— Да? — Габино рассмеялся. — И с чего бы это?

Этьен сплюнул. Руки у него дрожали.

— Ах, ну да. Легче же на мне отыгрываться за все, что случилось, да? Считаешь, что это что-то поменяет?

Габино ухмыльнулся. Затем подошел к Этьену вплотную и, нагнувшись, схватил его за ворот туники.

— Просто хочу проверить.

Когда он занес руку для удара, Этьен все так же не отводил от него глаз.

— Габино!

Габино медленно повернул голову на голос, но руки так и не опустил. На некотором отдалении от них стоял Малкольм в покосившемся набок шлеме; собранные ранее ветки беспорядочно валялись позади него.

— Не при нас, ладно?

— Да, — подключился Эйк, неуверенно подходя ближе. — Не стоит. Против тебя свидетельствовать никто из нас в случае чего не хочет.

Опустив кулак, Габино сплюнул.

— Че, смотреть тошно, да? Неженки, тьфу ты.

Он поднялся, отряхнул руки и, сделав шаг в сторону, схватил Этьена за шкирку. Тот не издал ни звука.

Габино оттащил его в перелесок, куда Алек давеча уходил в поисках водоема, и бросил возле ствола березы. Этьен не без труда сел и, собрав последние силы, подполз к дереву ближе и оперся на него спиной, не спуская глаз с Габино. Тот расхаживал перед ним из стороны в сторону, периодически сжимая руки в кулаки.

— Ты знаешь, — усмехнулся в конце концов Габино, — я ведь о тебе скорбел. Думал, мол, это я недостаточно усилий приложил, чтобы из тебя нормальный вояка получился. Ты же был как… Как брошенный, мать его, кот… И я, как идиот последний, носился там за тобой… Хель, до чего же вспоминать противно!

Этьен отвернулся.

— В каком-то роде… В каком-то роде так оно и было.

— Да вот только даже у драной уличной кошки благородства будет побольше, чем у тебя.

Втянув носом воздух, Габино резко пошел прямо на него. Несколько секунд Этьен не двигался с места, вцепившись руками в землю. Затем он вдруг опустил голову ниже и прерывисто выдохнул.

— Да ты думаешь, мать твою, я не понимаю? — выкрикнул он дрожащим голосом, подняв глаза. — И что мне от себя не мерзко? Я все эти… Все эти сраные шесть лет и дня не мог провести без мыслей о том, насколько же я отвратителен, и ты, сука, правда думаешь, что всем этим глаза мне сейчас открываешь?

Габино замер на месте. Глаза его полнились предвкушением.

— Каждый, каждый долбанный раз, глядя на наш флаг, я вспоминаю о том, что натворил, и мне жить всякий раз не хочется. Когда умер Вайдвен, я не мог найти себе места, и я до сих пор не могу думать о нем вне контекста своего предательства. Я… Я ненавижу себя за то, что тогда дезертировал. И буду ненавидеть, пока еще живу. Так что… Так что не думай, что все эти годы мне жилось хорошо.

Выдохнув, Этьен отвернулся. Некоторое время слышен был лишь шелест потревоженных ветром листьев.

— Замечательно, — сплюнул Габино. — И че, мне теперь тебя по головке погладить и на все четыре стороны отпустить? Во все времена дезертирство каралось смертью. Сейчас ничего не изменилось.

— Я знаю. Но я не хочу, чтобы ты брал грех на душу.

Габино всплеснул руками.

— Надо же, как заговорил! Грех, сука, на душу!

— Я… серьезно. — Этьен взглянул ему в глаза. — Пусть меня судят. Пусть мой труп вывесят на площади. Но сейчас… Можешь мне морду набить, если тебе от этого легче станет. Но пообещай, что до суда ты больше меня не тронешь.

Раздраженно цокнув языком, Габино отошел на шаг в сторону и скрестил на груди руки. Несколько мгновений он молча размышлял. Этьен, впрочем, и так знал, что последует далее.

— Договорились, — наконец отрезал Габино, развернувшись к нему. — Но, знаешь, мне от вида твоей разбитой морды и вправду станет легче.

Вдохнув поглубже, Этьен закрыл глаза.

Комментарий к Путь праведника. Часть 2

как и откуда инквизиторы в столбах, спросите вы? понятия не имею, скажу я!

