Кудлатый, как обросшая болонка, Диксон стоит у дома, который обживает. От него разит сигаретным дымом — его я не сразу примечаю из-за того, что временами перед глазами у меня образуется блеклое марево. Меньше всего мне хочется плести языком о своем состоянии. Нарушения со зрением и галлюцинации ведь не обязательно являются признаком мозговых травм, не так ли?

Ладно, пора хоть себе признаться, что я находилась в полном бреду, а пелена перед глазами, учитывая отсутствие проблем со зрением ранее, пугает до чертиков. Говоря о бреду, я прекрасно помнила смерть каждого, в самых ярких красках; я прекрасно помнила, что видела их мертвыми и значит, они не могут быть живы, и все равно вела себя так, будто это ложь; будто все подстроено, будто это заговор, и они живы и скрываются.

Я поджидаю, когда Диксон выкинет самодельный косяк и затушит его — не хочу чувствовать запах, не хочу сорваться.

Стоит Дэрилу меня заметить, как его и так хмурый взгляд тяжелеет еще сильнее, и не раскаяться становится практически невозможно. Он может вывести меня на чистую воду одной мимикой, но я не позволю: после боя — так уж и быть, но сейчас нужно убедить его, что я в порядке и смогу помочь в битве. В конечном итоге, это может быть последняя встреча с папой…

— Малая, — как-то гнусаво для своего взгляда протягивает он. — Ты как?

У меня создается впечатление, что интересуется он исключительно ради приличия.

— Хорошо, — сдержанно отчеканиваю, пряча глазенки в землю. — Разве что настроение не очень.

— Неудивительно: соваться одной в Святилище — нужно обладать или бесконечным позитивом, или огромным мозгом. Судя по тому, что плана у тебя не было, огромный мозг тебе не достался.

— Я была не одна, — угрюмо перечу.

— И судя по твоему тону, позитива ты тоже лишена. Тогда какого хера ты поперлась туда — загадка, — выдерживает эффективную паузу, и я его не перебиваю. — Да, ты потащила с собой Клэр, которая выжидала своего звездного часа в укрытии, чтобы спасти тебя. А все могло обернуться против тебя. А если бы у той Спасительницы оказалось огнестрельное оружие? А если бы она была не одна?

— Я не могла сидеть сложа руки! — нахожусь на грани срыва. — Я узнала хоть что-то, поговорила с Юджином…

— Ты что?!

«Лучше бы держала язык за зубами».

— Еще не все с ним потеряно, — буркаю в ответ и хандрю, вспоминая непоколебимость того. — По крайней мере, мне тогда так казалось.

— Я надеюсь, ты ему ничего не ляпнула о засаде.

— Не переживай, я просто пыталась донести до него мысль, что Нигана не волнует никто, кроме самого себя. И вообще, если на то и пошло, то вы могли бы придумать какой-нибудь шантаж моему отцу. Ну, что-то в духе: «оставишь Хиллтоп — заберешь свою дочь целой и невредимой».

— Прекрати, никто не собирается тебя отдавать на растерзание Нигана.

— Но если это убережет общину…

— Это не убережет, ты сама знаешь. Он тебя заберет, а затем прикончит всех нас.

— Вы можете придумать что-то другое.

— Мы не собираемся использовать тебя как вещь! Мы не будем обменивать тебя ни на что или калечить! И идти туда с работающей только одной рукой ты не будешь. Ты, Клэр и другие, кто не сможет драться… Вы спрячетесь в особняке, и если что пойдет не так, выбирайтесь! Последнюю неделю ты только и делаешь, что получаешь травмы, тебе нужно беречь себя.

— Со мной происходили вещи похуже, чем потеря пальца или прокалывание ладони ножом! Я зашивала собственную рану на животе в тот же день, что получила огнестрельное ранение, и мне было только тринадцать!

— От тебя будет больше проку, если ты затаишься с остальными и будешь следить за происходящим оттуда.

— Я могу больше не увидеть отца!

— Ты можешь больше никого не увидеть! Тебя могут ранить, даже не нарочно — это война, Челси, и от нее можно ожидать чего угодно!

Голос Дэрила, словно увязает в горле, и он замолкает. Он звучит достаточно рационально, в отличие от меня. Поэтому я соглашаюсь с планом.

