают их превосходительства, члены кабинета.

- Кретин! Идиот! Недоумок! – голос начальника гвардии громовыми раскатами раздавался под мраморными сводами. – Ты разве не слышал, что я тебе сказал? Немедленно позвать канцлера сюда! Сюда! Пусть он живо идет сюда и несет бумагу, о которой я ему говорил! И скажи ему, что я не желаю видеть эти свиные рыла, которые называют себя министрами!

Лакей стал белым.

- Ты что, не слышал? – заорал начальник гвардии. – Марш в зал, иначе я отрежу тебе руки, ноги, уши и все остальное!

Лакей мелкой трусцой направился к залу заседаний.

- Шевелись, свинья! – донеслось ему вслед.

Через полминуты из зала заседаний появился канцлер. Вид у него был разгневанный и растерянный одновременно.

- Вы принесли то, что я просил? – не давая ему раскрыть рта, спросил начальник гвардии и тут же вырвал из рук канцлера лист бумаги. – Так… подписи, печать. Ну, наконец-то эти кретины хоть на что-то сгодились!

- Послушайте… - начал было канцлер, но начальник гвардии обрушился на него с такой бранью, что сановник потерял дар речи. Канцлеру досталось за все: и за то, что собрал министров, не позаботившись о секретности, и за медлительность, и за многое другое.

- Да послушайте! – воскликнул, наконец, канцлер. – Да послушайте же меня, наконец! Вы получили все, что хотели, так действуйте!

- Я всегда действую, - огрызнулся начальник гвардии. – Я всегда действую в отличие от ваших толстозадых, тупоголовых министров и в отличие от вас, старый осел! Вот только боюсь, что уже поздно. Из-за вас и ваших идиотов мы потеряли уйму времени!

- Ничего не поздно! – воскликнул канцлер. – Ничего не поздно, время еще есть… Скажите мне лучше, барон, вы задержали архиепископа?

На лице начальника гвардии появилась злобная улыбка.

- Не беспокойтесь, - сказал он с довольным видом. – Мои люди не пропустят этого попа в столицу.

- А вы можете положиться на своих людей? – с озабоченным видом осведомился канцлер и тут же пожалел, что задал этот вопрос.

- Могу! – заревел начальник гвардии. - Мои ребята – это не ваши идиоты-министры! Кстати, сделайте так, чтобы я больше не видел начальника тайной полиции, или я снесу голову этому кретину!

Сказав это, начальник гвардии почти кубарем скатился с лестницы, и наткнулся на лакея, который нес графин шнапса на серебряном подносе. Лицо старого воина озарилось радостью. Схватив графин, он осушил его прямо из горлышка, поставил на поднос, который держал в руках остолбеневший лакей, вылетел из особняка канцлера и вскочил карету.

- В Лебенберг! Во весь дух! - крикнул он кучеру.

Кучер обрушил на лошадей град ударов, карета покатила по улице, и начальник гвардии мутнеющим взором смотрел из-за занавесок, что происходило в тот вечер на улицах города. Он видел беззаботные толпы, гулявшие по улицам, видел залитую огнями площадь Оперы, мягкие огни в витринах лавок и кофеен. Но от него не ускользнуло, что на улицах было множество людей, собиравшихся в небольшие кучки и то ли что-то обсуждавших, то ли просто ожидавших каких-то событий, которые вот-вот должны были произойти.

Чем дальше карета удалялась от центра города, тем безлюднее и угрюмее становились улицы. Нескончаемыми вереницами тянулись двух-и трехэтажные дома, в которых тускло светились редкие окна. Казалось, здесь никогда ничего не происходило и не могло произойти.

- Повсюду бы так, как здесь, - пробурчал начальник гвардии.

Карета миновала заставу, где в полосатой будке дремал часовой, а справа от дороги, за деревьями возвышались темные очертания дворца Лебенберг.

- Стой! – крикнул начальник гвардии кучеру.

Он открыл дверцу кареты, легко выпрыгнул и огляделся.

От огромного векового дуба отделилась человеческая фигура.

- Фридрих? – вопросительно воскликнул начальник гвардии.

- Я, господин барон, - человек был в штатском, но выправка выдавала военного.

- Что происходит?

- Ничего, господин барон.