Мария де Люинь решила сделать ход конем: отправила гонца в Лан, где находился герцог де Шеврез, и предложила ему свою руку. Друзья отговорили герцога от опрометчивого шага, который привел бы к ссоре с королем, и он ответил отказом. Мария, родив девочку, которая умерла вскоре после крещения, сообщила королю, что приняла предложение герцога де Шевреза и просит разрешения на брак, а сама отправилась к «жениху»: «Я предлагаю вам сделку: вы женитесь на мне и распоряжаетесь моим состоянием, я остаюсь при дворе и распоряжаюсь своей жизнью. Во всём остальном — полная свобода для вас и для меня». Смелость города берет — Шеврез капитулировал.
В это время Людовик XIII одерживал победы на поле брани. Подобно отцу, он лично возглавил атаку на остров Рие у побережья Вандеи, где укрепился Субиз. Считалось, что остров надежно защищен болотом и рекой, но король в полночь форсировал канал, ведущий прямо к крепости! Офицеры и он ехали верхом, пехота шла по пояс в ледяной воде (дело было 16 апреля). Чтобы не затоптать конями своих, приходилось постоянно покрикивать. Часть застигнутых врасплох гугенотов побежала на север, но там, за разобранным каменным мостом, их встретили огнем мушкетеры. На юге были приготовлены корабли, чтобы отплыть в Ла-Рошель, но во время отлива они оказались на мели. Королевские солдаты наступали со всех сторон, гугеноты падали на колени и молили о пощаде. Субиз ускользнул, преодолев реку вплавь; с четырьмя сотнями уцелевших он добрался до Ла-Рошели. В его обозе нашли колокола, снятые протестантами с католических церквей; солдаты-католики бурлили возмущением. В числе пленных оказались несколько офицеров, сражавшихся в Сен-Жан-д’Анжели и поклявшихся не направлять оружие против короля. Конде требовал их казни; прочие военачальники считали, что король должен их помиловать или, по крайней мере, обойтись с ними как с военнопленными. Людовик вынес этот вопрос на рассмотрение Королевского совета, который решил, что с дворянами нужно поступить как с военнопленными, а с солдатами — по всей строгости закона. Нескольких солдат повесили, остальных отправили на галеры.
В конце апреля Людовик вновь был в Сен-Жан-д’Анжели. Он въехал в город, надвинув шляпу на глаза, избегая смотреть на развалины стен. Город Руайян взяли после двухнедельной осады. Тоннен защищал господин де Монпульян — сын маркиза де Лафорса, ровесник короля, воспитывавшийся при дворе. Людовик в свое время очень благоволил к нему, так что даже заставил нервничать Люиня, но молодой гугенот покинул двор, поскольку дорожил своей религией больше, чем карьерой. Во время осады он проявил мужество, удивительное для столь молодого человека, к тому же малознакомого с военным делом. Но после подхода к королевским войскам подкрепления из Бордо пришлось сдаться. Монпульян был ранен в голову и вскоре скончался. Смерть сына и поражение Субиза заставили Лафорса прислушаться к выгодным предложениям, которые ему сделал Конде. 25 мая он сдал королю Сент-Фуа-ла-Гранд, восставший в 1621 году, а взамен получил 200 тысяч экю и маршальский жезл.
В начале июня королевские войска оказались в виду Монтобана, но о новой осаде не могло быть и речи. Солдаты отвели душу, разграбив Негрепелис и расправившись с его жителями, которые в прошлом году вероломно перебили 500 человек королевского гарнизона. Армия неудержимо продвигалась по Лангедоку в направлении Монпелье. Военачальники гугенотов заметались; герцог де Шатильон последовал примеру Лафорса и сдал королю Эг-Морт, тоже став маршалом.
Узнав о таких повышениях по службе, Конде с иронией сказал Шомбергу и Бассомпьеру, что для карьеры гораздо надежнее поднять мятеж, чем верно служить королю. Он предложил Бассомпьеру пойти в королевские фавориты, но тот резко ответил, что «король не берет фаворитов по решению Совета».
Мария Медичи прислала к Людовику своего представителя и военного советника, одновременно игравшего роль ее осведомителя, — Луи де Марильяка, ставленника Ришельё. Пока король сражался в Лангедоке, испанцы, нарушив мирный договор, снова оккупировали Вальтеллину. Гризоны подняли восстание. Марильяк каждый день твердил Людовику: «Сир, в Вальтеллину!» Но тот не мог в очередной раз бросить дело незавершенным.
