Карлу было тогда всего пять лет. Ужасная смерть дяди и легенда о проклятии, тяготевшем над родом фон Плетценбургов, произвели на мальчика самое тяжелое впечатление, в душе его навсегда поселился ужас перед древним монастырем. Он, как некогда и его дядя, дал себе клятву никогда ни при каких обстоятельствах не бывать в этом ужасном месте. И вот теперь его везли именно туда, и он ничего не мог с этим поделать. Карл никогда не отличался силой воли, а сейчас душевные силы совсем его покинули. Его душа была полна страха, а в виске хищной птицей билось одно слово: «Гармштайн!»

Между тем отряд перешел реку по ветхому деревянному мостику, который, казалось, вот-вот развалится под тяжестью лошадей и всадников, и стал медленно подниматься к перевалу. Становилось всё холоднее, а на перевале задул пронизывающий, ледяной ветер. Карл кутался в свой элегантный легкий плащ, но тот совершенно не спасал от ветра.

Предводитель отряда, заметив, что пленник посинел от холода, сжалился и предложил ему флягу с вином. Карл протянул было руку, затянутую в тонкую перчатку, но тут же с ужасом отдернул ее. Он решил, что вино может быть отравлено. Предводитель презрительно расхохотался, сам отхлебнул вина из фляжки, и снова предложил ее Карлу. Но тот опять отказался, попытавшись придать своему лицу выражение презрения и отвращения. Но, судя по смеху, которым разразились всадники, вид у адъютанта его величества в этот момент был самый жалкий.

За перевалом открылся чудесный вид на зеленую живописную долину, по которой были разбросаны беленькие деревушки. Но маленький отряд не стал спускаться в эту долину, которая была уже территорией Австро-Венгерской империи, а свернул на пустынную дорогу, уходившую на запад по склону хребта. Дорога пролегала среди высоких черных скал, впереди багровело заходящее солнце. На фоне его сияния Карл увидел черный силуэт Гармштайна: высокие стены и сторожевые башни, возвышавшиеся над пропастью.

Карл испытал новый приступ страха. Тени предков, казалось, окружили его и заклинали не переступать порог проклятого монастыря. Он прикрыл глаза и попытался пробормотать молитву, но мысли путались, язык заплетался.

Когда огромные монастырские ворота стали медленно, с тяжелым скрипом открываться, граф закачался в седле и упал бы, если бы его не поддержал предводитель отряда, который не спускал глаз с пленника.

- Нет, - хрипло проговорил Карл. - Я не переступлю этого порога.

- Что? – с ухмылкой переспросил предводитель. – Вы, кажется, что-то сказали, ваше сиятельство?

- Я не войду в монастырь, - едва ворочая языком, сказал Карл. – Ни за что не войду. Лучше убейте меня здесь!

- Как вам будет угодно ваше сиятельство.

Предводитель отряда медленно вынул из-за пояса револьвер и направил его на Карла.

- Прикажете спустить курок, ваше сиятельство?

Холодное дуло смотрело Карлу прямо в глаза.

- Хорошо, я войду, - прохрипел Карл. – Я войду.

- Как вам будет угодно, ваше сиятельство.

Пистолет вернулся за пояс предводителя отряда.

Карл, стиснув зубы, застонал.

Копыта лошадей гулко зацокали по мощенному камнем монастырскому двору, походившему на огромный колодец. Карл увидел там множество фигур в черных рясах и больших капюшонах. Кто-то помог ему сойти с коня, и его повели вверх по крутой винтовой лестнице, так что он едва не задохнулся и под конец с трудом переставлял ноги. Потом ему пришлось идти по длинному, мрачному коридору, свет в который проникал сквозь маленькие, узенькие оконца, а затем – спуститься по узкой лестнице, упиравшейся в обитую железом дверь. Эта дверь со скрипом отворилась, и Карла ввели в большую комнату, в которую через огромные окна вливался яркий свет заходящего солнца. Комната была обставлена с поистине королевской роскошью, совсем не подходившей для сурового монастырского быта.

И Карл увидел архиепископа.

