— Гарантия чего? — спрашиваю я.

— Кайл, — он снова хватает меня за руки, его глаза снова впиваются в мои, — ты веришь мне? Скажи, ты веришь, что я не вру?

Я молчу какое-то время. Я… не знаю, что отвечать. Час назад я бы не раздумывая выпалил: «Да!» Но час прошел, и за этот короткий промежуток многое изменилось. Я снова жмурюсь. Взгляд Джери прожигает насквозь и в нем столько всего, что… Я глубоко вздыхаю.

— Да, — тихо отвечаю я. — Да, я верю тебе.

Он судорожно вдыхает… и порывисто обнимает меня. Я чувствую стеснение в горле — и на этот раз не только от возбуждения. Я медлю, перед тем как обнять его в ответ.

— Просто поверь, что это важно, — шепчет старик. — Поверь и позволь мне сделать так, как я считаю нужным. Позволь… пожалуйста.

Я не отвечаю. Только крепче прижимаю его к себе и утыкаюсь лбом в его плечо. Я — влюбленный дурак. Я не могу иначе.

Я развожу котел в его доме, так как наш разговор затягивается до позднего вечера. Старик рассказывает мне, что произошло прошлым днем. Норман, «или скорее кто-то по его просьбе», почти добрался до тайника с… чем-то. Очень важным и для Джери, и для Фицроя. Я спрашиваю про дом, и Джери нехотя признается, что это подарок от его старинного друга. Друг этот давно уже умер, но перед смертью успел написать дарственную на имя моего старика. Зачем и почему именно ему Джери не говорит. Он вообще многое не говорит. Половина моих вопросов уходит в никуда. Он умоляет ему верить. Он! Тот, кто отчитывал Чарли за его слепое доверие!..

Мысль пробивает черепушку, как стрела. Чарли. Уж не об этом ли мудаке он рассказывал? Да, точно о нем. Это с самого начала нашего с мудаком разговора должно было стать для меня очевидным. Но стало только сейчас — нервы и… медленно подступающее чувство разочарования и обиды. Я утаил от Джери всего одну мою тайну, а он… Я стараюсь не выдавать свои мысли. Я внимательно его слушаю и стараюсь успокоить.

Джери взвинчен и напуган до крайности. Он стремительно теряет контроль над своим разумом и языком. По-хорошему ему бы отоспаться в нормальных условиях, но он даже под страхом смерти не желает уходить из своей берлоги. Я быстренько бегу домой и собираю для него кое-какие вещи и кулек еды. Позже помогаю ему обустроить нормальное спальное место и даю несколько таблеток успокоительного. Старик быстро засыпает, но я все же успеваю его расспросить насчет лазутчика. Джери описывает его, и я записываю особо запоминающиеся черты в блокнот.

На следующий день я зову к себе Блэка. Вкратце обрисовываю ситуацию и прошу об одолжении. Бобби хмуро кивает. Уже через пару дней он приводит мальчонку, точно подходящего под описание. У мальца разбит нос и дрожат губы. Я рычу на Блэка, но он только пожимает плечами: «Закон улиц един для всех — и он суров». Я расспрашиваю мальчика уже совсем другим тоном, и он быстро раскалывается — тем паче, что заказчик обещанную плату ему так и не отдал. То ли забыл, то ли не смог… то ли время ещё не пришло. Неважно! Я успеваю раньше него и это прекрасно.

Малец рассказывает, что работенку ему подсунул его друг, а тот получил ее, в свою очередь, от какого-то левого хера. На вопрос, кто был этим хером, малявка пожимает плечами, но добавляет, что с другом хер общался по переписке… и одно письмецо у него ещё осталось. Я показываю ему банкноту номиналом в два нуля, и он клятвенно обещает притащить ее мне в кратчайшие сроки. А заодно порасспрашивать друга. Блэк вызывается ему помочь. Я даю обоим авансом несколько пирожных, и они убегают.

Я навещаю старика и рассказываю, как идут дела. Тот очень внимательно меня слушает. Сам говорит с неохотой. Упоминает только, что все было тихо. Я понимаю, что он хочет побыть один, а потому быстро удаляюсь.

Дома я вновь пытаюсь дозвониться до Рона, но все без толку. Друг молчит.

Завидев подкатывающую к дому знакомую белую машину, я кривлюсь и задергиваю шторы. Стук в дверь я игнорирую добрых полчаса. Но этот хер настойчивый и, когда он прямо из-за двери клятвенно обещает вернуться на следующий день, я не выдерживаю и плетусь к выходу.

