- Себальд! – услышал Людвиг возглас своего брата, и в тот же миг тело Людвига пронзила невыносимая боль, и наступила тьма.

***

Лакей прижимал к груди маску, как будто пытался ею защититься, но острое лезвие кинжала уже прокололо рубашку и готово было вонзиться в его грудь.

- Ты здесь, - растерянно проговорил лакей, - ты здесь. С ножом.

- С ножом, - с усмешкой проговорил Фабиан. – Мне дала его одна старая гадалка.

- А! – на лице лакея появилось мстительное выражение. –Старая ведьма, которая ходит к королю!

- Она самая.

- Вот уж не думал, что барон фон Торнштадт верит россказням гадалок, - голос лакея теперь звучал спокойно, он, казалось, уже не боялся кинжала, приставленного к его груди.

- Я не верю в россказни, – презрительно заметил Фабиан. – Но есть магнетизм, гипноз. Знаешь об опытах Месмера?

- Месмер – жулик. Как и Калиостро.

- Но магнетизм существует, - произнес Фабиан со странным воодушевлением.

- Когда я жил Париже… - заговорил было лакей, который явно хотел выиграть время, однако эта фраза его была явно неудачной.

- Лучше бы ты никогда не жил в Париже! – глаза Фабиана сузились. – Слишком многих ты там предал. И не только в Париже. Эта ведьма мне всё показала. У нее есть дар воздействовать на разум так, что человек видит картины прошлого, которое не было ему известно. И теперь я знаю, что и «Феникс» и «Ястребы» были арестованы из-за тебя. Только из-за тебя! Потом ты бежал в Италию и предал всех, кто действовал в Милане. А теперь ты здесь шпионишь в пользу архиепископа. Ты всегда шпионил и предавал.

- Что ты знаешь! – с ненавистью прошипел лакей. – Что ты знаешь обо мне, извращенец, содомит, шлюха! Ты всегда бесился с жиру, ты предал свою семью, ты хотел только одного - власти, потому и связался с одержимыми головорезами, а в конце концов стал содержанцем у сумасшедшего королевского братца!

- Что ты об этом знаешь! – в свою очередь воскликнул Фабиан.

- Я все знаю! Я хорошо помню, что ты говорил мне в ту ночь, на постоялом дворе в Страсбурге! Помнишь ту ночь? - в усталом голосе лакея звучал сарказм. – Помнишь, как ты разоткровенничался, как ты говорил, что мечтаешь возвратиться в это королевство и устроить здесь мятеж и все ради чего? Ради революции? Какое мне дело до революции, говорил ты. Стать полновластным правителем, вот чего ты хотел! Но барон фон Торнштадт никогда не сможет занять королевский трон, поэтому ему нужен государственный переворот. И ты связался с мятежниками. Ты хочешь, чтобы они свергли короля, чтобы началась война, и тогда ты смог бы пробить себе дорогу к власти.

- Не тебе рассуждать об этом, - отрезал Фабиан. – Ты был лакеем, лакеем и остался.

- Я помню, как смеялся над твоими планами, - продолжал лакей, как будто не слыша слов Фабиана. – Я называл тебя безумцем, но теперь вижу, что ты-то как раз не безумец. Просто ты умеешь использовать безумцев словно кукол-марионеток…

Фабиан расхохотался.

- Глупец! Мне не нужен старый, прогнивший трон, но ты никогда этого не поймешь!

- Нет, я все понимаю! – закричал лакей. – Я все понимаю, потому что я ненавижу и безумных революционеров, и безумных королей, я ненавижу всех!

Он как будто задохнулся и смотрел на Фабиана, словно пытаясь подобрать нужные слова, а затем с проклятием схватил его за руку и попытался вырвать кинжал, но хватка Фабиана была железной. Оба они повалились на холодные, покрытые слизью плиты подземелья и покатились по ним. Эта была молчаливая борьба, но затем послышался крик Фабиана: лакею удалось вывернуть руку и ранить его кинжалом в плечо. Тем не менее Фабиан не выпустил кинжал и с удесятеренной силой навалился на лакея. И вот темноту тоннеля пронзил отчаянный вопль лакея: кинжал вонзился ему в грудь. Он конвульсивно дернулся и затих.

Фабиан медленно и устало поднялся на ноги. Он даже не взглянул на убитого, как будто мгновенно позабыл о его существовании.

