— Хочешь остаться? Даже если между нами ничего не будет? Ни объятий влюбленных. Ни поцелуев. Ни тем более секса.

Я улыбнулся тому, как просто Роберт прочел меня. Не спорю, я из того типа людей, которым секс очень важен, первоочереднее выражения чувств. Но если так подумать…

— …я остаюсь не ради секса, — мотнул я головой, продолжая прижимать расслабленную ладонь Роберта к своей щеке. — Я на него и не рассчитывал все это время. Я остаюсь из-за наших прогулок. Посиделок в ресторанах, кафе. Разговоров обо всем на свете. Впервые в жизни я готов довольствоваться малым, что об очень многом говорит…

Он не менялся в лице, лишь сглотнул. Я слишком напираю со своими речами Ромео?.. Решив сдать назад, я аккуратно выпустил его руку, но она не опустилась на колено, откуда я ее и похитил, а скользнула по щеке за ухо, пальцы запустив в волосы. Вновь скрипнуло кресло. Роберт наклонился ко мне, боящемуся лишний раз вздрогнуть, вздохнуть; вторая ладонь ошпарила мои лицо и ухо. Я хотел ожидать до последнего, однако терпения столько не имел, потому подался навстречу приближающемуся Роберту. Из-за этого обоих поцелуй настиг внезапно. Я вцепился в его руки, не желая позволять отдаляться; к счастью, Роберт и не думал прерывать поцелуй. С невинной нерешительностью, на которую, думал, я уже не способен, мы мягко смыкали губы раз за разом, и этой легкой нежности, тем не менее сбивающей дыхание и биение сердец, все не было конца. Я привык не к таким поцелуям, но боялся лизнуть его губы в намеке на французский поцелуй. Буквально только что я не смел мечтать и об этом, а теперь не мог унять продравшую глаза жадность: раз Роберт сделал первый шаг к телесности наших отношений, между нами возможно и большее, я надеюсь, пусть явно не сейчас.

Видимо, последние силы Роберт истратил на то, чтобы вознаградить меня за нежность, терпение и упорство. Он не воспротивился, когда я сказал: «Пойдем. Пора домой». Без протестов, покинув здание клиники, последовал со мной на парковку. Послушно надел протянутый шлем и занял место на спортбайке позади меня. Я ехал по заполненным машинами улицам вечернего города как можно плавнее, на светофорах грел одной ладонью руки Роберта, сцепленные вокруг моего пояса. Выбирал путь до его дома, избегая соседства с наземным метро, порой — через темные узкие переулки, стены коих тотчас покрывали грязные брызги из-под колес «Ducati».

Я подвез его до дома. Хотел на этом остановиться, но побоялся, что в таком состоянии Роберт может до квартиры, элементарно, не добраться, потому поднялся с ним до двери. Он отпер квартиру, вошел — и оставил дверь нараспашку. «Намека тоньше не придумаешь!» — усмехнулся я и закрыл дверь сам. Изнутри. Роберт не говорил ни слова, ни пока я готовил ужин, а сам он шил, ни пока мы вместе ели, сидя на диване в свете мельтешащего кадрами телевизора. Я мыл посуду, с сожалением признавая, что как только поставлю тарелку в сушилку, придется отправляться восвояси… Однако в гостиной на диване меня поджидали простыня, подушка и вязаный плед; Роберт уже ушел в спальню, куда я сунуть нос, конечно же, ни за что не решусь. Не в такой день. Не после столь драгоценного подарка. Не когда Роберт в полном раздрае. Хотя, признаться, к концу ужина, мне показалось, грозовые тучи над его макушкой немного посветлели, и молнии сверкали уже не так жутко.

Я проснулся под шкворчание яичницы да ее аппетитный аромат, доносящийся с кухни. Ленивое утреннее солнце разбрызгивало лучи на диван, столик и пол. Пока я рылся в воспоминаниях минувшего вечера, чтобы выставить их в верной последовательности, плита погрузилась в сон, большая яичница из четырех яиц справедливо поделилась между двумя тарелками, занятыми суховатым белым хлебом и томатами-черри. Заспанный, взъерошенный, с утренним дыханием и сонным песком в уголках глаз, я сидел на не просто смятой — перекрученной втрое простыне, чесал макушку, мял шею, лицо растирал, безуспешно проигрывал зевоте. Заснул лишь пару часиков назад, застрявший между Адом (рассказом Роберта) и Раем (первым поцелуем длинною в несколько блаженных минут).

— Я не знал, надо ли тебя будить, — впервые после пребывания в клинике заговорил Роберт, и я поднял на него, свежего, ухоженного, покрасневшие глаза.

— Да ничего… — с хрипотцой выдохнул я в сторону от собеседника.

