— С превеликим удовольствием, господа хорошие.
***
В трактирчике, носившем многозначительное название «Лев и три феннинга», в полдень стояла абсолютная, прямо-таки звенящая тишина. Не было слышно ни того, как на кухне у жены трактирщика шкворчит котелок, ни того, как трактирщик в энный раз протирал фартуком кружки возле стойки. Не пищала забравшаяся в кладовку крыса, не переговаривались постояльцы, с потолка не сыпалась пыль от происходивших этажом выше утех. Не было ни звука.
Возможно, причина была в том, что название совершенно себя не оправдывало — за три феннинга здесь больше не подавали ничего, ни кружки трижды разбавленного вирсонега, ни несчастной капустной похлебки. Все потому, что из-за недавних репрессий и массовых поджогов в северном владении — одном из крупнейших поставщиков картофеля, репы, лука и других популярных овощных культур, — вновь случился дефицит — причем не первый за последние годы. В итоге цены на овощи взлетели, люди практически во всем Редсерасе вновь голодали, а Совет отмахивался от этого непреложного факта тем, что первостепенная его задача — это искоренять еретиков.
Вентра помнила, что во «Льве…» в годы ее детства подавали непревзойденное жаркое из молочного ягненка, поэтому она, только завидев потертую вывеску, потащила туда своих спутников. Ныне трактирчик изрядно похудел, потускнел, растерял весь свой лоск и оброс плющем по самую крышу, и ягненка, как и добрую половину былого меню, в нем больше не подавали. В итоге Вентра сидела в совершенно пустом зале с крайне унылым видом, глядя на то, как скрежетал зубами Алькэ и понуро курил Рябой.
— Честное слово, — вздохнула Вентра, — я же из лучших побуждений! Такая была вкуснятина, вы такого в жизни не ели, я уверена… Они его запекали в горшочке, с чесночком, с картошечкой и морковкой, с розмаринчиком… И соус подавали мятный, так пахло все замечательно, ну просто…
— Мы поняли, — оборвал ее Алькэ, нахмурившись. — Не трави душу, а?
Вентра понуро кивнула, повернувшись к стойке. Света внутри было мало из-за полуприкрытых ставней, но даже в полумраке Вентра смогла увидеть, что стойка обитаема. Сидевший за ней трактирщик, мужчина лет пятидесяти с залысиной на полголовы, напряженно покуривавший трубку, изучал, нахмурившись, ворох лежавших на стойке листовок. Вентра сощурилась.
— Помочь с чем, милсдарь?
Трактирщик с задержкой оторвал взгляд от листовок, внимательно осмотрел Вентру, выпустив в зал колечко дыма. Затем неуверенно улыбнулся.
— Да не с чем особо, госпожа. Листовочки вот принесли давеча, думаю, где бы развесить, чтоб на глаза попадались.
— На лоб себе пусть приладит, — усмехнулся Рябой, выпустив из ноздрей табачный дым. — Точно никто не пропустит.
Вентра грозно взглянула на него, затем встала и подошла к стойке.
— Под держателями для свечей, может. И вот здесь несколько, — кивнула она на стену за спиной у трактирщика.
Тот в задумчивости попыхтел трубкой, выпустил очередное колечко подальше от лица Вентры.
— Да, над стойкой парочку развешу. А так еще покумекаю. Чего закажете все-таки, может?
— М-м-м… — Вентра вновь сощурилась. — Попозже, наверное. А вот вы, случаем… Думали когда-нибудь о том, где был бы Вайдвен, если бы видел, что сейчас творится в Редсерасе?
Трактирщик сначала нахмурился пуще прежнего, снова недоверчиво попыхтел трубкой, а затем едва подавил смешок.
— В экстазе. Он был бы в экстазе, — сказал он, все еще еле сдерживаясь. — Свои люди! Рады, рады. Налить вам? У нас вирсонег неразбавленный, как раз для таких случаев сбережен.
— Давайте две кружки, я не пью. — Вентра улыбнулась, повернулась к все еще сидевшим за столом спутникам. — Алькэ, Рябой, дуйте сюда, у нас тут компания наметилась.
Они уселись втроем за стойкой: Алькэ и Рябой по краям, Вентра — посередине. Трактирщик принес две полные кружки, поставил перед парнями и вновь навис над листовками.
— Да уж, — вздохнул он, уткнувшись подбородком в согнутую в локте руку. — Чем теперь только заниматься не приходится… Вы уже видели?