- Надо выбираться отсюда, - прошептал Фабиан. – Сегодня же вернуться в столицу, иначе будет поздно. Ах, проклятье, зачем я поехал сюда!

Он двинулся по тоннелю. Занятый своими мыслями, он не слышал отдаленных криков и странных звуков, похожих на рев, где-то далеко позади, там, где должны были в этот момент находиться гадалка, король и его брат. Тем более он не видел странных вспышек, скрытых от него многочисленными поворотами извилистого тоннеля.

Тоннель заканчивался лестницей, уходившей круто вверх и упиравшейся в люк. Фабиан с усилием приподнял этот тяжелый люк и выбрался из тоннеля. Он оказался в маленьком гроте, выходившем в узкое горное ущелье. Дул пронизывающий холодный ветер, высоко в сумеречном небе уже мерцали звезды-льдинки, далеко внизу, на дне ущелья, шумел стремительный поток. А прямо перед Фабианом качался перекинутый через бездну Мост трех призраков.

***

- Вы живы, господин граф? - послушник тряс Карла за плечи. – Вы живы?

Карл открыл глаза.

- Я жив? – слабым голосом спросил он.

- Вы живы? – воскликнул послушник.

- Я жив?

Некоторое время они смотрели друг на друга: послушник со страхом, Карл – непонимающе.

- Боже мой, я думал, вы убились! – воскликнул послушник. – Они обрезали лестницу, вы сорвались в пропасть и должны были погибнуть, неминуемо погибнуть! Это чудо, господин граф, что вы остались живы, настоящее чудо!

- Чудо, - повторил Карл, пытаясь прийти в себя после пережитого.

Случившееся казалось ему происшедшим с кем-то другим, но только не с ним самим.

- Господь, несомненно, сохранил вас для чего-то очень важного, - воскликнул послушник, осеняя себя крестным знамением. – Это знак свыше, и теперь вы будете жить долго, очень долго, можете даже не сомневаться!

- Чудо, - повторил Карл.

Случившееся и впрямь было чудом. Он сорвался с головокружительной высоты, но угодил в неглубокую и узкую расщелину, примерно на середине высоты отвесной скалы. Расщелина эта была полна сухой листвы, и эта листва, словно мягкая подушка, спасла Карла от страшного удара.

Чудом можно было считать и то, что Карл не только ничего себе не сломал, но даже не получил серьезных ушибов. Результатом падения было лишь то, что он на какое-то время потерял сознание.

Карл все еще судорожно сжимал в руке теперь уже ненужную веревочную лестницу. Его руки, обычно вялые, безжизненные, вдруг стали стальными, и послушник, сильный увалень, вскормленный на монастырских харчах, не сразу смог вырвать своими огромными ручищами веревочную лестницу из изнеженных рук аристократа.

- Пойдемте, господин граф, пойдемте, скоро они появятся здесь…

- Они?

- Эти двое. Они так просто от нас не отстанут!

- Но ведь они думают, что я мертв. Разве нет? – неуверенно спросил Карл.

- Они обязательно это проверят. Да, к тому же, примутся искать меня. Они сделают всё, чтобы не дать мне уйти из монастыря. Нет! – воскликнул послушник, взмахнув руками. – Господи, спаси и сохрани меня от этого!

Карл задрожал, то ли от холода, то ли от страха.

- Идем! – сказал он, хватая послушника за рукав. – Идем же! – И почти силком поволок его вниз по тропке, которая шла по узкому выступу над пропастью.

- Стойте! – упираясь, завопил послушник. – Да стойте же, господин граф! Нам в другую сторону!

- Как в другую? Вверх? Но там же монастырь!

- Нет же, нет! Эта тропка то поднимается, то опускается, и сейчас вы как раз направляетесь к монастырю!

Карл, закатив глаза, отпустил проклятье и ринулся в противоположную сторону. Послушник устремился за ним. Стройный и гибкий аристократ в гвардейском мундире, пусть и изрядно порванном, двигался так быстро, что увалень-послушник, путающийся в полах длинной рясы, с трудом поспевал за ним.

Наконец, Карл выбился из сил и прислонился к чахлому дереву, росшему возле огромной, покрытой мхом скалы. Послушник, тяжело дыша, опустился рядом.

- Только минутку, - проговорил он. – Только одну минутку, не больше. Они гонятся за нами…

- Как мы от них скроемся? – прерывающимся голосом спросил Карл.