На столик приземлились два подноса: на каждом — тарелка с завтраком, кружка кофе, салфетка, вилка и нож. Последний предмет я проигнорировал — дай Бог вилку удержать спросонья. Утренняя документалка про тропические леса заполнила тишину, больше на меня не давящую, естественную и теплую, как плед, который грел этой ночью.

После завтрака, благо Роберт дал мне одноразовые станок и зубную щетку, я привел себя в порядок, расчесался пальцами, скрюченными в звериную когтистую лапу, и готов был — теперь уж точно — уходить. Я обувался у двери под сосредоточенным взглядом хозяина дома, потом он вдруг отошел на минуту, а вернувшись, без единого слова напялил на мой мизинец пластиковое кольцо с большой конфетой вместо камня. Роберт выглядел до того серьезно, что я жевал губы, чтоб не оскорбить его смехом. В итоге не стерпел и спросил:

— Можно его пососать?

— Разумеется, — чуть удивленно ответил тот.

— А леденец?

Мы смотрели друг другу в глаза, быть может, с полминуты: я — бесстыдно горящий пошлостью, Роберт — с восковым бесчувственным лицом. Наконец, как тает лед под жаром солнца, так и его губы неторопливо потянулись в стороны, сверкнули белые зубы, и с тихим придыханием Роберт-таки рассмеялся. Я не видел его улыбку будто целую вечность…

— Это глупо, — лучезарно ответил он и кивнул на дверь.

— И все равно смешно! — вставил я, пятясь в коридор лестничной клетки. — А знаешь, как говорят: в каждой шутке доля правды…

Дверь захлопнулась перед моим носом, но последнее, что я увидел, было солнечное, лишенное тяжких дум лицо Роберта, а это однозначно победа!

========== Часть 7, вторая половина ==========

Пока кассир ожидал, когда установится соединение с банком и пройдет оплата по кредитке, я нервно барабанил пальцами по стойке.

…Я — животное? Определенно.

У меня нет терпения? Да…

Но ни за что я не стану заставлять кого-то делать что-то. В конце-то концов!..

— Оплата прошла, — отвлек меня от мыслей кассир. — Спасибо за покупку! Приходите еще!

Я вынужденно улыбнулся в ответ, взял пакет — белоснежный, как и обновка, лежащая в нем, и покинул магазин, в котором никогда прежде не был; куда вряд ли еще загляну. Приобретенный девственно-белый тканевый рулон провел ночь в моем рюкзаке, там же трясся по дороге на работу. У белых воротничков короткий рабочий день! — но не у врачей, по крайней мере не в клинике Роберта, а потому или я рискну всем сегодня, или выгорю молча дотла, ведь возможность лучше в ближайшие дни не представится.

У меня был четкий план. Четкий — пока события развивались в моей голове, пока воображение моделировало накладки, с которыми я ловко справлялся, задействуя смекалку! Вот только в реальности так не бывает, и малейшее отхождение от ожиданий вызывает ступор и панику.

Припарковав спортбайк на уже обычном месте, я прокрался в клинику с рюкзаком на плече. Общий зал ожидания был пуст, место медсестры в регистратуре тоже. Беспрепятственно, без нежеланных свидетелей, я проскользнул в мужской туалет, также безлюдный. В кабинке, скинув рюкзак на опущенную крышку унитаза, я снял тонкую куртку и пиджак (рванул сюда сразу с работы), чуть не повесился на галстуке, от волнения потянув за не тот конец, разделался-таки и с ним, и с рубашкой и оперативно утрамбовал все в рюкзак, вспухший, как спасательный жилет. В кафельной коробке, заполненной эхом и запахом дезинфицирующего чистящего средства, «топлес» было холодно, но мурашки покрыли мои руки не потому. Прежде я не вытворял такое… На что только идиота может толкнуть длительное воздержание с зажженным фитилем влюбленности!..

Из хрустящего пакета я достал медицинский халат и надел его на голый торс. Как ни в чем не бывало, с видом важной птицы, покинул кабинку и остановился с шаром-рюкзаком перед чередой туалетных зеркал. Мда, кое-что я не предусмотрел… Оказывается, такие халаты имеют глубокий вырез между лацканами, так что треугольник обнаженной кожи чуть ли не до конца грудных мышц отчетливо намекал на отсутствие одежды под халатом… На фоне этой «мелочи» офисные черные брюки и остроносые ботинки терялись и особого внимания к себе не привлекали. Ну не могу же я разгуливать как извращенец, ей Богу!.. Решение нашлось простое, но ничуть не изящное: будто смущенная невеста в пеньюаре в первую брачную ночь, я загнул лацканы к центру — придется держать их свободной рукой…