В этот раз Норман одет проще: в холщовую рубашку, порванные джинсы и кроссовки. Волосы в меру растрепаны. То ли забыл прихорошиться, то ли специально навел «сельский» марафет. Он не протягивает мне руки — знает, что не пожму.

— Мы можем поговорить? — спрашивает он.

— Нет. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Вали, — отвечаю я и пытаюсь закрыть дверь.

— Послушайте, — умоляюще просит Фицрой, вставая между дверью и дверным косяком. Дерево хорошенько бьет его по плечу, но он не отступает. — Прошу вас, Кайл! Выслушайте меня. Вы не представляете, с кем, а главное, с чем имеете дело. Вы совершенно не знаете, какой он на самом деле.

— Правда? — поднимаю я брови. — Я общаюсь с ним больше полугода!..

— А я жил с ним целых два, — спокойно говорит Норман.

Тишину, сгустившуюся вокруг нас после его слов, можно ножом резать. Я часто моргаю. Он склоняется ко мне, обдавая запахом дорогого одеколона.

— Если вы не хотите пускать меня в свой дом, давайте встретимся на нейтральной территории, — предлагает он. — Кафе в центральном парке подойдет? Там много людей, я ничего не смогу вам сделать… как и вы мне. Что скажете?

Я молчу, сверля его глазами. Соблазн велик, и мозг вопит, что это лучший из возможных вариантов, но… Норман ловко сует кусочек бумаги в карман моей рубашки и отходит от двери.

— Позвоните мне, когда все решите, — просит он. — Я буду ждать.

Я терзаюсь в раздумьях весь следующий день. Дважды я порываюсь позвонить кому-то из родных, и бессчетное число раз — пойти и поговорить с Джери. Но не могу. Что-то будто бьет меня в грудак, останавливает, удерживает от попытки выблевать на ни в чем не повинных людей все накопившиеся внутри миазмы.

Поздно вечером я слышу стук в дверь. Это Блэк с мальцом. Малец, до жути довольный, отдает мне обещанное письмо и протягивает ручки за платой. Я честно отдаю ему банкноту, и он улетает в закат. Бобби напряжен. Он с плохо скрываемым волнением смотрит на меня все то время, пока я вожусь с мелким. И, посмотрев на адрес отправителя, я понимаю почему.

На желтой бумаге витиеватым почерком написано: «Армонд-стрит, 45в». Адрес Рональда и Мэри Перкинсов.

— Кайл?! — изумляется Рон, открывая дверь. — Ты с ума сошел! В такой час…

Я бью его в лицо. Не со всей силы, хотя очень хочется. Я бью так, чтобы остался след, чтобы ему было больно. Он охает, хватаясь за нос, и пятиться в прихожую. Я ступаю следом. Блэк — за мной.

— Ну, — выдыхает Рональд минуту спустя и, убрав пальцы от носа, шипит — на них кровь, — отчасти я это заслужил.

— Ты — подлая змея, Ронни! — выпаливаю я. — Скользкая гадюка!

— Не вопи, — гнусавит Рональд. — Мэри спит.

— Как давно ты на побегушках у этого мудозвона? — шиплю я, понизив голос. — Сколько следишь за нашим домом?

— Нисколько, — отвечает Рон.

— Лжет, — цедит Блэк. — Заставить его говорить правду?

— Зачем? — хмыкает Рональд. — Я сам все скажу.

— Уж будь добр, — рычу я.

Рональд выпрямляется в полный рост.

— Я не скажу, почему это сделал, — говорит он. — Ты мне не поверишь. Я попрошу тебя только поговорить с человеком по имени Норман Фицрой. Могу дать тебе его телефон…

— Не стоит, — цежу я. — У меня есть.

— Вы уже встречались? — вскидывает брови Рон. — Тогда я не понимаю…

— Он приперся ко мне в дом и попросился на чай, — говорю я, намеренно не говоря о тройничке в хибаре Джери. — Я его не пустил. Но он, тварь…

— …предложил тет-а-тет в людном месте, — с улыбкой заканчивает Рон. — Умно. Что ты ответил?

— Ничего, — нехотя отвечаю я.

— Сходи, — советует Рональд и вздыхает, видя мое лицо. — Понимаю, что теперь мои слова для тебя не стоят и выеденного яйца, но… Просто сходи. Послушай, что он скажет, и сделай выводы…

— …Как сделал ты? — щурюсь я и сплевываю. — Сука, как он тебя вообще выцепил?

— Мы давно знакомы, — говорит Рональд и хмыкает: — Как оказывается. Но поговорить получилось только недавно. На очередной встрече с… Помнишь наш разговор о даче? Помнишь, я рассказывал о «друге того человека в конторке»?..