— Не-а, — мотнула головой Вентра. — Только с площади пришли. Дадите взглянуть?
— Да ради Бога. — Он протянул ей листовку. — А чего там на площади?
— О-о-о, — усмехнулся Алькэ, отхлебнув из кружки, — это надо было видеть. Такой выдали обвинительный список, мама не горюй…
Портрет на выбранной трактирщиком листовке явно не задался: уши у нарисованного Этьена были растопырены так, что позавидовал бы любой орлан, нос был курносым и больше походил на свиное рыло, а глаза нарисованы были маленькими, словно две крохотные щелочки. Одним словом — демон, не иначе. Вентра, вдоволь наглядевшись, усмехнулась в рукав и протянула листовку обратно.
— Ну, некоторое сходство определенно есть…
— Правда? — серьезно спросил трактирщик, приглядевшись к листовке. — Надо же. Уж не думал, будто они его как есть рисовать станут…
Вентра, склонив голову, тихонько рассмеялась. Смеялась, впрочем, недолго.
— Вас как зовут-то, милейший? — обратилась она к трактирщику.
— Брик, госпожа. А вы, значит…
— Вентра, — невозмутимо ответил за нее Рябой, убирая свою трубку за пазуху. — Действующий ректор Улле.
Вентра окинула его взглядом, грозно блеснув глазами.
«Какой же кретин, — подумалось ей. — Малек недоразвитый! Какой идиот будет первому встречному раскрывать настоящее имя? Ух и попрыгает же он у меня!»
— Эотас помилуй! — всплеснул руками Брик. — Простите, госпожа жрица, не признал сразу. Члены Совета к нам нечасто захаживают. Такая честь…
— Не мельтешите, господин хороший, — сдержанно улыбнулась Вентра. — И поменьше верьте слухам. Никто меня еще в Совете не утверждал, да и вряд ли в ближайшее время утвердит.
— Она скромничает, — хлопнул ее по спине Алькэ, ухмыльнувшись. — Весь Редсерас знает, что в Совете на место сбежавшего дурака из Улле лучшего кандидата не сыскать.
— Святая правда, — уверенно кивнул Брик. — В наших кругах о вас только и говорят. Все знают, что вы дело господина Этьена не забросите. Так ведь?
Вентра недоуменно похлопала глазами, вытянулась в струнку. После заключения Этьена в казематы не минуло и месяца — она-то уж думала, что у нее еще будет время, чтобы подыскать хороший ответ на этот вопрос. Но теперь… Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
— Я… — Вентра прокашлялась, положила руки на стойку, сплела пальцы. — Я не… Тьфу ты. Я не отрицаю, что многие идеи Этьена были хороши, будь то, например, восстановление торговых отношений с Аэдиром, пересмотр устава о бытии монахов или, так скажем, уточнение современного церковного канона. Я поддерживаю многие его взгляды на то, как должна выглядеть наша повседневная жизнь, как мы должны относиться к людям вокруг нас… Я вообще многие его взгляды поддерживаю. Но касаемо методов… Если Этьен хотел революции и сам чуть в ней не сгорел, то я уже предпочитаю более рациональный подход. Постепенный, так скажем. Последовательный. Так что если когда-нибудь я и попаду в Совет, то, дорогой мой Брик, поводов для сплетен у вас после этого появится куда как меньше.
Вентра прерывисто выдохнула, утерла лоб. В свете достающих до нее из оконца солнечных лучей позолоченный обруч переливался белыми отблесками при каждом мимолетном движении ее головы.
— Ну, — усмехнулся Алькэ, отпивая из кружки, — я же говорил.
Брик вздохнул, понуро кивнув, и отодвинул листовки в сторону.
— Хорошим человеком был господин Этьен, — вновь кивнул он, но теперь уже скорее себе самому. — Чего только стоили его чудеса! Многие его любили, от этого вы отнекиваться не сумеете. Многие подумывали, что он и впрямь нет-нет да и станет святым. Да вот только теперича…
— Теперь делами будут заниматься понимающие в вопросе люди, а не мнимые кудесники, — нахмурилась Вентра. — Вы слышали про труд аббата Ингмара о тех так называемых чудесах? Народная поддержка была единственной целью, которой Этьен добивался своими фокусами. Я понимаю, зачем она была ему нужна, и я не говорю, будто бы после этого Этьен становится плохим человеком — но факт есть факт. И в книге Ингмара этот факт мастерски обосновывается.
