Неподалеку закричал петух — явно не в первый раз.

— Наверное, я требую слишком многого. Веду себя, будто капризный мальчишка. И совсем ничего не даю взамен. Но что мне давать, если он отвергает все, что в моих силах ему предложить? Я устал теряться в догадках, что ему все-таки от меня нужно. Наверное, у тебя все с этим было проще.

Он согнулся, сплел пальцы опущенных на колени рук.

— Я завидую, пожалуй. Некоторые вещи все-таки не меняются.

На подоконник вспорхнула малиновка, и Этьен обернулся к ней через плечо. Птичка смотрела на него молча, не двигаясь с места.

— Извини меня за это, — сказал он ей. — Если можешь. Я думал, мне здесь станет легче. Но вчера, как помнишь, было совсем плохо. А сегодня ничуть не лучше.

Малиновка прочирикала что-то на своем, а затем полетела прочь, в позолоченное рассветом небо. Солнце поднялось над холмами, и мир вокруг казался мягким, словно сотканным из золотистого шелка.

Этьен прерывисто выдохнул, провел рукой по волосам. Затем резко встал, сделал по комнате несколько неловких шагов. Взгляд его наткнулся на как бы неаккуратно положенный на скамью ржавый серп, скупо поблескивающий в рассветных лучах. Этьен подошел к нему, неуверенно протянул руку.

— Раз уж все здесь ненастоящее… Можно мне?..

Он дотронулся до серпа, не почувствовав к этому никакого сопротивления. Затем взял его в руку, провел пальцем по затупившемуся лезвию. Этьен никогда не держал прежде в руках подобных орудий, но серп лежал в его ладони удобно, словно влитой. Намек был вполне очевиден.

Этьен усмехнулся. Совершенно искренне.

— Ну, в фермера мне играть уже поздно, — улыбнулся он, повертев серп в руке, — а вот в святого — вполне себе.

Он подошел к окну, убрал серп за пояс. Солнце светило мягко, скользило лучами по его лицу и волосам. Этьен выдохнул, обернулся, осматривая пустой дом. И вновь улыбнулся.

— Может, хоть на этот раз я не ошибусь, — со вздохом сказал он. — Спасибо, старый друг. Приятно было вновь с тобой увидеться.

Малиновка больше не прилетела, но Этьену все равно почудилось где-то далеко ее веселое чириканье.

Комментарий к Путь праведника. Часть 3

это было безрассудно и не всегда оправданно, но я ни о чем не жалею! от души повеселилась, пока думала над обустройством Редсераса и всей этой историей. тем не менее, путь праведника кончился, всем спасибо, пока что откланиваюсь

========== Святой из Улле ==========

День стоял мрачный, что для середины Мажпримы было, в принципе, неудивительно. Солнечные лучи отсвечивали от окон домов белым и золотистым — единственными яркими красками посреди завалов грязного снега и преобладающей серой каменной кладки. Небо, подернутое вереницей рваных облачков, окрашено было в сизый. Бледное солнце, еще не доплывшее до зенита, равнодушно взирало на грязно-серую городскую площадь.

Несмотря на противную погоду, людей на площади, у помоста, столпилось множество. Разношерстный народ с различной степенью удивления на лицах взирал на пухлого, разодетого в парчу герольда, монотонно зачитывающего эдикт. Эдикт, судя по размерам свитка, который герольд держал в руках, был до неприличия объемен, а в данный момент зачитан был лишь наполовину, но интерес собравшейся у помоста толпы до сих пор не спадал ни капли. Пробирающиеся к помосту Алькэ и Рябой о причине такового любопытства осведомлены были прекрасно, а потому гаденькая улыбка не спадала с их небритых рож уже с того момента, как только они завидели распинающегося герольда.

Когда они подобрались к помосту вплотную, растолкав сброд и спугнув слишком упорных висевшими на поясе дубинками, герольд, перехватив поудобнее свиток и взяв в легкие побольше воздуха, принялся читать дальше. Пройдя еще немного, Рябой почувствовал, как Алькэ схватил его за рукав, и обернулся — слева от них, на расстоянии пары шагов, стояла, скрестив руки на груди, Вентра. Одета она была в измятый дорожный плащичек, к тому же, накинула на голову капюшон, поэтому признать ее в толпе было не так-то просто. Выдавал ее только позолоченный обруч, поблескивающий на лбу, который в нынешнее время мало кто осмелился бы носить так открыто.