***

У принца начинался припадок. Его бил озноб, пальцы сводило судорогой, из груди вырывались хриплые стоны. Отто прижимал руки к груди, скрючивался, но при этом вытягивал шею, и его лицо, искаженное судорогой, стало почти безобразным. Темные глаза подернулись пеленой, в которой мерцали огоньки мольбы о помощи.

Сейчас принц походил на уродливого карлика, явившегося из страшной сказки в этот грот, полный фосфоресцирующего мерцания. Король прижался к стене. Ему казалось, что брат его исчез в лиловом сумраке, а вместо него возникло это странное существо, злобное и несчастное.

Король растерянно оглянулся. Он хотел позвать на помощь, но грот был отделен от других помещений замка такими толстыми стенами, что крика о помощи никто не услышал бы. Правда, их вполне могли услышать в потайной комнате, о существовании которой король и не подозревал, но эта комната была уже пуста.

Отто издал гортанный вопль, в котором не было ничего человеческого, запрокинул голову и, вытянув руки со скрючившимися пальцами, стал приближаться к королю. Тот вжался в стену и, не отрываясь, смотрел, как к нему движется безобразное, полное злобы существо, которое прежде было его братом.

Короля охватил ужас. Он закричал, а сумасшедший разразился каркающим смехом, его пальцы были уже у горла короля, они стремительно распрямились и готовы были вцепиться в горло. И тут сквозь пелену безумия в глазах Отто на мгновение снова мелькнула мольба о помощи, как будто он отчаянно пытался и не мог освободиться от овладевшей им темной и страшной силы.

Король осенил себя крестным знамением и забормотал молитву, которую не читал ни разу с тех пор, как взошел на трон. В лицо ему ударил новый нечеловеческий крик, Отто отшатнулся, как будто что-то его отбросило, снова потянулся к королю и снова отшатнулся.

А король, почувствовав, что ужас его отступает, схватил брата за шиворот и поволок из грота. Отто визжал, царапался, ему даже удалось до крови укусить короля за руку, но тот, закричав от боли, так и выпустил брата из рук. Они оказались в темном коридоре, который разветвлялся на два: один вел направо, в королевские покои, а второй - налево, куда-то в темноту. На мгновение король замер, словно соображая, в какую сторону ему тащить несчастного брата. И тут неожиданно раздался рев Отто:

- В покои! Веди меня в свои покои!

Но король, услышав этот рев, поволок своего брата в противоположном направлении.

Тогда Отто издал новый крик, от которого, казалось, содрогнулись стены замка.

- Нет! Не-е-ет! Только не туда! Не надо-о-о!

Он снова вцепился зубами в израненную руку брата, из которой капала кровь. Король вскрикнул, но по-прежнему крепко держал безумца.

По мере того, как они продвигались во мрак таинственного коридора, силы короля таяли, но и Отто понемногу затихал. На лице принца появился страх, а затем его снова стала бить судорога, но с каждым шагом короля судорога эта становилась все слабее. Отто больше не кричал, а лишь стонал, и это были уже человеческие стоны: стоны больного, которому очень плохо.

Но с королем тоже происходила перемена. Чем ближе была дверь, которой заканчивался коридор, тем труднее давался ему каждый новый шаг. Пелена безумия, понемногу покидавшая глаза принца, теперь все больше заволакивала взор короля. Людвиг ссутулился, его пальцы стало сводить судорогой, как незадолго перед тем сводило судорогой пальцы Отто, он стал смотреть на брата злобным и хищным взглядом.

Таинственное существо, которое жило в Отто, как будто переселилось в короля, и теперь уже принц со страхом смотрел на Людвига.

А тот, ссутулившись и вытянув руки, двинулся на своего брата. Отто отступал вглубь коридора, к той самой запертой двери, как будто за ней было спасение.

Каждый шаг давался королю с величайшим трудом, словно на ногах у него были свинцовые гири, которые становились все тяжелее, в то время как Отто по мере приближения к двери становилось все легче.

Лицо короля исказилось, из груди его вырвалось рычание.

- Не ходи! – прохрипел он, обращаясь к Отто. – Не ходи туда, слышишь!

Отто на мгновение замер, а затем схватил брата за плечи и потащил к загадочной двери.