— Ладно… — мне приходится погасить в себе огонь докучающего желания пойти наперекор. Как минимум потому, что придумано это все для и ради меня; поступать назло человеку, озаботившемуся вопросом моей безопасности, слишком подло. Но мне по-прежнему неясны мотивы. — Знаешь, не так давно я думала, что ты так опекаешь меня, потому что я ваше оружие. Мол, дочь Нигана, значит, она может пригодиться. А после побега, этих посиделок с потягиванием пива и данного разговора я поняла, что это не так. Ты уже отвечал на этот вопрос, но я хочу задать его еще раз: зачем это все?

Мои треволнения оказываются напрасными. Дэрил не кажется раздраженным и не огрызается на меня за попытки поставить его в неловкое положение. Вместо этого он поджимает губы, облизывает их и неожиданно для самого себя выталкивает из глотки:

— Потому что мы семья.

Мой живот снова заполняют треклятые бабочки, мотыльки и прочие чешуекрылые. Щеки наливаются румянцем, и внезапно для себя я смеюсь. Мускулистые руки цвета старого кирпича упираются в боки Диксона, он приподнимает брови, и я радуюсь этому, потому что даже такая минималистичная мимика для него — редкость.

— Что?

— Ничего, просто ты не любишь подобные разговоры… Не думала, что заставлю тебя произнести что-то подобное.

Дэрил, не скрывая улыбки, закатывает глаза, хоть и снова кривит губы уже через секунду. Вытирает грязные потеки с левой щеки, боясь затрагивать шрамы пальцами, а на словах — нет.

— Болят?

— Не очень, — возвещаю я. — Раньше я не могла не думать о ранах. Болевой порог, конечно, был другой. Но есть еще кое-что. Честно, сейчас меня не волнуют порезы, шрамы, отсутствие пальца, — хихикаю. — В такие моменты, как этот, — ну, когда мы ведем непринужденные беседы, — я могу побыть подростком, отвлечься и не думать о ранах. Они уже не так болят… Сейчас у меня таких моментов больше, поэтому я не думаю о боли, — вздыхаю. — А когда я остаюсь одна, только и думаю об отце, а с недавней поры — Карле.

Губы Дэрила образуют тонкую нить, уголки по обе стороны опущены.

— Я тоже скучаю по нему. Я бы сделал все для Карла, ты знаешь.

— Знаю.

— Иди сюда, малая, — протягивает руки и я пользуюсь талончиком на экстренные объятия.

Мне не становится гораздо легче, но кратковременное облегчение я чувствую. Я пообещала Карлу и себе бороться до конца. Пообещала сделать это ради Дэрила и Клэр — ради семьи. И я это сделаю.

========== Глава 37. Гнев ==========

Медленно темнеет. Округу заполоняют тени, дико пляшущие по стенам. Часовые сообщают о прибытии Спасителей, и Тара принимается отводить детей и неспособных в бою взрослых в подвал позади одного из домов.

Всех разбросало по разным углам. Со взрослыми все понятно: они прячут страх и пытаются спокойно усидеть на месте. А у детей немного разнообразнее реакция на происходящее: кто-то вроде Джудит развлекается с игрушками и не представляет всей катастрофичности ситуации. Кто-то, как Генри, крутит в руках оружие и думает, как будет обороняться в случае необходимости. Забитая в углу и не желающая разговаривать ни с кем Клэр обволакивает взглядом меня. Я то и дело шляюсь из стороны в сторону, чем привлекаю несказанно много внимания, но пока мне никто и слова не скажет.

— Посидишь с детьми, — кривляю Дэрила, но делаю это я достаточно тихо, чтобы не привлекать внимания взрослых. — Я не нянька!

— Ты вроде сама согласилась, — сухо замечает Клэр, из-за чего я взъеряюсь пуще прежнего.

— От безнадеги! Дети никуда не денутся, а на поле боя любая пара рук не будет лишней.

— У тебя даже не пара, — смеется она в ответ, и я слегка ежусь от боли.

Не скажу, что рану невыносимо печет и стягивает, особенно, когда есть, с чем сравнить, но накатывающие временами жар и приступы чесотки доставляют дискомфорт в самые неподходящие моменты. Например, как сейчас.

— И что? Я с одной рукой не менее эффективна, чем с двумя.

Заваливаюсь на пол, опираясь спиной о стену позади, голову кверху и начинаю роптать о том, как все несправедливо. Внезапно заношу над правым плечом сжатую в кулак руку и… останавливаю себя от того, чтобы ударить пол.