Одна ошибка, всего одна оплошность, и он обречён.

Это происходило каждый вечер, так что парень уже почти привык к этому страху. Он как всегда сделал несколько шагов и замер посреди кабинета, неловко разглядывая обстановку. Секунда, две, пять, уже почти минута… Он нервно топтался на месте, ожидая, пока на него не переведут безразличный взгляд. И только затем он замечал блеск янтарного глаза и слабый кивок мужчины, после которого можно было спокойно выдохнуть и присесть на диван или же кресло напротив.

Они не разговаривали. Билл молчал, что-то невозмутимо записывая тёмно-синими чернилами, отпечатки которых изредка появлялись на его лице и рубашке. Лишь эта маленькая деталь могла напомнить Дипперу, что перед ним не монстр, не загадочное, всегда идеальное существо, словно с картинки сказок. В остальное же время мужчина казался чем-то не из мира сего, снежным принцем, закутанным в холод и презрение, будто в мягкий плед. Хотя бы из-за странного внешнего вида, который обескураживал даже Диппера, обычно безразличного к таким вещам.

Сайфер был красивым человеком. Мэйбл видела его лишь раз, но этого хватило, чтобы на протяжении недели доставать брата своими восхищёнными вздохами. Она не раз говорила, что он похож на фотомодель из журнала. Диппер же не замечал в его внешности ничего такого особенного. Естественно, если не считать ужасно бледную, словно сделанную из фарфора, кожу, светлые волосы цвета сухой соломы, аккуратно прикрывавшие чёрную повязку, и высокий рост. Хотя отдельным пунктом, который больше всего привлекал Диппера, были глаза.

Янтарный глаз Билла был словно отдельной частью его тела. Он рассказывал гораздо больше о настроении своего хозяина, чем лицо и тело. Диппер не раз замечал, как радужка глаза светлеет, почти светится, когда Билл доволен. В момент его раздражения или злости цвет быстро темнел и в нём появлялись алые искры. Нейтральное же настроение делало радужку мягко-медового цвета, и Диппер очень быстро понял, что в такие моменты его реже всего донимают.

Настроение Билла можно было понять только по таким незначительным деталям, и Диппер с каждой новой встречей подмечал всё больше знаков. Ему бы не пришлось так мучиться, если бы мужчина не казался всегда спокойным. Билл никогда явно не показывал своего недовольства или раздражения, мальчик ни разу не видел, чтобы тот выходил из себя. На бледном лице всегда играла насмешливая ухмылка, хоть вскоре Диппер и понял, что даже она была искусственной. Когда Билл улыбался, его взгляд всегда оставался холодным, а под глазами не было тех характерных морщинок, какие появляются у людей при улыбке. Его губы растягивались в усмешке, но янтарный глаз всегда оставался широко раскрытым.

О настоящем настроении Билла говорили разные вещи. Его лицо, которое становилось слишком бледным, когда он злился. Его руки, которые могли неожиданно впиваться в край стола, словно пытаясь раскрошить дерево. Его пальцы, которые иногда постукивали по подлокотникам кресла, выдавая скуку хозяина. Билл очень нервно относился к громким звукам и неожиданным визитам. И хотя он не показывал своего недовольства, его взгляд обещал долгие и жестокие пытки тому, кто посмеет войти без предупреждения. Возможно, поэтому дверь его кабинета так редко открывалась. Мало кто хотел обречь себя на страдания.

Вообще, Диппер иногда ловил себя на мысли, что он сидит здесь лишь по этой причине. Вероятно, Биллу было скучно и одиноко в этом уютном кабинете. Его редко посещали, а если дверь и открывалась, то за ней снова и снова появлялись взволнованные работники и заваливали своего начальника новой работой. Пайнс ненавидел бесконечные стопки бумаг, потому что ему часто не хватало терпения и усидчивости за нудной работой. Да, он мог часами зачитываться даже самой скучной на свете книгой, но вот раз за разом перепроверять бесконечные наборы сухих данных на наличие ошибок было выше его сил. Именно поэтому он чувствовал лёгкое уважение к мужчине, что занимался этим каждый день.

