— Я… плохо сплю в последнее время…
— Пришел за снотворным? — участливо кивнул он.
— Наверное… Если можно…
Роберт повернулся с креслом к столу, сосредоточенно постучал пальцами по столешнице и вернулся в исходное положение, явно передумав выписывать мне рецепт.
— Так как в последние годы я работаю с детьми, мне редко доводилось рекомендовать подобные препараты, а фармакология несется вперед семимильными шагами. Давай сделаем так: дай мне номер телефона или адрес электронной почты, и я, основательно разобравшись в ассортименте, пришлю тебе и название препарата, и дозировку, и электронную версию рецепта, если он потребуется.
— Звучит отлично, большое спасибо…
Ну вот… Только-только я придумал повод задержаться в кабинете, как вдруг его лишился. Оно и к лучшему!.. У него наверняка еще толпа малюток-пациентов, а я, здоровый лоб, пытаюсь присвоить их время…
— Спасибо, — случайно повторился я, поднялся с кушетки и уже подошел к двери, но рука отказалась потянуть ее на себя. — А знаете!.. — резко обернулся я и напоролся на внимательный взгляд, который не отпускал меня даже тогда, когда я не смотрел. — Вы спросили «Как нога?», но не «Как ты?»; Вы и не обязаны были, разумеется, просто…!
— Как ты? — спокойным тихим голосом перебил меня он.
Я смотрел Роберту в глаза, глотая уже не слова, а целые предложения. Брови напряглись; я и не заметил, что выражение лица успело стать таким жалобным.
— Плохо, — наконец, признался я. Пальцы соскользнули с ручки двери. — Очень плохо — после того происшествия в магазине. Я спать не могу, мне постоянно снятся кошмары! Мне снится та девушка, но не снитесь Вы: Вас нет в тот момент рядом, и потому она умирает… Потому что я бессильный, слишком глупый в медицинских вопросах, паникующий и ничего не могу сделать, только держу ее на руках, пока она погибает по моей вине…
— Присядь, — мягко указал он на кушетку. — Или приляг, если хочешь.
Я сел, хоть второй вариант был ближе, раз я — в абсолютном раздрае. Роберт подъехал в кресле вплотную, локтями опустился на колени, сплел пальцы и водрузил на них подбородок.
— Как думаешь, сколько еще человек, что стали свидетелями того случая, потеряли сон? — Я молча глядел на врача, так как верно воспринял прозвучавший вопрос за риторический. — Удивительно в некотором роде, что на тебя случившееся подействовало именно так: люди любят фокусироваться на менее энергозатратных аспектах реальности — на том, к примеру, как кого-то спасли в их присутствии. Навязчивая идея «Лично я в этом случае ничего бы не смог поделать» требует массу энергии и потому приживается только у людей с гипертрофированным чувством справедливости, привычкой брать ответственность на себя и всегда подавать другим руку помощи. Я думаю, чудо, что такой человек вообще существует, как и то, что сейчас он сидит напротив меня. Однако тебя обманывает собственная психика: ты не несешь ответственность за происходящее с другими людьми хоть в твоем присутствии, хоть на другом полушарии. Ты отвечаешь только за себя.
— Вот именно, — зацепился я, несчастный, опять за острый ржавый гвоздь, на котором и так повис. — Отвечаю за свои поступки и решения — а они без Вашего вмешательства привели бы к гибели другого человека…
Роберт тяжело вздохнул, откинувшись назад, на спинку кресла. На мгновение я с искренним страхом подумал, что разозлил его или вконец достал, но он всего лишь мысленно признал, что сам случайно загнал нас обоих в тупик размышлениями вслух.
— Прямо сейчас в многоэтажке неподалеку кто-то может умирать, — мрачно произнес он. — Подавиться, пораниться, покончить с собой — как угодно. Я знаю, как сохранить человеку жизнь в перечисленных случаях, но в данный момент я не там, просто не могу оказаться в другом здании. Так, что, я виновен в том, что этот человек умрет с минуты на минуту?
— Конечно, нет, Вы же не можете быть везде…
— А ты не можешь знать и уметь все. Даже самый лучший врач оказывается бессильным, если на его глазах прохожего за секунду насмерть сбивает машина. Обстоятельства сложились таким образом, что он ничего не мог поделать, вмешаться было не в его силах. Девушка в магазине не подавилась, не неудачно упала — не каждый работник скорой поймет, как действовать в подобной ситуации, что уж говорить о… Кто ты?
