Профессор Малькольм ходил кругами около номера. Он злился по двум причинам. Первая – они платили отелю чересчур много денег, а у него всё равно не было возможности покурить. Мужчина считал шаги вместе с секундами. Сейчас за дверью была тишина, но в следующее мгновение мог начаться полнейший хаос. Один раз Конард сбежал через окно второго этажа, когда-то был случай с пожарной лестницей. В этот раз профессор снял номер на семнадцатом этаже и лично убедился, что из их комнаты существовал лишь один выход. Конечно же, не считая окна. Так или иначе, парень сидел за дверью тише воды ниже травы, и это немного напрягало. Мало ли чего… Однако в ванной шумела вода и играла какая-то незатейливая попса. Профессор закатил глаза.

– Не семейка, а дурдом, – и, к сожалению, он являлся её частью.

Второй причиной беспокойства мужчины была Оливия: девушка не брала трубку, не отвечала на СМС, на сообщения в «Фейсбуке». Её отец тоже пропал со всех радаров. В итоге ему только и оставалось, что наворачивать круги по коридору и материться совсем не соизмеримо с его докторской степенью. Как хорошо, что студенты не видели его тогда. Коллеги постоянно подшучивают над чересчур частыми ремонтами в его кабинете. Профессор разблокировал телефон и разозлился ещё больше: было тихо, как в склепе. Он подошёл к двери и приложил ухо, шум воды прекратился. Малькольм отчётливо слышал шлёпанье мокрых ног по полу. Мужчина не решался входить. Он не знал ответов на вопросы, которыми была забита голова Конарда. Сбоку раздались шаги, привлекая внимание. Если это очередной служащий, то бедняге не повезло.

Но это была Оливия. Корон младшая хромала и громко ругалась матом на каждый шаг. Он почувствовал, как с плеч свалились горы. Девушка выглядела очень злой, велика вероятность, что сейчас кишки выпустят именно Малькольму. В любом случае он был рад, что тронулся лёд, а не его рассудок. Конард был на месте, Оливия добралась, осталось дождаться доктора Корона, и капкан окончательно захлопнется. Девушка подошла к мужчине и прислонилась к стене. Она не говорила ни слова, просто дышала. Профессор внимательно следил за ней, но в какую-то бесконечно длинную секунду она засмеялась. Громко и искренне.

– Я его убью. Сейчас зайду и здоровой ногой проломлю ему рёбра. Скорая не успеет. Если он думает, что психушка пугает меня, то, кажется, Легран забыл… Я там выросла, – она никак не могла отдышаться. За дверью послышался треск, кажется, упала лампа, пару раз хлопнула дверь. Оливия посмотрела в сторону номера. – По-моему, он снова ищет пути отступления. В этот раз обошлись без пожарных лестниц?

– Этот лис больше не проведёт меня…

– Я лев! Грозный, блять, лев! Запомни уже наконец!

– Я слышу, психоз ещё не закончился? Ничего, – она взглянула на телефон, проверяя время. – С минуты на минуту должны наступить бессилие и депрессия, тогда он точно не сбежит. Отец выйдет из дома через пятнадцать минут. Всё произошло слишком внезапно. Хорошо, что не на Рождество. Вот была бы ночка, – она наконец начала приходить в себя. Отговорка для Отиса про больницу превращалась в правду: нога болела и распухла. Если у неё трещина или растяжение, то Конарду действительно конец. Сам тренер убьёт его, девушке даже не придётся марать руки.

– Ты отдала альбом?!

– Ох, ещё как! Так отдала, – она потрясла своей ногой и нахмурилась. – Ладно. Сходите покурить, а то у Вас уже тремор начинается. А я – к нему, составлю компанию до прибытия отца. Он будет не раньше чем через час.

– Спасибо.

Мужчина кивнул и быстрым шагом направился к лифту. Оливия проводила его долгим взглядом, а потом осторожно вошла в номер. Сейчас ей не стоило травмировать парня ещё больше. Он мог снова начать вредничать и противиться. Девушка предполагала увидеть очередной разгром, но в комнате была практически идеальная чистота. Тяжёлые шторы были открыты, обнажая Париж с высоты птичьего полёта. В этот раз ему не повезло с лестницей. Конард лежал на застеленной кровати в белом халате, со сложенными на груди руками. Он надулся, как маленький ребёнок, зато, наконец, побрился, сходил в душ и был почти похож на старую версию себя. Девушка не могла отвести взгляд от нарисованных чёрных усов. Кто-то чересчур остро среагировал на «лиса».

