Он ссутулился и склонился над маленьким ручьем, и Карлу показалось, что Людвиг превратился в дряхлого старика.

- Любимый, - жалобно продолжал граф, - боюсь, у меня теперь нет уверенности ни в чем…

- И напрасно, Карл. Мы лишь считаем жизнь непредсказуемой, а она очень предсказуема, увы!

- Вот именно, - подхватил Карл. - Как ни странно, именно предсказуемость жизни отбирает у нас уверенность в чем бы то ни было. Хотя, разумеется, это лишь слова, красивые слова, из которых, собственно, наша жизнь и соткана…

- Жизнь рассыпается на слова, - глухо пробормотал король, еще больше ссутулившись и поеживаясь, как будто его охватил озноб.

- О да, как истинный придворный, не могу не согласиться с тобой, - если бы король мог в этом момент видеть своего любовника, он бы поразился, какая холодная и жестокая улыбка появилась на его лице, словно эту улыбку тот позаимствовал у Фабиана фон Торнштадта. - И все же… все же рискну произнести слова, от которых моя жизнь может рухнуть, рассыпаться словно карточный домик.

- Неужели есть такие слова, Карл?

- Вот эти слова: твой брат, принц Отто, тоже вовлечен в заговор. Я был у него во дворце и видел странные вещи… Я уверен, что он хочет отнять у тебя корону.

Король стремительно выпрямился, и графу показалось, что глаза его вспыхнули в темноте.

- Мой брат! - воскликнул он. - Это невозможно! Я не верю тебе, Карл.

Эти слова король произнес тоном школьника, отвечающего заученный урок и объясняющего, за что он любит литературного героя, которого на самом деле в глубине души ненавидит.

Воцарилось молчание. Был слышен лишь легкий шум водопада и журчание ручья. Карл напряженно ждал, что дальше скажет король.

- Я не верю тебе, Карл, - повторил тот. - Впрочем…

- Любимый, - вкрадчиво произнес Карл, - мне кажется, что ты давным-давно не веришь никому. Разве что этой гадалке.

- Тебе это кажется странным, Карл?

- Тот, кто носит корону, не может позволить себе роскошь доверять кому бы то ни было, - равнодушно бросил Карл.

- Это давно всем известно, Карл. Но мало кто задумывается о том, как легко сойти с ума, когда всю жизнь вынужден никому не доверять. Право, Карл, безумие - это болезнь королей. Каждый король по-своему безумен.

- Но на этом фоне твое безумие выглядит не так уж плохо, - граф беззаботно рассмеялся, обнажив красивые ровные зубы, которыми очень гордился.

- Ты льстец, Карл, - беззлобно отозвался король, - и ты умеешь льстить. Но все-таки тебе я верю. Вот такая странная у меня прихоть. И к тому же, опасная, не правда ли?

- Слишком опасная, любимый.

- Перестань. Я знаю, что мне угрожает опасность. И не собираюсь так просто отдавать свой трон. Я хочу, чтобы ты разузнал всё об этом заговоре и как можно скорее, - король взял своего фаворита за руку и почувствовал, как она холодна.

- Я готов, - едва ли ни с радостью воскликнул Карл, поняв, что король то ли позабыл зачем звал его в этот потайной грот, то ли вообще ничего не узнал о похождениях своего любовника. – И, думаю, твое поручение будет совсем несложно выполнить.

- Что ты имеешь в виду, Карл?

- Разузнать несложно, - произнес тот, принимая задумчивый вид. - О заговоре говорят во всех светских салонах. Все уверены, что дни твоего царствования сочтены.

Ногти короля впились в изнеженную руку графа. Тот вскрикнул и отнял руку.

- Ступай, Карл, - холодно произнес король. - Ступай и отправляйся в путь немедленно. И постарайся возвратиться как можно скорее.

Граф отвесил изящный поклон и исчез в мерцающем полумраке. Он был только рад покинуть замок немедленно.

Король оставался в гроте, глядя на искусственный водопад. Если бы кто-нибудь увидел его лицо, то поразился бы написанным на нем усталости и безнадежности. Согбенная спина, безвольно опущенные плечи - казалось, что это - одинокий старик, готовящийся встретить смерть. Но король снова выпрямился. Голубые глаза излучали властность и безжалостность.

Быстрым и уверенным шагом он вышел из грота в комнату адъютантов, которая оказалась пуста. Но король не обратил на это никакого внимания. Он отворил тяжелые двери, украшенные великолепной резьбой, и оказался в огромном, безлюдном тронном зале.

