Горечь от нового поражения удалось слегка подсластить взятием Ле-Катле 14 сентября, а также победами кардинала де Сурди и де Пон де Курле на море. Ришельё согласился возобновить заглохшие в мае переговоры с Мадридом. Отец Жозеф тоже хотел мира…

Ребенка мало родить — его надо вырастить и оградить от множества опасностей, которые ему угрожают. В октябре 1638 года скончался пятилетний савойский герцог Франциск Гиацинт, и его мать Кристина, всего год как овдовевшая, осталась с четырехлетним младшим сыном Карлом Эммануилом II, тоже не отличавшимся крепким здоровьем.

Кристина была умна, блистательна и честолюбива, но пристрастие к роскоши и празднествам сделало ее непопулярной среди савойцев — суровых жителей гор, привыкших к спартанской обстановке. Новые родственники тоже не приняли ее. После смерти ее мужа Виктора Амедея братья покойного — кардинал Мориц Савойский и Томас Савойский — и жена последнего Мария де Бурбон-Конде, поддерживаемые испанцами, потребовали для себя права регентства при малолетних племянниках. Подозревали, что Кристина льет воду на мельницу своего брата Людовика XIII (3 июня 1638 года она подтвердила в Турине союз с Францией, заключенный ее мужем в 1635-м). Однако это было в корне неверно: Кристина, прислушиваясь к советам своего духовника, иезуита отца Моно, даже собиралась заключить перемирие с испанским губернатором Милана Леганесом. Этим планам воспрепятствовал Ришельё; отец Моно был заключен в замок Монмельян. Тем не менее Кристина не позволила французским войскам оккупировать главные крепости Пьемонта, графства Ницца и Савойи.

Долгожданную крупную военную победу одержал Бернгард Саксен-Веймарский, сумевший-таки взять Брейзах. Эта крепость, стоявшая на крутом берегу перегороженного цепями Рейна и окруженная двойной стеной, была крепким орешком. Немецкий полководец вел осаду на голландский манер: выстроил укрепленный лагерь в форме полукруга, с мощными оборонительными сооружениями, и расположился в нем, намереваясь уморить неприятеля голодом, чтобы обойтись без штурма.

Вена отправила на спасение Брейзаха целых три армии, одной из которых командовал Карл Лотарингский, и подстрекала католическое население Шварцвальда к партизанской войне. За девять месяцев осады вооруженные вылазки нанесли осаждающим существенный урон — потери составили тысячу убитых. Герцог Саксен-Веймарский, в свою очередь, укрепил гарнизоны ближайших городов, чтобы обеспечить бесперебойное снабжение собственных войск, и запросил подкрепление во Франции, но оно всё не приходило. Две армии имперцев, шедшие на выручку Брейзаху, объединились в июле; 27-го числа состоялось сражение, и Бернгард отступил. Но противник не стал его преследовать: командующие обеими армиями, Гётц и Савелли, всю ночь вели жаркие споры о стратегии. Пригрозив уходом, Савелли одержал верх и поутру двинулся вперед — не выслав разведчиков, не обеспечив прикрытие флангов… В ущелье его поджидали; разгром был полным.

Герцог отправил в Париж 80 знамен, захваченных у врага, чтобы напомнить об обещании прислать подкрепление и денег. Людовик XIII и Ришельё бурно радовались его успехам и денег дали, но вот с подкреплением вышла заминка: только к середине октября до места добралась половина обещанных сил, да и те вооруженные кое-как. Оставалось бить врагов поодиночке: Бернгард Саксен-Веймарский сначала нанес поражение Карлу Лотарингскому, а затем потопил в Рейне сотни солдат Гётца. Уцелевшие имперцы разбежались, не выдержав голода. В Вене Гётца обвинили в сговоре с врагом и предали военному суду, Брейзаху же было велено держаться до последнего. Легко сказать! Жители делали хлеб из отрубей, золы и дубовой коры; весь скот, даже павший, уже съели. В конце концов в крепости взорвался пороховой погреб, проделав в стене огромную брешь; осаждающие пошли на приступ, и 19 декабря Брейзах был взят.

