- Потом король затих, но я продолжал плакать, - как будто не слыша слов Фабиана, сказал Отто, - я испытывал… нет, не страх, но предчувствие, предчувствие страшных бедствий и чего-то… невыразимо прекрасного.

- И вы так проплакали всю ночь? – фыркнул Фабиан, рассеянно перебирая бумаги на столе принца.

- Нет, - принц упорно не обращал внимания на сарказм своего любовника. - Произошло нечто необычайное. Я не знаю, сколько прошло времени. В соборе вдруг появилось свечение…

- Нечистая сила в святом месте. Обычное дело, - нарочито зевая, заметил Фабиан.

- Свечение шло от гробницы святого Себальда. Оно становилось все ярче, превращаясь в сияние. В этом сиянии не было ничего пугающего, наоборот, оно было полно тепла и покоя, - на лице принца появилось умиротворенно-мечтательное выражение.

- Ну да. Святой явился собственной персоной благословить вашего безумного братца на царство.

- Да, мы увидели святого, - глухим голосом произнес Отто. – Он стоял за своей гробницей, но как будто появился вовсе не из нее.

- Кажется, кто-то когда-то мне рассказывал, что в тот вечер в королевском дворце перед походом в собор было выпито немало шампанского, - заметил Фабиан.

- Да замолчите же, барон, вы несносны! – вскричал выведенный из себя Карл. – Умоляю вас, ваше высочество, продолжайте. Король никогда не рассказывал мне ничего подобного. Хотя… теперь я вспоминаю, что в некоторых его словах как будто были намеки на нечто необычайное, что произошло в соборе в ночь накануне коронации. Но все это звучало слишком неопределенно…

- О да, понимаю, - принц опять начал дрожать, словно от озноба. – Я понимаю. Так вот, святой сделал нам знак приблизиться. И мы двинулись к нему. Чем ближе мы к нему подходили, тем сильнее было ощущение тепла. Но когда до Себальда оставалось шагов десять, он опять же знаком попросил нас остановиться. Мы повиновались. И он заговорил.

- Как тень отца Гамлета? – едко спросил Фабиан.

- Это вовсе не призрак! –принц сейчас был похож на обиженного ребенка, над рассказом которого смеются взрослые. – Святой Себальд был как будто соткан из света, яркого, теплого! И он не говорил, это не то слово. Мы общались не словами, а… быть может, мыслями. То есть что-то говорили друг другу, но при этом не произносили ни слова, потому что в этом просто не было нужды!

- Что же он вам поведал? – с интересом спросил Карл.

- Себальд явился нам потому, что я молил его об этом. Молил страстно. Я уже тогда, будучи мальчиком, чувствовал, что в душе моей растет безумие, я видел, что подобное происходит и с братом. О, если бы вы знали, как я молил Бога, как я молил Господа Иисуса спасти наши души, как я молил святого Себальда помочь нам! А брат… тоже молился, но я видел, что вера в нем понемногу угасает и все больше он обольщается тленной красотой мира сего…

- И правильно делает, - заметил Фабиан.

В ответ на это замечание барона Карл сочувственно кивнул и тут же испуганно посмотрел на принца – не увидел ли тот? Но принц, увлеченный воспоминаниями, вроде бы ничего не заметил.

- Я все же надеялся, я верил, что брата можно спасти. Временами я терял надежду, но вновь обретал ее. Бог услышал наши мольбы, он послал нам святого Себальда.

Фабиан вздохнул, подошел к большому зеркалу, висевшему на стене, и принялся поправлять свои прекрасные локоны.

- Себальд рассказал нам, почему над нашим родом тяготеет проклятие безумия, - продолжал Отто. – Я понял его слова и принял их. А Людвиг возмутился. Он считал, что ничуть не повинен в своем безумии, он считал, что небеса поступают с ним несправедливо. Но святой не разгневался на моего брата, лишь грустно улыбнулся.

- Но почему, - тихо спросил граф фон Плетценбург, - почему в вашем роду так много безумцев?

