========== Часть 1 ==========
Едва коробки привезены и разложены, я падаю на незастеленную кровать и моментально отрубаюсь. Грубая ткань полна пыли и пахнет старостью, но я так вымотан, что мне плевать. Ночью мне ничего не снится, а наутро я просыпаюсь с пульсирующей болью в висках и вкусом гнили во рту. Язык кажется сухим и липким одновременно. Бе. Надо заречься пить колу перед сном.
Встаю долго, как всегда. Минут десять катаюсь по кровати, минут двадцать тыкаюсь в свой старенький сенсорный телефон. Тыкаюсь бесцельно: проглядываю картиночки из подборки с ленты, почитываю новости и отправляю пару ничего не значащих сообщений коллегам. Большинство из них вне сети: либо отсыпаются, либо выслеживают очередную «премиальную добычу». Хищники сраные. Сую телефон в тумбочку, когда в животе начинает неприятно колоть.
Надо сходить на кухню. Но перво-наперво — приготовить все для работы. Потом — сварганить нормальной еды. И нормально вымыться — авось перестану чувствовать себя пустынной ящерицей, только что выползшей из-под песка.
Новый рабочий кабинет занимает больше всего времени. Нужно разложить туеву хучу бумаг, папок и прочей так любимой мной макулатуры (без шуток любимой). Пока раскладываю все на новые места, с ужасом осознаю, что забыл несколько ручек в родном городе у отца. За этот мой промах расплачивается несчастный плюшевый лев. Хорошо, что окно оказалось закрыто — лежать бы дорогому подарку сестренки на засохших кустах перед дверью.
Я ерошу волосы и недовольно рычу… или урчу, тут уж кого спрашивать. Это надо же!.. Куча денег. На эти ручки. Хорошие ручки. Все в компостную яму, кла-а-ас-с-сно… Прекрасно, что никакие папки не забыл. Флешка тоже у меня. Ноут не барахлит, лишь вылетает иногда, но у меня стоит автосохран через определенные промежутки времени. Я хорошо знаю этого стально-пластикового ублюдка — давно вместе живем.
Я высовываюсь в окно. Мой новый домик далековат от основного поселения и стоит в степях так, что домов местных почти не видно. Самое то. Мне не нужны ни огласка, ни пересуды. Пока что. Пока что мне надо побыть в тени.
Сам домишка — просто прелесть. Маленький, невысокий, с низкими потолками и скрипучим полом. А ещё запахом старины, пышущим из каждого угла. Для кого угодно — рухлядь и жуткая дрянь. Для меня — чудесный мир уюта и старых времен, времен кассетников, бумажных писем и видеопроката. Прошлый хозяин мне даже старую приставку оставил. Спасибо, Кто-то-тамец из Прошлого!
Я невольно потираю пальцами пооблупившуюся краску на окне, размышляя, стоит ли покрывать дерево новой? Наверное, стоит, а то термиты сожрут. А вот покрывала, подушки и прочие тканевые изделия — в мойку и на места. Разве что новые шторы повешу. Любимые, в ярко-красные, водянисто-голубые и серо-зеленые кляксы… или что это за фигуры такие на них? К черту. Я хлопаю по старому дереву и возвращаюсь к работе.
Кабинет готов к позднему утру. Гречневый суп — тоже. Получился пресноватый, но с палкой копченой колбасы самое то. Хлеб, правда, зачерствел… Зато печенья пережили поездку. У мамули моей золотые ручки!
Запить все эту прелесть водой — и вперед! На разведку.
На полуденном солнце темная майка быстро начинает прилипать к груди. Ненавижу летнюю жару — длинные липкие волосы вечно колют мне чешущуюся шею! Я стираю пот со лба и со вздохом достаю из кармана рубашки тонкую ленту в желто-зеленую полоску. У меня, как у любимого племянника дяди Рочестера, матерого хипаря, всегда припасены несколько таких вещиц. Прохожие косятся, когда я мученически стараюсь завязать гладкую хренотень на лбу. Надо же было веревочную в рюкзаке оставить!..
Обход городка не занимает много времени. Из дома я шел, загребая потрескавшимися кедами песок бездорожья — подойдя к обитаемой местности, начал скрести подошвой по плотно уложенному асфальту. Я осматривал все и вся. Журналистская выучка и природная любознательность не позволяли опускать детали.
