Отодвинув бумаги и осушив кувшинчик кваса, я встал и прошёлся по своему кабинету. За окном слышался размеренный хруст снега — по гульбищу прохаживались охранники. Из соседних покоев княгини доносились приглушённые женские голоса мамок — служанок, прерываемые повелительными окриками в голосе Брячиславны. После того, как стало достоверно известно о беременности княгини, шкала её стервозности стала уверенно ползти вверх. Поэтому Параскеву старался никто понапрасну не тревожить и не «нервировать». О том, что я тоже отбываю вместе с войсками в поход на всю зиму, она пока не знала, сообщу ей об этом в последний день. А так, в остальном же, женщины в тереме в свободное время занимались привычными для себя делами — в основном рукодельем, ну и, естественно, активно и шумно общались, куда уж без этого.

Важнейшим соображением, почему я лично решил возглавить «геологическую экспедицию», было связано с тем, что я неплохо представлял координаты залегания потребных мне полезных ископаемых. Моё присутствие позволит существенно сэкономить время и не распылять и так скромные трудовые ресурсы попусту для поиска на местности, тем более в тяжелейших зимних условиях.

Срочных дел в преддверии экспедиции хватало. Поскольку мёрзнуть в пути не входило в мои планы, пришлось срочно на заводе наклепать не только переносные тигли для передвижной лаборатории, но и больше десятка печек — «буржуек». Одну печь встроили в мою карету на двух полозьях. Остальные «буржуйки» раздал другим командирам и служащим Геологоразведочной службы, будут их у себя в палатках на ночлег ставить. Что — то в последнее время привык я жить в теремном комфорте, от романтики походно — полевой жизни совсем отвык. Но и испытывать её в полной мере в экстремально холодных условиях тоже желания не было.

Пехотные подразделения с таким «буржуйским» комфортом, конечно, ночевать не смогут. На одно отделение выделялась одна войлочная палатка. К каждой роте были приданы обозные лошади, которые и перемещали на санях палатки всей роты и запас продовольствия, оперативно пополняемый в уездных городах княжества. В такой же стандартной армейской палатке размещаются старшее ротное командование — три взводных вместе с ротным. От комбата и выше — индивидуальные палатки.

Моя карета была снабжена застеклёнными щелями — окнами — для кругового обзора, внутри — мягкое кресло. Вот беда! Всю дорогу придётся спать, полулёжа в кресле. В коем — то веке высплюсь! Вначале хотел захватить с собой наличность для создания товариществ с провинциальными боярами, для премирования отличившихся геологоразведчиков и всяких прочих хозяйственно — финансовых дел, но тут я сам себе мысленно ударил по лбу, вспомнив, что банковские отделения теперь размещены во всех уездных городах.

А вообще, в таких комфортных условиях путешествовалось просто замечательно! За мутноватым каретным окном погода чуть ли не ежедневно менялась. Случались то морозы, то, завывая, разыгрывается метель, засыпавшая всё вокруг снегом, а мне в моём каретном возке всё было нипочём! На улице от холода трещат могучие вековые деревья, а у меня в печурке весело потрескивают дровишки, распространяя тепло и создавая уют. И лениво позёвывая, я рассматривал давно набившие оскомину зимние пейзажи проносящихся мимо берегов Днепра и порядком надоевшие виды заснеженного леса. Чтобы совсем уж не заскучать в одиночестве, к себе на разговоры я приглашал отправившихся в поход гражданских и военных служащих. Тем для обсуждения нам более чем хватало — армия, экономика государства, новые предприятия, образование и реформа госаппарата, что называется начать и не кончить!