– Тут особенный дресс-код? Ты знаешь, я забыла свой костюм дома. Прости, но я за ним не поеду, – Конард наверняка нахмурил брови. Оливия точно сказать не могла из-за подводки, туши и всего, чем он успел воспользоваться. Конард перевёл на неё взгляд и фыркнул.

– Твоей стандартной раскраски вполне достаточно, – чтобы успокоиться, Оливия начала вспоминать советы отца по общению с больными. Может, перед ней и не сидит шизофреник, однако большой капризный ребёнок тоже проблема. Успокоиться и выстроить стену между ними. Сегодня она накрасила глаза зелёным, а губы – ярко-красной помадой. Из-за снега она, вероятно, сейчас была похожа на грустного размазанного клоуна.

– Ты отдала Отису альбом? Почему ты не отвечала на сообщения?

– Я вижу, в тебе просыпается фамильная черта Легранов. Сарказм, сарказм и ещё немного сарказма. Не забудьте приправить самоиронией и поставить томиться в духовку самобичевания на десять лет. И вы получите Конарда Леграна, – отец был абсолютно прав: ей не хватало опыта. Она просто не могла сдержаться при виде такого Конарда. Парень специально подбирал колкие слова, а боль в ступне лишь усугубляла ситуацию. Оливия предусмотрительно не отвечала на вопрос. – Ты должен мне новые сапоги и ногу, – Конард забурчал что-то себе под нос.

– Ты отдала альбом?

– Ты должен мне новую обувь, – она расстегнула сапог и сняла носок. Её лодыжка начала распухать. Оливия зашипела скорее от боли, чем от злости. – Я выломала в твоей комнате дверь и показала Отису на альбом, – она расслабилась, пульсация в ноге немного поутихла. – Ну ты и дебил, Конард. Боже. Не могу поверить!

– Я же дал тебе ключ! Зачем ты выбила дверь?! – Конард подскочил на кровати и уставился на девушку.

– А как я, по-твоему, должна была объяснить Отису, откуда у меня ключ? Что-то типа: «Здравствуй, Отис! Я общаюсь с Конардом уже пару лет. Вот у меня даже ключ есть. Ты не поверишь, духи нашептали, что он хочет отдать тебе альбом». Ты дурак?! Отис прекрасный парень, и я хочу сохранить с ним дружбу, – она прокричала и кинула сапог в Конарда, сбив многострадальную лампу. – Не хватает ему в жизни дебилов типа тебя и Стефана, – он даже не обратил внимания на неудачную попытку убийства. – Вот я и разыграла сцену, выбив дверь, – девушка вздохнула. – Знаешь, тяжело смотреть на него. Видел бы ты этот взгляд… Вот где обитает настоящая тоска, Конард.

– Если ты сейчас не остановишься, семнадцатый этаж не станет проблемой, – он начал пыхтеть от злости. Сердце неприятно кольнуло. За последнюю пару недель он только и слышал от всех о моральном состоянии Отиса. – Как он отреагировал на альбом?

– А как может отреагировать человек на единственную важную вещь для его первой настоящей любви? – Оливия посмотрела на ошеломлённого Конарда. Ей определённо понравилась его реакция. – Ему было больно. Конечно, не так, как когда ты бьёшь ногой по двери и молишься за целостность сапог. Нет. Так, будто ты узнал, что есть шанс. Словно уголёк тлеет на морском дне. Ему страшно и больно, Конард. Поэтому я трусливо сбежала.

– Есть шанс?

Конард посмотрел на свои руки, точно так же, как и Отис. Этот жест отозвался волной ностальгии и боли. Только пару недель назад до него начало доходить, что он действительно наделал. Алкоголь надоел и уже не приносил должного спокойствия, а, наоборот, крюками вырывал из сознания улыбку и зелёные глаза Отиса. Ему приходилось закрывать окна, не выходить из комнаты и часто просто сидеть в темноте. Совсем тонкий слой снега напоминал бледную кожу Отиса. Парню хотелось снова прикоснуться к ней, почувствовать тепло, но вместо этого пальцы обжигали холод и собственная глупость. Ему совсем снесло крышу. Прошлое Конарда заставляло сомневаться в самом себе, выедало его и оставляло только боль. Душа и сердце рвались в общежитие, в маленькую комнату, где ему рады. Но вопрос Отиса выбивал почву из-под ног, и Конард никак не мог найти на него ответ. Свой ответ. В тысячный раз он прогонял ту сцену в голове и каждый раз вместо своего «да» слышал слова из прошлого.