Днем раньше скончался «серый кардинал» — отец Жозеф Трамбле. Рассказывают, что Ришельё, чтобы порадовать его в последние минуты жизни, ворвался в комнату умирающего, потрясая какой-то бумагой и крича: «Брейзах наш!» Он оказался хорошим пророком…

В это время Людовик получил очередное послание от Генеральных штатов Соединенных провинций с вопросом, не хочет ли он позволить своей матушке вернуться во Францию. Мария Медичи не усвоила уроков, преподнесенных жизнью: настроила голландцев против себя несоблюдением их обычаев (не позволила статс-дамам королевы поцеловать себя в губы и проводила их только до порога, а не до крыльца; не предложила послам Генеральных штатов надеть шляпы в своем присутствии, когда шел сильный дождь), а также наделала множество долгов. «Если Вам угодно, по каким-либо соображениям, чтобы она на некоторое время осталась в нашей стране, соблаговолите предоставить ей средства к существованию…» У Людовика, даже если бы он захотел содержать свою матушку, не было такой возможности: в 1636 году в казну поступило 23 миллиона ливров, а потрачено было 108 миллионов; крестьяне бунтовали и отказывались платить налоги. Голландцам он ответил, что вышлет деньги, только если королева-мать отправится во Флоренцию; однако та почему-то боялась своей родины как огня. Принцесса Оранская прозрачно намекнула Марии Медичи, что зимой здешний климат очень вреден для здоровья; то ли дело Лондон. К тому же скоро начнутся штормы в Ла-Манше, лучше поспешить… Мария отплыла из Гааги в Англию. Она совершенно случайно узнала о прибавлении в семействе сына и была жестоко оскорблена, что ее не удосужились об этом известить. Она поедет к дочери!

Карл I проведал о намерении тещи, когда та была уже в пути, и послал встречать ее своего адмирала. «Вы не обознаетесь, — сказал король, — вдова с годами не уменьшилась в объеме, ее можно узнать где угодно даже без шести карет и семидесяти лошадей, которых она всегда таскает с собой». Сам он поджидал гостью у городских ворот, откуда ее с большой помпой препроводили в Сент-Джеймсский дворец (сам Карл жил в Уайтхолле). Французский посланник в Лондоне получил от Ришельё четкие инструкции: в переговоры с королевой не вступать, писем не принимать, денег не давать.

Генриетта Мария, мать восьмилетнего Карла, а также Марии, Якова, Елизаветы и полуторагодовалой Анны, снова была на сносях. 29 января 1639 года она с трудом произвела на свет девочку, которая тут же умерла. Карл I воспользовался этим предлогом, чтобы отправить жену с тещей в провинцию — поправить здоровье. У него и так было полно проблем с непокорными шотландцами, не принимавшими английский молитвенник, а приезд к королеве-католичке ее матери, нарочито служившей мессу по римскому обряду, пуритане восприняли как очередную атаку папистов.

В марте Мориц и Томас Савойские объявили себя регентами, вошли в Пьемонт и двинулись на Турин, который захватили 29 мая (жители столицы Савойи сами открыли им ворота); Кристина укрылась в цитадели. В стране началась настоящая гражданская война: «мадамисты» (сторонники Кристины) противостояли «кардиналистам».

Людовик XIII в это время снова был в Пикардии, в Абвиле; его сопровождал Сен-Мар. Капля камень точит: подкупленные Ришельё слуги короля всячески расхваливали Людовику выдающиеся качества молодого маркиза, и в конце концов тот проникся к нему симпатией. Это удивительно, поскольку трудно себе вообразить двух более непохожих людей: Людовик, вдвое старше Анри, был замкнутый ипохондрик, выглядевший старше своих лет из-за подорванного здоровья, близорукий заика, уже смирившийся с тем, что никогда не будет счастлив; Сен-Мар — юноша на пороге жизни, который намеревался взять от нее как можно больше, красивый, дерзкий и амбициозный. Один любил то, чего терпеть не мог другой: Сен-Мар читал Ариосто и Тассо, Людовик из всех книг признавал только трактаты об охоте и о войне; Сен-Мар даже в будни ходил в парчовом колете, сорочке с кружевным воротником и манжетами и шитых золотом штанах, разъезжал в роскошных каретах и украшал свои особняки и замок Шилли изящной мебелью, Людовик же «экономил на огарках». Тем не менее на какое-то время Людовик позволил юному задору увлечь себя и даже участвовал в дружеских пирушках с танцами и здравицами. Правда, он очень быстро устал от такой бесшабашной жизни и вернулся к своей меланхолии…