И вот – скалы Саган-Хушуна вспыхивают иномировым золотисто-оранжевым пламенем, Тумэр кричит в рацию «Пли!», сама не понимая, почему, и ее ребята подтверждают, что нужные кнопки нажаты. А в следующий миг оранжевым вспыхивает вся толща воды вокруг скал, по ним бьет колоссальная горящая волна, и над Байкалом разносится громовой удар такой силы, что не только закладывает уши – ударная волна скидывает Дари с откоса, и она еле успевает зацепиться альпенштоком, чтобы не скатиться вниз на крупные валуны. Отдышавшись, она медленно приподнимается, опираясь на альпеншток и держась за ушибленный бок, и видит – тучи поднимаются, расступаются, и шторм рассеивается сам собой. Какие-то две-три минуты – и над Байкалом сияет солнце, вода прозрачна и спокойна, и только сбитые ураганом ветки и мокрый песок берега напоминают о прошедшей буре.

«Благодарю тебя, Дари, помощница Доктора, - слышится голос призрака в ее сознании. – Я не забуду того, что ты сделала. Помни о своем обещании, а я буду помнить о своем».

- Спасибо, Дари, - Доктор выпрямился, размял пальцы и потянулся. – Картинка начинает проясняться. А после этого… ты обращалась к Сагхан-тэнгри за помощью, не так ли?

- Обращалась, - кивнула Дари и снова откинулась на спинку дивана, потирая виски. – И не раз, когда не могла разобраться с особо заковыристой ксенотехнологией или что-нибудь прочитать, или когда ситуация была критической, и я вообще не понимала, с чем столкнулась, а надо было действовать быстро. Он помогал. Подсказывал, советовал, иногда показывал решение. Но я старалась не беспокоить его лишний раз – духи не любят этого. Мой папа – шаман, он учил меня с детства понимать, когда тэнгри нельзя тревожить, а когда можно побеспокоить. И как их благодарить за помощь – тоже, но Сагхан не требовал этого никогда.

«Сагхан! – просигналила я Доктору. – По-бурятски это значит «хан времени». Неужели?..»

«Именно, Повелитель времени, - подтвердил он. – Значит, Ксанни здесь сражалась не одна, были еще наши – как минимум, один. Непонятно, правда, почему в такой форме… Может, он накинул на себя фильтр восприятия для большей убедительности? Смысла нет, - он прокрутил мне этот момент воспоминания Тумэр, выделяя нить ментального воздействия. - Видишь, Дари ему бы и так подчинилась. Ты заметила, с какой силой он воздействовал на нее? - Мягко и аккуратно, но очень мощно, я так не умею. Нет, тут какая-то другая причина. Он создал проекцию и не присутствовал там лично? Опять же вопрос, почему именно такую. Почему именно такой вид?»

«Почему тебя беспокоит именно это? – поинтересовалась я. – Разве не важнее знать, с кем они тут зацепились?»

«Это важно знать, вопросов нет, - мрачно отозвался он, - но выяснить, что случилось с нашими – еще важнее. Может, они еще где-то здесь, ждут помощи, и надо бы их найти».

- Дари, - позвал он и снова прижал кончики пальцев к ее вискам. – Ты можешь позвать Сагхана сейчас? Мне нужно поговорить с ним.

- Попробую, - Тумэр выпрямилась в кресле, закрыла глаза, сосредоточилась, и я ощутила, как она прислушивается, точно ловя пеленг, а поймав его, тянет ментальную нить куда-то вдаль на восток, к Ольхонским воротам и дальше на север, к красно-белым скалам «Трех братьев». Она зовет, и наконец-то приходит ответ, еле слышный, слабый, прерывающийся: «Дари? Прости, не могу… разлом… надо идти… найди Доктора!..»

И резкий обрыв связи.

«Я же говорил! – просигналил мне Доктор и вскочил с дивана как чертик на пружинке. – Там что-то не так. Надо найти его. Ты что-то заметила?»

«Вроде да, - неуверенно ответила я. – Кажется, я примерно засекла, где он – где-то на Саган-Хушуне. А ты заметил что-нибудь?»

«Разумеется, - он задрал бровь и глянул на меня как профессор на любимую студентку, внезапно завалившуюся на простеньком вопросе. – Раньше связь была намного лучше, раз мощности сигнала и полосы пропускания хватало на передачу мыслеобразов. Сейчас еле-еле хватило на мыслеречь – о чем это говорит? Или у источника сигнала иссякает энергия, или массированные помехи. Скорее второе, раз он что-то сказал про разлом и «надо идти». Значит, Байкальский рифт опять неспокоен. Надо посмотреть, что там творится».

