«Так, Диппер, успокойся. У тебя всё ещё есть возможность не ответить на этот вопрос… — успокаивал сам себя мальчик, задумчиво перебирая все возможные варианты. — Хотя постой, а стоит ли использовать это сейчас? Придурок, конечно нет! Будешь тратиться на такие глупые вопросы, а потом не сможешь улизнуть от ответа!» — Диппер ёрзал на месте, то и дело поглядывая на часы и умоляя время идти быстрее. Он не хотел отвечать, но воспользоваться возможностью промолчать было бы очень глупо. Если бы он только мог сбежать, если бы мог притвориться немым и глухим и просто не отвечать…

— Я всё ещё жду, — заметил Билл, нетерпеливо стуча пальцами по столу. — И пока ты не ответишь, я не разрешу тебе покинуть мой кабинет.

Мальчик тяжело вздохнул, понимая, что выхода у него нет. Он прожигал взглядом пол, всеми силами отгоняя болезненные воспоминания о прошлом, о детях, которые без конца дразнили его за такую глупую особенность. Сколько людей, кроме его родных, знали о причине появления этого прозвища? Диппер не помнил, но, скорее всего, он мог сосчитать их на пальцах одной руки. Мальчик ненавидел странную деталь своего тела, но ещё больше не любил рассказывать кому-нибудь о ней. Особенно людям, которые и без того постоянно насмехались над ним. Особенно таким, как Билл Сайфер.

Однако выбора у него не было.

— Только, пожалуйста, не смейтесь… — прошептал мальчик, поднимая дрожащую руку.

Собравшись с силами, он зажмурился и смахнул чёлку назад, открывая лоб. Показывая странное родимое пятно, Диппер знал, что за этим следует. Он был готов к оскорблениям и насмешкам, ждал таких знакомых слов, которыми одаривали его сверстники. Они всегда считали его странным и были бы только рады узнать об уродстве Диппера Пайнса. Парень с детства привык, что людям не нравятся странности, что не стоит ожидать от них чего-то, кроме оскорблений и неудачных шуток. Однако, к его удивлению, такого привычного и ужасно обидного смеха не последовало.

Всё, что услышал мальчик — был короткий, восхищённый вздох.

— Что ж, это… это не то, чего я ожидал, явно не то… — растерянно пробормотал Билл, не сумев скрыть своего удивления. — Честно, я приготовился слушать слезливую историю о том, как тебя ненавидели твои родители или что-то в этом роде, но это… действительно невероятно…

Диппер вдруг почувствовал, как к его щекам приливает кровь. Он никогда не ожидал услышать что-то подобное от кого-то, кроме родственников. Он никогда не ждал подобных слов от Билла. И Диппер впервые был действительно рад, что ошибся в этом человеке. Даже если у его сумасшедшего начальника такой отвратительный характер, он всё же может быть лучше, чем те мальчишки, что смеялись над странной особенностью маленького Пайнса. И это было ужасно неожиданно для него.

«Ну почему именно он?» — вдруг подумал Диппер. Даже Эммит, случайно заметив на его лбу странное родимое пятно, неловко рассмеялась и попыталась перевести это в шутку. Парень не обижался тогда. Он улыбнулся и пожал плечами, прекрасно понимая, что ковш большой медведицы — это не то, что ожидают увидеть люди на его лбу. Только Мэйбл, некоторые близкие родственники и Венди считали эту его особенность забавной и в какой-то степени крутой. А теперь… к ним неожиданно добавился человек, от которого он меньше всего этого ожидал.

— Это ведь с рождения, верно? — спросил Билл, не обращая внимания на потерянный контроль. — Впервые вижу подобное…

Он протянул руку, словно желая коснуться лица мальчишки, получше рассмотреть странное родимое пятно. И только заметив это, он вдруг одёрнул себя и вернул на лицо привычную маску самодовольства и безразличия. Билл быстро откинулся назад, силой отводя взгляд от открытого лба мальчишки, и сосредоточил своё внимание на шахматах. Впрочем, мальчик делал то же самое, усиленно пытаясь вернуть себе самообладание и не решаясь прервать затянувшуюся тишину. Для него сегодня было уже достаточно потрясений.