продолжаю бессовестно подстраивать Редсерас под свой хэдканон и никто меня теперь не остановит

========== Путь праведника. Часть 3 ==========

— Мне холодно…

Белокурая девушка стояла на коленях в темном зале, неуверенно кутаясь в свой истрепанный плащ. Руки ее дрожали, а дыхание выходило наружу едва заметным белесым облачком.

— Холодно…

Этьен вздрогнул. Он скинул с себя плащ и, приблизившись к девушке и спешно присев возле нее, накинул плащ ей на плечи. Она не обернулась и, не переставая цепляться дрожащими руками за свой изорванный плащичек, будто бы вовсе не почувствовала, что что-то изменилось.

— Очень, очень холодно… Я замерзну здесь. Умру… Неужели мы… Так и не дойдем?

— Мы уже дошли, — сказал Этьен, обняв ее за плечи. — Мы уже дома. Все хорошо, Анна.

— Правда? — Она вздохнула — будто бы с облегчением. — Ох, я… Хотела бы это видеть. Как-то это нечестно…

— Я знаю. Это и вправду… нечестно.

Анна вновь задрожала, опустив голову себе на грудь.

— Знаешь, а ведь всегда… Все как-то так и получается. Мама говорила, что плохие вещи… приходят и уходят, но это… Все не заканчивается. Почему-то так… происходит всегда, но об этом… Никто никогда не говорит. Ох, мне правда так… так холодно…

Этьен прерывисто выдохнул, прикрыв глаза и прижавшись щекой к ее плечу.

— Поспи, Анна. Засыпай. А когда ты… Когда ты проснешься, все снова будет в порядке.

— Ты правда… Так думаешь? — Она еле слышно всхлипнула. — Ну тогда… Спокойной ночи, наверное…

— Доброй ночи, милая.

Он обнимал холодный могильный камень, когда к нему приблизился Ингмар. Ему пришлось хорошенько прокашляться, прежде чем Этьен все-таки открыл глаза.

Их окружало монастырское кладбище. Солнце над ним светило так же, как и всегда.

— Как она умерла?

Огладив камень рукой, Этьен со вздохом поднялся. Когда он обернулся к Ингмару, тот смотрел на него с привычным бесстрастием.

— На Белом Переходе. Несколько дней ее лихорадило, и одной ночью она просто ушла. Анна плохо… переносила холод.

Ингмар понимающе кивнул. Одет он был в обычную жреческую мантию, и только несколько редких седых прядей в его темных волосах давали Этьену понять, что все это происходило во сне. В реальности Ингмар на момент этого разговора поседел полностью. Этьену даже думалось, что была в этом и толика его вины.

— Было правильно с твоей стороны попросить меня установить ей здесь могилу, — сказал Ингмар, переведя взгляд на камень. — Это поможет ее душе найти покой.

Этьен вновь вздохнул.

— Я… не уверен. Ее могила здесь, но тело до сих пор лежит среди снегов. Порой мне кажется, что по моей вине на Переходе теперь бродит еще одна безутешная сеан-гула.

— А мне вот кажется, — печально усмехнулся Ингмар, дотронувшись до его плеча, — что ты причисляешь себе слишком много грехов. Тебе следует учиться прощать. В том числе и себя самого.

Безучастно кивнув, Этьен повернулся к могиле.

— Сложно простить того, о ком знаешь так много.

Свет больше не падал на могилу — небо затянуло белым полотном облаков, и окружение мгновенно окрасилось оттенками серого. Могильный камень все еще стоял перед Этьеном, но имя на нем было совсем другим.

— Сколько же еще грехов я могу в себя вместить? — тихо спросил он, опустившись на могилу и оперевшись о камень спиной. — Ох, Боги… Каждый мой долбанный шаг превращается в еще одну отметку в этом сраном послужном списке. Я уже и забыл, как живут нормальные люди. Да и вряд ли когда-нибудь вспомню.

Этьен откинул назад голову и вгляделся в белое марево над собой. Теперь в нем не прослеживалось ни единого солнечного отблеска.

— Дерьмовый человек на службе у дерьмового бога, — с усмешкой выдохнул он. — Шутка тянется уже слишком долго.

В округе не было слышно ни звука. Неизвестно, сколько еще мог длиться этот сон.

— Да ладно тебе, не к спеху ведь. Пусть он уже…

— Нет, — отрезал Габино. — Я не хочу заниматься этой волокитой.

— Боже, ну сам тогда и буди!

Этьен хрипло застонал.

— О, — вздохнул Малкольм, — ну, вот и решено.