- Спасибо, Дари, - Доктор церемонно раскланялся с Тумэр и пожал ей руку на прощание. – Очень, очень помогла. Счастливо! Береги себя и не позволяй своим сотрудникам вслепую курочить то, в чем они не разобрались.

«Доктор! – просигналила я ему, пока мы бегом спускались по гремящей железной лестнице на первый уровень ангара. – Тебе не кажется, что ситуация еще больше запуталась?»

«О нет, напротив, - отозвался он. – Больше информации – всегда лучше. А самое главное, где-то на Ольхоне нашелся еще один Повелитель времени. Каким Омеговым пинком его туда закинуло?!»

Он ворвался в ТАРДИС как ураган, послал ее в новый прыжок, подпрыгивая от нетерпения, а минуту спустя мы материализовались на Ольхоне. Выйдя из ТАРДИС, мы оказались на вершине холма, густо заросшего высокими ёлками, спустились вниз, держа направление к берегу, продрались через непролазный малинник, сорвав по дороге несколько ягодок и спугнув какую-то живность, поднялись по песчаному косогору, уперлись в старый покосившийся забор с калиткой на ржавом амбарном замке, и Доктор объявил, что мы на месте. А сейчас он сканирует окрестности звуковой отверткой, хмурится и лезет в набедренный карман штанов за ключами.

- Что засек? – интересуюсь я и оглядываюсь вокруг, прислушиваясь и принюхиваясь, как будто мое человеческое обоняние может учуять что-то большее, чем запахи хвои, нагретой солнцем травы и далекой свежести с моря. – Вижу, тебе что-то не нравится.

- Угу, - Доктор энергично кивает, так что очки съезжают ему обратно на нос, и он поправляет их резким недовольным жестом. – Фильтр восприятия – полбеды, просто защита от праздношатающихся людей и зверья, на это можно наплевать совершенно спокойно. Тут другое – что-то вроде защиты периметра. Если к домику приблизится Повелитель времени, она даст сигнал. Но какой и кому или чему, я не смог разобраться. Радует хотя бы то, что сигнал уже прошел, но пока ничего плохого не случилось. Но в любом случае нам с тобой надо быть начеку. Глядеть в оба, ушки на макушке и все такое.

Он ковыряется в замке, пробует один ключ, второй и ворчит:

- Вот и первая проблема. Ключи не подходят – оба. Ну, Омеговы саморезы, придется по-плохому.

Сделав шаг назад, Доктор отвешивает хлипкой калитке мощный лоу-кик, и она с треском слетает с петель.

- Хорошие ботинки носит ваш спецназ, - небрежно произносит он, на ходу перенастраивая отвертку, пока мы идем к крыльцу. – Не хуже сонтаранских, но при том легче. И нигде не жмут. Отлично!

Я не поднимаюсь на крыльцо, решив, что Доктор, войдя во вкус, высадит пинком и дверь в дом, но он пытается открыть ее традиционным способом – ключами, найденными в фотоальбоме. Снова не подходит ни один, и Доктор, недовольно морщась, опять прибегает к силовому решению вопроса – пробивает трухлявое полотно двери «рукой-копьем», просовывает руку в дыру, что-то нащупывает внутри и удивленно выдает:

- Ого, а дверь-то была заперта изнутри. На щеколду закрыта. Понятно. Оппачки!

Щеколда подается под его сильными пальцами, он широко распахивает дверь и машет мне рукой, мол, заходи. Я достаю из кармана фонарик и поднимаюсь по скрипящим ступенькам крыльца.

- Что понятно? – переспрашиваю его, чувствуя себя троечницей. – Тот, кто закрыл дверь, вылез через окно и заколотил его снаружи?

- Или ему не потребовалось вылезать, - сообщает Доктор в ответ, вглядываясь в окружающий нас полумрак. – Зачем тебе окно, если ты стелс-ТАРДИС?

В доме темно, как у негра не скажу где, пахнет сыростью и старыми тряпками, но не мышами, и это радует. Из пустых сеней мы проходим в комнату, Доктор задействует отвертку, а я шарю лучом фонарика по сторонам, намечая круг поисков.

Так, что тут у нас? Русская печка, лестница на чердак, на стенке рядом – вешалка с какой-то старинной рухлядью: тулупы, куртки, вязаные шапки, платки, все настолько пыльное и мерзкое, что его совсем не хочется трогать. Рядом с печкой – стол с горшками и сковородками, у противоположной стены - древняя кованая кровать, тоже заваленная отсыревшим барахлом. Я заглядываю в горшки, в печку, вытаскиваю оттуда еще один горшок – ничего, кроме золы и дохлых мух! Морщась, перетряхиваю завалы старья – безрезультатно. Заглядываю под кровать – там одна паутина и пыль веков.