Победное шествие снова застопорилось: Конде допустил стратегическую ошибку — штурмовал Сент-Антонен с наиболее укрепленной стороны; в результате войска понесли тяжелые потери. Герцог Бульонский обратился к Петеру Эрнсту фон Мансфельду, побочному сыну правителя Люксембурга и Брюсселя, перешедшему на сторону врагов Габсбургов, не получив отцовское наследство в Испанских Нидерландах. Фридрих V предложил ему командовать армией. В апреле 1622 года Мансфельд разбил графа де Тилли, разграбил Эльзас и Гессен, двинулся в Лотарингию, сметая всё на своем пути. Гугеноты надеялись, что Мансфельд повернет на Париж — тогда Людовик XIII будет вынужден снять осаду Монпелье. Однако Луи де Невер встал на пути наемников, и те предпочли перейти на службу Соединенным провинциям, сражаться там с испанцами и заодно грабить местное население.
Ледигьер всё-таки согласился стать коннетаблем (это стоило ему отречения от протестантства), однако вместо того чтобы командовать осадой Монпелье наряду с Конде, который не терпел над собой начальников, предпочел уехать в Дофине собирать войска. 2 сентября осажденные совершили отчаянную вылазку и после ожесточенного сражения отбили господствующую высоту — холм Сен-Дени. В этом бою погибло много хороших офицеров, в том числе Комбале, муж племянницы Ришельё. Теперь надо было рыть апроши. Прибывший маршал де Креки советовал захватить два бастиона, но Конде намеревался овладеть линией укреплений между ними. Это стало очередной дорогостоящей ошибкой, и авторитет принца резко упал. Тем временем Ледигьер вернулся из Дофине с шестью полками, герцог Ангулемский привел к королю из Шампани часть войск, карауливших там Мансфельда. Погода испортилась; антисанитария вызвала эпидемии. Обе стороны были готовы к переговорам. 8 октября Ледигьер взял командование на себя; одновременно были оговорены условия мирного соглашения. На следующий день Конде явился к Людовику XIII настаивать на продолжении войны, но тот отрезал: «Больше не о чем говорить, я так решил». Конде испросил разрешение уехать в Италию, получил его и тотчас умчался.
Ледигьер и Роган довели переговоры до конца, и Людовик утвердил мирный договор, заключенный 18 октября: подтверждение Нантского эдикта, восстановление обоих культов, полная амнистия мятежникам, которые получают право избрать из шести кандидатов двух своих представителей при короле. Новые укрепления подлежат сносу, сохраняются только крепости Ла-Рошели и Монтобана. Таким образом, гугеноты лишились около восьми десятков крепостей. Ассамблея в Ла-Рошели приняла договор в середине ноября 1622 года и самораспустилась. Роган получил патент на управление городами Кастр, Ним и Юзес, а также пенсию в 60 тысяч экю. Это был худой мир, который, конечно, лучше доброй ссоры, но всё же не являлся окончательным решением вопроса.
Однако теперь у короля были развязаны руки, и он пошел прямиком на Авиньон, чтобы встретиться с герцогом Савойским Карлом Эммануилом. Во время этого похода он перевооружил свою роту конных карабинеров, выдав им кавалерийские мушкеты, и перевел в нее несколько особо отличившихся гвардейцев. Он решил создать элитное подразделение из гвардейцев-дворян и солдат, выслужившихся в офицеры, «желая затем, когда они послужат некоторое время в роте, забрать их оттуда и рассеять в старых и малых полках и даже сделать прапорщиками и лейтенантами в гвардии», как вспоминал потом прапорщик роты королевских мушкетеров господин де Пюисегюр. В самом деле, армия нуждалась в толковых офицерах. Людовик занимался и перевооружением пехоты, заменяя аркебузы с фитильным замком на карабины и мушкеты с кремневым замком и вводя бумажные патроны, как в самой передовой на тот момент шведской армии.
Тем же суровым и безапелляционным тоном, какой он брал в разговоре с провинившимися подданными, Людовик теперь говорил с женой. Анна тщетно призывала на помощь высших чиновников, прося заступиться за нее и уговорить короля не изгонять ее подруг. «Решение, которое я принял, стало плодом зрелых размышлений, я не могу его изменить», — отвечал ей король. Пришлось покориться. Узнав, что его воля наконец-то исполнена, Людовик отправил Анне письмо: он желает ее видеть, пусть приезжает в Арль.
