- Но теперь? – король тоже выпрямился, его голубые глаза сузились.

- Но теперь, ваше величество, - произнес Ветнер, чеканя слова, - теперь я не могу так сказать. За этот год в королевстве многое изменилось, слишком многое…

- Я знаю, что вы имеете в виду, господин Ветнер. Но я – по-прежнему король.

- Но что теперь значит слово короля в королевстве, которое вот-вот взорвется мятежом! – вскричал Ветнер. – Вот уже год, как вы безвыездно живете в этом роскошном замке и не желаете знать, что происходит!

Король холодно улыбнулся, казалось, не обратив ни малейшего внимания на эту неслыханную дерзость, граничившую с оскорблением величества.

- Послушайте, маэстро, - невозмутимо проговорил он, - хоть я и впрямь давно не покидал этих краев, мне все же довольно хорошо известно о том, что происходит.

- Но что с того? – вскричал Ветнер. – Что с того? Король сидит, сложа руки, король позволяет, чтобы оскорбляли его друзей, чтобы против него плели заговоры, чтобы в королевстве пахло мятежом!

- Мне всё хорошо известно, - повторил Людвиг, снова прикасаясь пальцами к фарфоровому лебедю. – И потому я прекрасно понимаю ваши чувства, дорогой друг. О да, вы говорите мне неслыханные дерзости, которые я не позволил бы говорить никому. Но вы – исключение, ибо всегда говорите мне правду.

Король особым образом позвонил в колокольчик. Тут же появился лакей с двумя бокалами вина на серебряном подносе.

- Попробуйте этого вина, маэстро, - с улыбкой сказал король. – Это лучшее вино моего королевства.

- Вино и впрямь превосходно, ваше величество. Мы, пруссаки, предпочитаем пиво, но за время жизни в вашем королевстве я понял, что вино куда лучше.

- Чудесно, - улыбнулся король, судя по всему, довольный тем, что Ветнер несколько успокоился. – Послушайте, дорогой друг. Я хочу сказать вам кое-что. Черт возьми, мне ведь не с кем поговорить по душам, я здесь совсем один! Даже Карл меня покинул… Карл… Где он? С кем? Ах, я отвлекся. Так вот, попробуйте понять, дорогой друг. Когда я взошел на престол, двадцать один год назад (страшно подумать, уже двадцать, один год!) у меня было три пути. Первый путь – благочестивая жизнь. Но это было бы слишком скучно и… лицемерно. На этот путь меня всегда толкал мой брат Отто. Он очень набожный человек, вы это знаете, маэстро.

- Конечно, знаю, - проворчал Ветнер, пригубливая вино. – Брат вашего величества – настоящий мракобес.

- Мне больно слышать это, маэстро, - мрачно произнес король. – Я слишком люблю брата. Но, увы, должен признать, что ваши слова - правда. Набожность не довела моего несчастного брата до добра. Набожность в сочетании с пристрастием к мужчинам… Это противоречие всегда его мучило и в итоге, как мне кажется, стало причиной его сумасшествия… Да, увы, Отто стал настоящим мракобесом. С ним все чаще случаются припадки безумия. К тому же, мне говорили, у него появился любовник, отвратительный тип…

- О да, барон фон…

- Не произносите этого имени, я не желаю его слышать! Почему-то мне кажется, что этот человек еще принесет мне несчастье.

- Так изгоните его из королевства, государь!

- Я это сделал бы, дорогой друг, я давно бы это сделал… Но если мой брат после этого окончательно сойдет с ума? Я этого не переживу!

- Не беспокойтесь, государь. Ваш брат только кажется слабым. У меня была возможность наблюдать за ним. Он сильнее многих. Просто он очень скрытен. И лицемерен, это вы очень верно подметили.

- И это путь благочестия? – радостно подхватил король, как будто услышал именно то, что хотел услышать. - Если так, то этот путь не для меня. И не для королевства. Ибо благочестие – это, в сущности, лицемерие. Сплошное лицемерие и ничего больше, я в этом убежден! Да меня тошнит при мысли о том, что если мой брат однажды взойдет на трон, то вся власть в королевстве окажется в руках этого мерзавца – его любовника! И негодяя архиепископа с его бандой убийц!

- Ваш канцлер - тоже негодяй, - тут же вставил Ветнер.