- Помилуйте, граф, - бросил Фабиан, любуясь своим отражением, - причина безумия королевского семейства давно всем известна. В том числе и вам. Не знаю уж, что нового мог сказать святой. Правда, говорят, он обладал даром исцеления, но в ту пору, когда он жил, в Европе еще не было сифилиса…

- Каждый род – это все равно что единая ткань. Род заключает нас в себе. А мы заключаем в себе весь наш род, - продолжал принц, как будто снова не слыша Фабиана. – Каждый из нас не есть нечто изолированное, появившееся ниоткуда и исчезающее никуда. Каждый из нас – часть большего. Часть своего рода. И потому носит в себе и благословение, и проклятие за грехи предков. Родовая связь дает человеку силы. Но она же заточает его в темнице родовых грехов. И грехи, которые человек совершает, распространяются и на других членов его рода. Подобно тому как зараженная кровь от раны разносится по всему организму. Есть ли избавление? Есть ли спасение? Себальд сказал, что да. Что нужно увидеть себя. Принять. И оставить себя. Оставить ветхого человека, живущего лишь своими грехами и валяющегося в них как свинья. И дать открыться в себе новому человеку. Внутренне преобразиться. Пусть даже ценой безумия. Безумие – это путь к вечности через мрачные долины ужасов и смерти. Но их надо пройти. Так сказал нам святой Себальд. И я принял это. Постарался принять. А мой брат отверг. Он считал, что это несправедливо.

- Редкий случай, когда я соглашусь с вашим братом, - скептически заметил Фабиан.

- Себальд говорил о будущем, - задумчиво продолжал принц. - И теперь я вижу, что всё, о чем он предупреждал, сбывается. Мое безумие, мой порок, одиночество моего брата, наше бессилие, страхи… Всё сбывается.

- Особенно ваше безумие и ваш порок, несмотря на всю вашу набожность, - язвительно заметил Фабиан.

- Не так уж я набожен, как ты думаешь, Фабиан.

- Вы? Не набожны? Да вы молитесь дни и ночи напролет! Вы не вылезаете из собора! Неудивительно, что вы сошли с ума!

- Ты думаешь, что знаешь обо мне все, но на самом деле ничего не знаешь.

- Вот чего я действительно не знаю, так это зачем вы потребовали привезти сюда графа фон Плетценбурга. Для того чтобы рассказывать ему все эти глупости? Я терпеть не могу графа, но даже мне стало его жалко. Да и себя тоже.

- Ты можешь уйти, Фабиан, - кротко заметил принц.

- Уйти? А если у вас начнется приступ, и вы броситесь на графа? Вы же его задушите, этот неженка слабее самой слабой женщины! Мне не хочется, чтобы у вашего высочества были из-за этого неприятности.

- Себальд сказал, что будет молить Бога за меня и за моего брата. И я понял, что должен делать. Но мой брат… Он трясся как в лихорадке, и я видел, что он испытывает настоящие муки от общения с Себальдом. Наконец, он не выдержал и закричал, чтобы святой уходил. Себальд улыбнулся и исчез. Перед тем как исчезнуть, он благословил меня.

- А вашего брата? – живо спросил Карл.

- Нет.

- И в этом он был прав, - заметил Фабиан. – Я всегда говорил, что вы были бы лучшим королем, чем ваш брат, который только и умеет мечтать, да делать глупость за глупостью.

- Замолчи, Фабиан! – с неожиданной яростью воскликнул принц.

Сейчас он снова был похож на большую кошку, готовую выпустить когти.

Фабиан странно улыбнулся и промолчал.

- Почему святой Себальд не благословил его величество? – задумчиво спросил Карл.

И тут же, неожиданно для самого себя дал ответ:

- Да потому что его величество этого не хотел.

Отто издал тихий стон, его лицо исказилось, ногти впились в ладони.

- Опять, - проговорил он через силу. – Припадок опять начинается.

Он умолк, собираясь с силами, а затем снова заговорил:

- Граф! Граф, я позвал вас, я рассказал вам все это, потому что вы – единственный человек… Единственный в окружении моего брата, кто его не предаст.

Фабиан расхохотался.

- О ваше высочество! – пробормотал Карл, с беспокойством наблюдая за происходящим с принцем.

- Граф! – торопливо говорил Отто, мучительно борясь с надвигающимся приступом. - Брат не отвечает на мои письма, не хочет меня видеть! Поговорите с ним, умоляю вас. Я уверен, что он должен вас послушать! Скажите ему… О, Господи, дай мне все сказать, прежде чем … Скажите ему, что против него составлен заговор… Фабиан, расскажи графу все, о чем мы с тобой говорили вчера вечером… Фабиан вам расскажет, граф… И еще… еще! Передайте ему …