Стрелка часов тихо постукивала, перебираясь от одной цифры к другой. Время тянулось так медленно, что секунды казались часами. Диппер уже не в первый раз чувствовал, как его глаза закрываются сами собой, как тело всё тяжелеет. Здесь было слишком тепло, тихо и удобно. Если бы не начальник, изредка кидающий на него колкий взгляд, парень уже давно погрузился бы в беспокойный сон. Но, к огромному сожалению, спать было нельзя, и мальчик старательно сдерживал себя.

А всё потому, что его почти не трогали. Билл всегда занимался своими делами и не обращал на мальчишку внимания. Тот отвечал ему взаимностью и старался смешаться с тенью, чтобы о нём и вовсе забыли. Иногда ему это даже удавалось — в такие моменты Билл резко поднимал взгляд и быстро осматривался, выискивая силуэт мальчишки. Диппер не сильно любил внимательный взгляд Сайфера, но ему нравилось нарушать спокойствие мужчины и заставлять его отрываться от дел. Во всяком случае, это было веселее, чем просто сидеть и уныло рассматривать пол под ногами.

Дипперу ужасно не хватало движения, какого-то резкого шума. Он проводил не один час, просто сидя на месте и слушая монотонное шуршание бумаги и тихий скрип ручки. Лишь иногда Билл начинал что-то недовольно бормотать себе под нос и резкими движениями перечёркивал что-то в текстах. Иногда он и вовсе срывался на раздражённое шипение, мял бумагу в своих руках и не глядя бросал комки в корзину.

Если же работа по велению какой-то неизведанной магии заканчивалась, мужчина даже не думал предложить что-нибудь интереснее, чем редкая игра в гляделки. И если Диппер с удовольствием рассматривал стену напротив, то Билл не упускал возможности лишний раз изучить мальчишку перед собой.

***

Солнечные лучи мягко освещали чистые улицы. Они прыгали по веткам, пробирались сквозь зелёные листья и заливали светом серые стены домов, что словно ульи пчёл выстроились вдоль дорог. Изредка окна открывались и на улицу выглядывали чьи-то родители, обеспокоенно выискивая знакомую макушку. В этот особенно тёплый день дети резвились на улице, счастливо смеясь и гурьбой пробегая по небольшим площадкам перед домами.

— Быстрей! Ну же, лови меня!

Детский хохот наполнял и эту улицу. Здесь, под пристальным вниманием взрослых, собралось не меньше десяти детишек. Даже некоторые подростки присоединились к общему веселью и теперь нарочито медленно передвигались от одного турника к другому. Их старались поймать в первую очередь, ведь это великое достижение — догнать кого-нибудь из взрослых. Особенно, если тебе всего шесть лет и пять твоих шагов равны всего одному шагу этих великанов.

— Поймала! Поймала! — радостно воскликнула девочка, хлопая ладошкой по спине темноволосого парня. Тот замер, посмотрев на неё с неприкрытым удивлением, а затем хитро улыбнулся.

— Ну вот, меня догнали, — наигранно грустно протянул он, поправляя очки. Кто-то из подростков хихикнул, подмигнув ему.

— Давай, Итен! Мы в тебя верим! — смеялись парни, сидящие на лавочке и передающие друг другу слабо дымящийся окурок. Они смотрели на общее веселье с явным презрением и, видимо, считали себя выше этого. — Может, к вечеру хоть одного догонишь!

— Придурки, — тихо усмехнулся парень, оглядываясь вокруг и выискивая свою жертву. Конечно, он не будет бежать на полной скорости. Несмотря на то, что в своём классе он явно отстаёт от остальных на физкультуре, он всё ещё бегает довольно быстро.

Снова поправив очки, парень рассмеялся и погнался за детьми. Те пугливо разбежались в разные стороны, смотря на парня как на прокажённого. Никому из них не хотелось водить, ведь гораздо интереснее было убегать от других. И пока что всех всё устраивало. Ведь парень явно развлекался, делая вид, что вот-вот готов поймать кого-то из детей, а те радовались, что им попался такой медленный взрослый.

— Лови, лови меня! — слышалось отовсюду. Дети со смехом уворачивались от неуклюжего парня, перепрыгивали через бордюры и быстро оббегали стоящие неподалёку машины. — Черепашка! Ты бегаешь не быстрее черепашки!