— Я не могу стоять в стороне, когда моему отцу в любую секунду могут снести башку!

Я сама обвожу округу изучающим взглядом, по большей части в поиске других знакомых. Где-то дальше, в нескольких сотнях метрах отсюда, за кустами стоят еще несколько бывших Спасителей, что-то активно обсуждающих, но не сводящих глаз с поляны перед собой.

Навостряю уши, будто это поможет мне услышать хоть словцо. Но вместо этого я лишь отчетливее слышу вопрос Тары, который звучит уж очень громко в моих ушах: «А ее ты зачем взяла?»

Болезненно прочищаю уши, и пока до меня доходят ее слова, Клэр отвечает за себя:

— Я ей спину прикрываю.

Мы не успеваем поговорить ни секунды дольше: Тара объясняет, что Рик, Дэрил, Мэгги и остальные на холме в ожидании Спасителей. Мое сердце пропускает удар, и я собираюсь броситься туда, пока не вспоминаю о Клэр. Черт, как бы грубо это не прозвучало, но сейчас она обуза для меня.

— Клэр… — затягиваю я и ласково прикасаюсь к ее светлым нежным волосам. — Посиди пока здесь.

Бросает на меня многозначительный взгляд, морщит нос, уголки губ опускаются. Я тотчас же жалею о данной просьбе, да и в целом о том, что взяла ее с собой. Признаю, было глупо, но, по правде сказать, я ожидала такого поворота событий. Ожидала того, что в какой-то момент мне бы пришлось спрятать ее в более безопасном месте, но при этом не отнимать у нее возможности прикрывать мне спину.

Чего я не ожидала, так это ее сумбурной реакции. Хотя, учитывая ее временами вспыльчивый нрав, стоило бы.

— Нет-нет-нет, ты не можешь оставить меня здесь, — нервно тараторит она. В глазах, как два блюдца, читается невероятный ужас. Но на ум мне взбредает только одно объяснение этому — она давит на жалость. И подкрепляет мои догадки ее хорошо поставленный голос. Примечательно, что за все то время, что мы знакомы, я видела ее в напуганном состоянии; голос был другой. — Ты уже взяла меня с собой! Не для того, чтобы я была снова в сторонке!

Снимает она это с языка уверенно и яростно. Как если бы у нее были серьезные планы, а я стала поперек.

Я не теряю самообладания, ретирую ровным голосом:

— Это опасно, Клэр.

— Не опаснее бомбежки Александрии! Ты оставила меня тогда, я была напугана… и знаешь что? Я не была в безопасности. Я была очень напугана, доверилась тебе… и ни черта не была в безопасности! Я доверилась тебе, когда ты пошла к Святилищу, и тогда я тоже не была в безопасности! — на глаза наворачиваются слезы, которые я спешу смахнуть для нее. Но она откидывает мою руку от лица с таким усердием, что чуть не отрывает ее. — И более того, из-за меня ты пострадала тогда! Я не оставлю тебя. Мы пришли сюда вместе и будем вместе. До конца.

Мне льстит ее верность. Льстит то, как Клэр держится за меня горой. Ее слова вызывают влажность в уголках моих глаз.

— Клэр, я уже поняла, какая ты героиня, но давай-ка оставим это на потом. Сейчас мне ничего не грозит, а тебе и остальным — да… Будет лучше, если ты посидишь здесь и в случае опасности, у тебя будет место для отступления.

— Ты не можешь оставить меня опять… Мне без тебя страшно…

Именно сейчас я разглядываю неимоверный ужас перед неизвестностью. Именно сейчас она действительно беспокоится за собственную жизнь.

— Я понимаю, Клэр, но я успела узнать тебя. Я успела увидеть, какой сильной и смекалистой ты можешь быть. У тебя есть оружие, но я уверена, что тебе не придется им пользоваться. Я пообещала, что с тобой ничего не случится, помнишь? Значит, так и будет.

Клэр примолкает. Мне становится ее жаль, потому что она снова остается совершенно одна среди малознакомых людей. Но с ней ничего не произойдет, я это знаю.

Бегу вверх по склону выступающего холма, когда вместе с сумраком надвигается мой нервный срыв. Не добегая до вершины, замечаю свою цель. Со всех сторон стоят наши, и я радостно встречаю их. На лице даже прорисовывается улыбка. Жаль, что они так не рады мне: ловлю на себе недобрые взгляды Дэрила, Мэгги, Рика…

Прежде чем насупить брови, Диксон и Граймс открывают рты при виде меня. И если бы не сложившаяся ситуация, требующая беглых решений и движений, я бы получила от них сполна.