- О, канцлера к этому обязывает его должность, - с презрительной улыбкой заметил король. – Но благочестие означает господство церковников, а я их не люблю. В церковных обрядах много красоты, но они не вписываются в мое чувство прекрасного. К тому же, это совсем несовременно.

- Согласен с вами, государь.

- Второй путь, друг мой, это посвятить всего себя переменам в королевстве. В нем многое стоило бы изменить, согласитесь.

- Несомненно. Во всяком случае, стоило бы изгнать интриганов, мракобесов, завистников и тупиц, которые ничего не понимают в прекрасном и норовят все испортить!

Король горько рассмеялся.

- Возможно, дорогой друг. К тому же реформы сейчас в большой моде, вы не находите? Нынче Европа только тем и занимается, что реформирует всё подряд. Я слышал, даже в России что-то затевают… Впрочем, там всегда что-то затевают, но никогда ничего не доводят до конца.

- Это верно, ваше величество. Хотя, я уже подумываю уехать в Россию, благо русский император прислал мне приглашение…

- Но, согласитесь, реформы - слишком опасный путь. И, как ни странно, безмерно скучный, - продолжал король, как будто не услышавший слов Ветнера. - К тому же, все без исключения реформы в конечном счете ослабляют монархию и могут вообще ее уничтожить. Посмотрите, до чего дошла Англия! А куда катится Франция? О, я прекрасно вижу, что ждет Францию: революция, кровавая и ужасная. Да, конечно, и монархия порой бывает ужасной, но республика, даже самая лучшая, неизменно омерзительна. Разве не так?

- В республиках правят мелочные буржуа! – процедил Ветнер. – Буржуа, которые ни черта не смыслят в искусстве и умеют лишь подсчитывать прибыли, да оплакивать убытки.

- Это ужасно, - небрежно заметил король, постукивая пальцами по фарфоровому лебедю. – Когда я представлю себе, что бюргеры, эти ходячие пивные бочонки, пожиратели сосисок, начнут вершить судьбы моего королевства… Нет, ни за что!

- И все же, - пробурчал Ветнер, - все же, государь, в вашем королевстве тоже может вспыхнуть революция, которую вы так ненавидите. Посмотрели бы вы, что делается в столице!

Король надменно улыбнулся.

- Я не допущу этого, господин Ветнер. Будьте покойны, я этого не допущу.

Ветнер хотел было возразить, но, встретившись взглядом с королем, спросил:

- А третий путь, ваше величество?

- Третий путь - тот, который избрал я.

- О да, ваше величество, - Ветнер поджал губы, чтобы сдержать усмешку, - о да. Я помню, как давно, при нашей первой встрече пятнадцать лет назад (помните, в Берлине?) вы говорили, что мечтаете превратить свое государство в Королевство Красоты и Искусства.

Король повернул голову, на его лицо упал свет лампы, и Ветнер заметил, как тот постарел: на красивом, точеном лице проступили морщины, ярко-синие пронзительные глаза потускнели. В густых, черных с вороным отливом, чуть вьющихся волосах появилась седина.

- Я сделал много глупостей, - пробормотал Людвиг. - Я знаю, что меня считают безумцем, но лишь раз в жизни я совершил действительно безумный поступок. Лишь раз, когда позволил втянуть свое королевство в войну с Пруссией. Тогда погибли десять тысяч моих подданных, семь городов были сожжены дотла, до сих пор мы платим контрибуцию… И что же? Как раз эту войну все восхваляют и говорят, что это было единственным моим славным деянием. А ведь после этого я трижды отводил от королевства опасность войн, которые казались неминуемыми. Но именно это мне ставят в вину, как будто все только и мечтают о том, чтобы быть зарубленными, застреленными, заколотыми, сгореть заживо, а ради чего или кого, спрашивается? Ради своего короля? Но мне не нужны такие жертвы, мне отвратительны такие жертвы! А надо мной смеются в светских салонах, попы открыто проклинают меня с амвонов, а наглецы в парламенте, не таясь, заявляют, что королю-де следовало бы проявить больше решительности и, как они говорят, повести королевство по пути славы. Так кто же безумен? Я или они?

- Они считают, что - вы, ваше величество, - спокойно произнес Ветнер.