В пути приходилось время от времени посещать жилища бояр и старост. Зажиточный крестьянский дом делился на две части: от входа вверх шла лестница, и под потолком размещалось жилое помещение. В нижнем полуподвальном этаже обитала местная живность — от кур до коров, «облагораживая» помещения соответствующими запахами. Печь была глиняная с основанием из булыжного камня, к ней была прикреплена обшитая деревом лежанка, на которой размещалось на ночь всё семейство. Стены уставлены деревянными лавками — на этом вся мебель и заканчивалась, толком не начавшись. Посуда деревянная. Крыши покрыты дранью, помещение освещается лучиной. Как люди в таких, в буквальном смысле слова, скотских условиях живут — загадка! К тому же, после ночёвки в таких домах можно запросто подхватить вшей или быть искусанным с ног до головы клопами. Поэтому, я предпочитал ночевать в своей отапливаемой карете на полозьях.

В походе участвовали Дорогобужский, Вяземский, Ржевский и Можайский полки. Последним двум полкам пришлось проделать немалый путь до Смоленска. Выводя полки из Ржева и Можайска, я преследовал ещё две факультативные цели — хотел отследить реакцию своих северо — восточных соседей — Владимиро — Суздальского и Новгородского княжеств, да и местных жителей не мешало лишний раз проверить на предмет их лояльности. Особенно важно это было в преддверии большого похода на запад будущим летом. Но пока что в оставленных городах всё было спокойно. Гарнизоны из горожан и не думали бунтовать, суздальские князья тоже, сидели в своих княжествах тихо, как мыши за веником. Ну и наконец, требовалось «обкатать» свои войска зимой, ведь те же татаро — монголы нагрянут именно в зимний период и уже меньше, чем через два года.

На третий день мы добрались до расположенного в пятидесяти километрах от Смоленска, если следовать вдоль русла Днепра, «Доброминского» месторождения цементного мергеля. Здешние запасы мергелей, насколько я помнил, составляют десятки миллионов тонн, причём пригодные к применению, для получения того же портландцемента, без каких — либо дополнительных добавок

Месторождение было расположено в десяти километрах от левого берега Днепра, рядом с небольшой речушкой, впадающей в Днепр, что автоматически снимает многие транспортные проблемы. Хоть верхние слои земли и были промёрзши, но буры, кирки, а также разожжённые костры, позволяли быстро докапываться до не замерзающих грунтов. А в шурфах работа уже шла легче. Залежи мергелей, как и предполагалось, обнаружились под небольшой вскрышей, что в будущем позволит вести разработку открытым способом.

В своей передвижной лаборатории, с помощью захваченных с собой химиков и геологов, я провёл натурные испытания обнаруженного вещества. Выгруженный из переносного тигля, после хорошей «прожарки», мергель выглядел, как и подобает пристойному цементу. Добавление воды в сухую смесь моего положительного мнения о нём ничуть не изменило. Значит, Доброминскому цементному заводу быть!

Прямо на месторождении стояла весь состоящая из шести дворов, далеко отстоящих друг от друга. Нежданному прибытию местные крестьяне — промысловики совсем не обрадовались, но страх перед властью и немножко монет очень быстро растопили лёд недоверия.

Деревенских я разослал по соседним весям, с приглашением в гости старост. С ними провёл серьёзный разговор по поводу предстоящей отмены податей, о замене их на трудовые повинности. При этом делал особый акцент на предстоящих хороших заработках. Такое вежество и предупредительность к крестьянам я проявлял из — за того, что места здесь дикие, и народ может разбежаться по лесам, если его сильно напугать, а любые перемены крестьян всегда пугали.

Но обнаруженных сельских вервей в округе, а также количество проживающих в них смердов, было сильно недостаточным для начала крупномасштабной добычи. До ближайших городков — Немикоры и Сверковы Луки было порядком, километров двадцать. Поэтому я решил заложить на месте добычи новый город, и, не мудрствуя лукаво, назвать его Добромино. Благо тысячи пехотинцев не только помогали копать шурфы, но и по всем правилам преподаваемого им воинского искусства построили лагерь — острожек — считай, что уже готовый к заселению, хорошо укреплённый город. Деревянных изб, конечно, не ставили, но стройматериала на месте покинутого лагеря оставалось с избытком. А люд рабочий для заселения городка и добычи сырья я планировал этим летом найти в достаточном количестве, так как готовился действовать в западнорусских землях, против раздухарившихся не на шутку литовцев.