Совсем растерявшись, Диппер не обратил внимания, что съеденных фигур набралось уже больше двадцати. Он бездумно передвигал их, прожигая взглядом стол, и никак не мог понять, куда вдруг пропали та злость и раздражение, что разъедали его всего несколько минут назад. А затем, заметив возможность задать вопрос, он почему-то смущённо отвёл взгляд и спросил:

— А можно… обращаться к вам на «ты»?

Комментарий к Часть 9. Вопросы и ответы

Бог мой* - В оригинале Билл почти всегда использует междометие “boy” - которое, в отличие от идентичного по написанию и произношению существительного(мальчик), не имеет аналогов в русском языке. Это меня буквально убивает, потому что в оригинале Билл вообще никогда не поминает ни богов, ни демонов, ни чёртов. К сожалению, передать это в русском языке практически невозможно…

К-ковш?* - (Dipper - дословно ковш) Да, Диппер воспринял вопрос Билла буквально и первое мгновение не мог понять, что тот имеет в виду.

Птицей обломинго на этот раз окажусь я и уверенно заявлю, что нет. Это не первые звоночки любви Диппера. К сожалению, они появятся позже.

К сожалению, глава снова не бечена. Возможно скоро появится новая бетка, хотя мне действительно не хотелось менять её. Как-то сработались мы с нынешней и я действительно была рада работать с ней и во втором фанфике. Да и не доверяю я новым беткам, вот и всё тут…

upd. 24.06. глава отбечена бетой marvolo.

Спасибо за то, что прочитали главу. Буду ждать ваших отзывов и постараюсь ответить на те, что смогу)

========== Часть 10. После дождя выходит солнце ==========

***

Тихо шуршит пожелтевшая листва от ветра. Там, далеко, на самой вершине каньона. Там, куда не добраться ни незнакомому мальчишке, ни хмурому работнику, ни нагло улыбающемуся начальнику. Там тихо и мирно поскрипывают ветки, изредка ухают совы, вышедшие на охоту за мелкими грызунами. Где-то прошуршит трава, раздастся тихий писк, а затем последует хлопанье крыльев. Там же раздаётся тихий хруст сухой листвы под тяжёлыми шагами. Кто это идёт? Этого, увы, почти никто не знает. Немногие в каньоне выбирались на поверхность.

Ночи в каньоне всегда спокойные. Если утром столовая разрывается от звона столовых приборов и тарелок, днём то и дело доносится смех охранников, пинающих неуклюжих детей, а вечером коридоры переполнены уставшими работниками, которые под громкий звон сирены разбредаются по спальням, то ночью… Ночью не слышно ничего, кроме завывания ветра далеко наверху, тихого поскрипывания железных деталей и шёпота тех, кто вынужден охранять каньон в такое позднее время. Хотя с последним пунктом торопиться не стоит, так как не только охранники любят пройтись по тёмным и прохладным коридорам во время отбоя.

Вот и сейчас едва слышно тихое шлёпанье босых ног по каменному полу. С тихим шмыганьем паренёк останавливается, нервно оглядывается по сторонам, а затем быстро бежит дальше, не забывая прятаться от тусклого света фонариков. Таких же ярко-голубых, как и его глаза. Он терпеливо ждёт, пока мимо пройдёт беспечный охранник, а затем осторожно поворачивает за угол и поднимается по холодной железной лестнице, обходя самые скрипучие ступеньки. И вот, наконец достигнув точки назначения, он облегчённо выдыхает и опускается на холодный пол, свешивая ноги с края площадки.

— Ты сегодня рано…

Знакомый голос заставляет паренька вздрогнуть и быстро обернуться. Только заметив белые, словно снег, волосы и кривую ухмылку, он смог перевести дух и расслабленно развалиться на холодном камне.

— Чёрт, Гидеон! — раздражённо прошипел Диппер, утыкаясь лбом в холодные перила. — У меня чуть сердце не остановилось!

Беловолосый парень тихо фыркнул и присел неподалёку, внимательно разглядывая далёкие силуэты охранников, которых едва освещает тусклый свет фонарей.

— Как жаль, что этого всё же не произошло, — едко отозвался Гидеон в ответ, — весь мир бы вздохнул с облегчением.

— Ненавижу тебя, — рассмеялся Диппер. Чисто и беззаботно, словно его совсем не задели эти слова. Впрочем, возможно, так и было…