Они подошли к Вентре вплотную, растолкав еще пару зевак, и Рябой бесцеремонно положил ей на плечо руку. Она медленно повернулась, глаза ее предупреждающе блеснули, но затем лицо разгладилось, и она обернулась обратно к герольду.

— И вам привет, — сказала мягко. — Припозднились.

— Неужто? — усмехнулся Рябой. — Ну, и что ж такое пропустили?

— Заговор, бунт, саботаж, богохульство, дезертирство, изнасилование, убийство…

— Изнасилование? — опешил Рябой. — Убийство? Да они его хоть видели?

— Не забудь про надругательство над захоронениями и порочные связи с усопшими!

— Ядрена вошь, — сплюнул Алькэ, едва не попав в стоявшего рядом торгаша. — Весь комплект. Как еще только кривой нос и дурное чувство юмора не приплели.

Вентра шикнула на него, быстро кивнув на герольда.

— …распространение еретических учений, рэкетирство, контрабанда запрещенных книг и спиртных напитков, распространение и торговля свефом, употребление свефа и прочих расширяющих сознание веществ, пьянство, разврат, возлежание с женщинами с целью… кхм… С целью заражения оных венерическими заболеваниями, мужеложство, порочные связи с орланами, а так же… кхм?.. Животными и прочими низшими созданиями…

Вентра, Алькэ и Рябой расхохотались почти синхронно, да так громко, что на них обернулась герольдова стража.

— Я бы хотела видеть его лицо, — сказала сквозь хохот Вентра, утирая взмокшие от смеха глаза, — когда б он услышал эти обвинения…

Алькэ, успокоившись, вытянул перед Рябым руку. Рябой нахмурился, но все же вытащил из-за пазухи кошель и бросил в руку Алькэ пару феннингов. Вентра удивленно обернулась.

— Это что?

— Ставки делали, — улыбнулся Алькэ. — Приплетут ли ему весь возможный и невозможный разврат.

— Пф, — фыркнула Вентра, повернувшись к герольду. — Дурость. И так все было ясно. Майев на него еще с первой встречи зуб точила, а после той истории в позапрошлом году… В общем, даже если бы ее кто-то пытался удержать от такой гаденькой мести, то едва ли бы у него что вышло.

— Майев, та баба в Совете? — не понял Рябой. — А что за история?

Вентра коротко обернулась, хитро блеснув глазами.

— Позапрошлой весной она приглашала его к себе в аббатство с недвусмысленной целью, а он вместо визита прислал ей вырезанный из кости самотык.

Алькэ и Рябой посыпались. Вентра спрятала улыбку в рукав.

— …подстрекательство, — продолжал герольд, переведя дух, — кража в особо крупных размерах, надругательство над священными реликвиями и, наконец, государственная измена. Оный рецидивист, известный в разных кругах под именами Этьен де Ленрой, Этьен из обители Улле и Святой из Улле объявлен в розыск на землях всего Регенства, любое содействие ему, последующее распространение продвигаемых им еретических идей, сокрытие его подвижников и написанных ими еретических книг, а так же сокрытие информации об оных карается смертью через повешение. Любая информация о его местоположении будет щедро вознаграждена Советом. Уничтожение листовок с информацией о награде будет наказываться на усмотрение Совета. Слава Эотасу!

— Слава Эотасу, — хмуро отозвались в толпе несколько голосов.

— Слава Эотасу, — усмехнулась Вентра.

Народ мало-помалу расползался, и площадь постепенно пустела. Бледное солнце, словно удовлетворив свое любопытство, спряталось за облаком.

— Книги? — удивленно повернулся Алькэ к Вентре, когда рядом никого не осталось. — Разве их все уже не сожгли?

— Ну-у, — нахмурилась Вентра, прикидывая что-то в голове, — я знаю как минимум двух людей, которые эти книги до сих пор у себя держат. Надо бы, кстати говоря, их изъять от греха подальше. Не хотите этим заняться?

— Перво-наперво хотелось бы промочить горло, — хмыкнул Рябой. — Не будете так добры составить компанию, милсдарыня?

Вентра усмехнулась, взяв Алькэ под руку. Рябой едва заметно вздохнул.