Над нами затягиваются серые тучи, как характерный всем фильмам ужасов плохой знак. И взаправду что-то начинает подсказывать мне, что дела у нас не так хороши; наверное, голос отца по рации.

— Черт возьми, Рик, ты гляди. Снова попал. Попал по полной программе! Я осадил вашу засаду, — театральная пауза, нагнетающая обстановку, — еще большей засадой.

Все моментально реагируют и поднимают оружие. Они начинают вращаться вокруг своей оси, выискивая врагов поблизости, но не застают никого.

— Опять какой-то коварный замысел, — ворчу я и, повторяя за всеми, вынимаю пистолет.

Я уже привыкла, что отец обводит меня вокруг пальца, да настолько, что на лице не дрогнет ни нерв, а кишки, раньше сворачивающиеся от немого ужаса, сейчас сворачиваются разве что от приевшейся обыденности.

Впрочем, остальные тоже не подают признаков испуга. Они расстроены лишь тем, что не могут закончить начатое как можно быстрее.

— Может, выйдешь наконец лицом к лицу?!

— Ох, я повсюду, Рик. Все эти рупоры и рации и… выбери направление для бегства, посмотрим, что выйдет. Вот мы посмеемся над вами, — замолкает, словно что-то обдумывает. В ногах появляется дискомфорт, я решаю немного пройтись вперед и занять место рядом с Риком. Заодно хочу получше расслышать слова отца. — Мне важно знать, где моя дочь.

Рик бросает на меня пристальный взгляд.

— Здесь она.

— Пусть заберется на вершину холма.

Я отрицательно качаю головой в надежде, что Рик передаст моему отцу мой отказ. Не хочу говорить с ним; пусть лучше этим займется Граймс.

— Она никуда не пойдет.

— Ох, Рик, — спесиво протягивает имя того и цокает языком. — Нет, ты не будешь лезть в наши отношения. Если я сказал «пусть заберется на вершину холма», то она это сделает, — он не повышает голос, не меняет совершенно интонации, но я уверена в том, что за его каменным спокойствием пульсирует ярость. — Я бы не был таким смелым на твоем месте. Когда решается судьба каждого из вас… Будь уверен, я не оставлю безнаказанным неповиновение. Я хочу видеть дочь здесь и сейчас, иначе мои люди немедленно выйдут из укрытий и покончат со всеми вами.

Рик собирается возразить: щерится, морщит нос. Но я иду наперекор желанию Граймса поскандалить. Если отцу нужна только я; если это убережет всех этих людей от войны, то я готова. Готова встретиться с ним лицом к лицу, поехать обратно в Святилище и принять свое наказание достойно.

Прежде, чем покинуть своих, я оборачиваюсь на них. Задерживаю взгляд на Рике, который соболезнующе опускает брови чуть ли не на веки; на Дэрила, который качает головой и шепчет: «Не надо». На Мэгги, руки которой трясутся от злобы и изнеможения. Возможно, это последний раз, когда я их вижу.

Я взбираюсь к отцу через пелену страха и скорби. Несмотря на то, что я видела дорогих мне людей не так давно, скучание по ним, как гроза, настигает неожиданно и моментально.

Глазам предстает больше десятка Спасителей, стоящие полукругом. Впереди стоит Юджин, на которого нацелено дуло. Словами не описать ту бурю эмоций, которая меня охватывает. Я принимаюсь прокручивать все воспоминания с его участием в поисках ответа. Но не нахожу ничего. Что он натворил? Может, Спасители заметили, как мы тогда общались? Я без понятия, но надеюсь, что папа скажет.

Отец выходит из тени. Спасители покорно расступаются перед лидером, который, кажется, наконец-то одержал победу. Каждый ликует, что ясно отображается на их лицах. Каждый, кроме одного.

Папа становится по центру поля, призывающим жестом руки дает сигнал своим людям. Образованное позади него полукольцо Спасителей снова расступается, чтобы вперед вышел он.

«Дуайт».

Избитый, с опухшим, как от пчелиного жала, лицом он высматривает среди всех только меня. Когда его взгляд все-таки достигает цели, брови Дуайта мученически изламываются. Ему жаль.