— Офисный работник, — кисло, но благодарно улыбнулся я. Роберт по-доброму усмехнулся в ответ, замолчал, однако не отвел от меня проницательный изучающий взор. — Я — правда — понимаю все, что Вы сейчас сказали… Просто до жути боюсь вновь оказаться совершенно бесполезным…
— Но ты не был бесполезен, ты помогал мне…
— Я не знал, что делаю и зачем!..
— Хочешь быть способным на большее, если того потребует жизнь? — всплеснул руками доктор. — Хорошо, зайдем с этого угла; я могу обучить тебя азам первой помощи. Знания и умения помогут тебе почувствовать себя как прежде?
— Думаю, да. — Впору было ликовать и подпрыгивать до потолка! Вот только… — …А разве у врача есть возможность тратить на подобное свободное время, которого, полагаю, и так не очень много?..
— Мне самому решать, как проводить досуг, верно? — простенько пожал он плечами.
— Спасибо, — с искренним, спасительным, таким упоительным облегчением поблагодарил его я. — Для меня Ваша помощь очень много значит, и я бы хотел давать Вам что-то в ответ. Это ведь как курсы, верно? Я могу платить за занятия…
— Мне это не нужно, — мгновенно отказался Роберт.
— Тогда, может быть, еда? После каждой встречи с меня обед или ужин.
— Вот это мне уже нравится.
— Вы на машине? Если нет, я могу заезжать за Вами.
— На мотоцикле? — вдруг ухмыльнулся он. — О, нет, спасибо, я не самоубийца!
— У всех медиков такое неоправданно плохое мнение о мотоциклах? — без толики обиды поинтересовался я. Далеко не впервые я наблюдаю подобную реакцию у знакомых докторов.
Роберт оставил кресло — я тоже встал, приняв его действия за вежливый намек покинуть уже, наконец, кабинет; но он всего лишь сгреб распечатки в желтую папку и сунул ее под мышку.
— После окончания учебы я работал и в скорой, и в хирургии, — как бы между делом поведал врач, перебирая прочие документы, — так что с лихвой собирал по кускам конечности мотолюбителей.
— Как интересно, — удивился я у самой двери, — так Вы — хирург?
Роберт замер в мгновение ока, так и не дотянувшись до нужной бумаги, как будто в этот момент, задав, казалось бы, невинный вопрос, я засунул руку в его бок через разрез и выдернул наружу почку.
— Уже не хирург, — каменно отчеканил он, выпрямился как-то неестественно, деревянно и взглянул на заполненную папку — я понял — только для того, чтобы спрятать от меня свинцовый взгляд. — Снотворное тогда не нужно, попробуем решить твою проблему иным путем. Встретимся в субботу в два здесь же.
***
Весь оставшийся день я был поглощен невиданным ранее по силе недоумением. Из головы не выходило окончание беседы с Робертом: мой последний вопрос, его выражение лица, взгляд, поза, посеревшие интонации и быстрая смена темы, ставшая в итоге прощанием, суховатым — словно я что-то сделал не так. Я и сам это чувствовал, но имел слишком мало знаний об этом человеке, чтобы понимать, на какую мину наступил ненароком.
С этими мыслями я расстелил в потемках постель, разделся догола, забрался под пухлое прохладное одеяло, впечатал затылок в подушку-облако и, о, чудо, заснул. Проспал до самого утра, не видя абсолютно никаких сновидений.
========== Часть 3 ==========
Как в старших классах я с нетерпением ждал и боялся первого в жизни свидания, так и в ходе субботней встречи страшился доказать на деле, каким бесполезным являюсь в ситуациях, когда чужие жизни будут зависеть только от меня. И все же, несмотря на дотлевающие нервы и спасающие от тягостных мыслей обязанности в офисе, я искренне желал, чтобы выходные наступили как можно скорее! Время слышало меня, издевательски тянуло резину, покуда могло, но вот укороченный пятничный рабочий день завершился, и я впервые за долгое время отправился сразу домой — лечь пораньше и наверняка выспаться перед завтрашней встречей, не налажать хотя бы по причине сонливости.