Зал, облицованный розовым мрамором, расписанный фресками с изображением столь любимых Людвигом великих героев древности, ослеплял и подавлял великолепием. Именно это бьющее в глаза великолепие было предметом нескончаемых насмешек утонченных эстетов из великосветских салонов. Говорили о дурном вкусе короля и даже о полном отсутствии у него вкуса, но Людвиг ничего не знал об этих насмешках. А если бы узнал, то, наверное, презрительно отмахнулся бы от них.

Король мерил шагами зал, в который через огромные окна вливались потоки яркого дневного света, он ходил по этому залу словно гордый и одинокий властелин пустоты, и его шаги гулким эхом отзывались под высокими сводами.

Но тут чей-то голос дерзко нарушил гармонию эха.

- Людвиг! - разнеслось под сводами зала.

Король вздрогнул и обернулся.

В дверях стоял принц Отто.

***

- Фабиан? - Карл с испугом смотрел на своего возлюбленного, развалившегося в кресле в королевской приемной. – Ты здесь? В королевском замке?

- Как видишь, - произнес Фабиан с холодной улыбкой, глядя Карлу в глаза. – Думал, я не осмелюсь появиться здесь? Испугаюсь гнева твоего безумного короля?

Слово «твоего» Фабиан произнес с особым презрением. Он поднялся с кресла и медленно подошел к Карлу. Фабиан был похож на судью, который сейчас должен зачитать приговор обвиняемому.

Карл молчал, глядя на Фабиана. Он проклинал себя за слабоволие, за трусость, но не мог преодолеть магнетизма серых, безжалостных глаз.

- Итак? Ты доложил королю об увиденном в Лебенберге? – насмешливо поинтересовался Фабиан.

- Нет, - выдохнул Карл.

- Так я и знал, - презрительно сказал Фабиан. – Испугался? Или ждешь случая продать эти сведения подороже?

- Зачем ты приехал? – нервно спросил Карл. – Ты же знаешь, король тебя ненавидит.

- Отто пожелал увидеть брата. Не мог же я отпустить его в путь одного! – беспечно пожал плечами Фабиан.

Карл смотрел на него с тревогой.

- Ты нервничаешь, и это правильно, - с каким-то садистским наслаждением произнес Фабиан. – Ты ни о чем не сообщил королю. А если я сейчас сам сообщу ему обо всем, что творится в подземельях Лебенберга? И если я скажу ему, что ты всё знал, но ничего не сказал?

- Думаешь, он тебе поверит?

- Король? – поднял бровь Фабиан. – Он мне поверит, будь уверен. Ибо он и я знаем то, чего не знаешь ты.

И Фабиан рассмеялся неприятным, скрежещущим смехом. Карл смотрел на Фабиана испытывая и ужас, и влечение одновременно. Он терялся в присутствии этого человека, таял, превращался в ничто…

Фабиан сделал шаг к нему, схватил за плечи, рывком привлек к себе и впился в его губы. Карл замычал, пытаясь вырваться, но Фабиан был куда сильнее изнеженного графа, и тот перестал сопротивляться, отдаваясь властному и жестокому поцелую.

Наконец, Фабиан выпустил Карла. Тот в панике огляделся, не видел ли их кто-нибудь. По счастью, королевская приемная была пуста.

- Будь ты проклят! – выдохнул Карл. - Будь ты проклят, и делай, что хочешь!

Он пулей вылетел во двор замка, словно боясь вновь оказаться во власти этого могущественного демона, вскочил на первого попавшегося коня и помчался по пустынной дороге, спускавшейся от королевского замка в узкую долину между горных хребтов.

Карл вообще-то редко ездил верхом, предпочитая путешествовать в карете на мягких подушках, но сейчас он хотел одного: умчаться подальше от Фабиана. Иррациональный, необъяснимый страх гнал его всё дальше и дальше, и он пришпоривал и пришпоривал коня.

Карл миновал деревушку, где жила дворцовая челядь и ее родня. В деревушке, к слову сказать, находилась гостиница, где останавливались прибывавшие из столицы на доклад к королю важные сановники, которых Людвиг не любил оставлять на ночь в своем замке. Здесь столичные чиновники по вечерам пили пиво и потихоньку проклинали короля, по милости которого им приходилось забираться в эту альпийскую глухомань. Эти речи текли под одобрительные взгляды и возгласы местных жителей, которые не любили Людвига и побаивались его, считая упырем.