Это было тихое мирное местечко, где все друг друга знают, не доверяют чужим, а делами большого мира интересуются только для того, чтобы поддержать беседу за партией в покер у тетушки Джо в вечер пятницы. Тем лучше для меня. Мне нравятся такие места. Нравятся тишь искусственно выращенных лужаек близ жилищ и пряная духота свободных просторов за городом. Нравится смотреть в глаза настороженных местных жителей, глупо улыбаться им в лицо. Я люблю мелкие поселения вдали от главного шоссе. Говорят, здесь в шкафах прячутся самые занятные на свете скелеты.
К вечеру я уже знаю, где находится главный магазин, мелкий полицейский участок и такое же мелкое место администрации. Знаю, что тут есть парк и где-то в глубине нищего квартала — паб. Знаю, где можно отправить посылку, где живут «сливки» здешнего общества.
А еще — где обитают мелкие звереныши. Попрошаек и беспризорышей тут, как я понял, нет. Только дети бедных родителей, дикарята, носящиеся в недлинных полосках леса неподалеку от города. Изловить таких будет непросто, но когда я пасовал перед трудностями?
Все же, однако, в администрацию пришлось зайти. Банально представиться и заявить, что у них в городе появился еще один дом, куда нужно доставлять газеты.
Домой возвращаюсь в дурном настроении: газеты приносить мне не будут — слишком далеко живу.
Я ловлю удачу за хвост в кратчайшие сроки. Зверята здесь доверчивее своих каменно-джунглевых собратьев. Первая малявка начинает принимать подачки через пять дней. За пятьдесят центов — один вопрос. В день задаю только три, и ответы должны быть полные и ясные, но взамен — постоянство и надежность. Каждые три дня по три вопроса — и будет тебе заработок.
Скоро за одной малявкой появляется вторая, за второй — третья, за третьей — четвертая, а там уж вся остальная разбойничья шайка подтягивается. Главарем у них негласно считают смуглокожего пацана с горячей головой по имени Бобб Блэк. Шестнадцатилетний выкормыш трущоб, он хорошо знает местные нравы и традиции и низов, и верхушки. Разговаривая с ним, я чувствую, что снова окунаюсь в детство — только вместо моего папаши мне травит байки черноглазый кудлатый парень с ухмылкой беса. Вести с ним дела одно удовольствие, даже несмотря на постоянные перепалки из-за размера оплаты для мелкотни. Парень свой выводок ревностно оберегает. Все голодные приходят со словами: «Я от Блэка».
Приходят и сытые, но таких я мягко шлю лесом: «Вы можете получить эти деньги от родителей, если помоете полы или получите хорошую отметку в школе. Они от родителей такие деньги не получат никогда».
Многие быстро отвязываются. Эксцессов нет долго. Но вскоре появляются и более настырные.
Им жуть как интересно, чем это я занимаюсь и зачем нанимаю бедную малышню. Таких я шлю уже жестко — ненавижу, когда лезут в мои дела. Блэк мне в этом активно помогает. Большая часть додиков, получив в пятак, больше не лезет. Однако есть и такие, чей энтузиазм неумолим. Этих тоже затрагивает волна репрессий, из-за чего мне немного стыдно. Ребятки на вид неплохие. Я задумываюсь, не привлечь ли их к себе «на службу»? Право на внедрение этих «сытых» мне вскоре дают мои «голодные».
Зверята оказываются длинноязыкими и глазастыми. От них я в короткие сроки узнаю, как зовут мэра, какая у него семья и почему все они — заносчивые лицемерные снобы. Узнаю, что Чарли Климптон и его чернявый дружок Догги Ди — неплохие ребята, и что я «зря с ними так», а ещё что «принять их будет правильным решением». Узнаю, какие платья любит тетка мэра, что пьет сержант, кем увлечен кассир «Догмартера» и кому дает девчонка-бармен в задрипанном пабе.
Узнаю, что живу в плохом месте. А все потому, что вон там, на холме, вон в том полузаброшенном домике около узкой, но густо заросшей лесополосы, оказывается, живет человек. Человек злой и опасный. Ходить к нему нельзя. Говорят, у него там куча всякого жуткого. Даже ружье есть.
Зарплату мелким я выдаю подчас щедрой рукой. В ход часто идут домашние печеньки, горячие супы и фрукты из запасов, привезенных с восточного побережья. Здешние я пока что остерегаюсь покупать.
