— Смотря что понимать под обидой.

Один из тех, кто стоял на лестнице, сплюнул прямо на пол.

— Отец Райс предупреждал, что вы парень с норовом. Но не стоит ничего выкидывать, милсдарь. Это ни к чему.

Получится или нет, думал Этьен, осторожно отходя к стойке. Насылать видения — это одно. Сбивать с ног — совсем иное. Скейн знает, хватит ли у Этьена сейчас на это сил.

— Что вам от меня надо?

— У отца Райса с вами осталась пара незаконченных дел, — пожал плечами один из людей, покручивая в руке свой пистолет. — Несколько его людей сбежали. Он просил проводить вас к нему.

— Почему тогда вы ищите меня, а не тех людей?

— Потому что куда пошли они, мы не в курсе. А вот вы…

— Они у шли по собственной воле, и я не имею к этому совершенно никакого отношения, — выдохнул Этьен, спиной прижимаясь к стойке. — Нам нечего обсуждать с Райсом. Это не мои проблемы.

— Уж точно не вам судить, есть ли у вас с отцом Райсом общие темы. Пройдемте с нами, Этьен. Вам ничего не грозит.

— Совершенно ничего, — усмехнулся человек у лестницы.

Этьен сглотнул. Возможно, дверь эти гады не заперли, и тогда его попытки что-то предпринять имели бы успех. Но каковы шансы? Руфь всегда оставляет ключи где попало…

— Я… — Этьен глубоко вдохнул, но голос его все равно дрогнул. — Никуда я не пойду. Вы меня не тронете. Как священник я имею право на неприкосновенность.

— Эотас всемогущий, ну сколько же можно! Парни, вам не надоело?

— Надоело, — вновь сплюнул человек у лестницы. — Ух, как надоело.

— Этьен! — раздался голос сверху. — Черный ход — в кухне!

— Твой должник, Руфь!

— А ну-ка ни с места!

Да в Хель все это, подумалось Этьену. Либо все, либо ничего. Давно уже должен был смириться.

Он привычно дотронулся до виска пальцами и прикрыл глаза. Вспомнил о том, как делал то же самое пару лет назад. Едва не усмехнулся от того, как долго не применял эту свою способность, но все же сумел поймать знакомое чувство. И затем все-таки это сделал.

Когда Этьен открыл глаза, в голову его ударило ощущение, будто бы после похмелья. Двое мужчин с оружием, как он заметил, схватились за голову; оставшиеся на миг замерли в попытке понять произошедшее. Не так плохо, подумал Этьен и рванул в сторону кухни.

Задняя дверь, благо, была заперта изнутри на задвижку, поэтому открыть ее для Этьена труда не составило. Разумеется, это задержало его на краткий миг, но, казалось, разве будет от этого хуже? Казалось, не будет. Но только казалось.

Когда он выскочил на улицу, утреннее солнце на мгновение ослепило его, и Этьен замедлился. А в следующую же секунду услышал два звучных выстрела и почувствовал, что правую его руку и ногу распирает страшный жар. Когда посмотрел вниз, понял, что плечо прострелили. Как и лодыжку.

— Сука, — выдохнул он на бегу и, зажав плечо рукой и чуть прихрамывая, рванулся вперед.

Где-то перед домом должна быть коновязь, вспомнил Этьен, еле разбирая дорогу. Он не ошибся, и более того, прямо сейчас один из постояльцев забирался на свою лошадь с целью отчаливать. В здравом уме Этьен не стал бы промышлять конокрадством, но сейчас, к несчастью, в здравом уме он не был. Поэтому в следующее мгновение Этьен грубо оттолкнул ездока от коня, запрыгнул в седло, едва не свалившись, и спустя несколько секунд из следов его присутствия на постоялом дворе осталась лишь взметнувшаяся на дороге пыль.

Один из его преследователей, остановившись возле главного входа, выстрелил вдогонку Этьену несколько неловких раз.

— Как знал, что не нужно было оставлять коней, — гневно сплюнул он.

— Да хорош, — хлопнул его по плечу другой. — Далеко он все равно не ускачет. Попал же.

— И правда, попал.

Они усмехнулись друг другу и свободно вошли в здание через парадную дверь.

***

— Не смертельно, — говорил себе Этьен, сжимая в руках поводья. — Мало ли — пуля… Не смертельно…

Правый бок коня покрылся влагой, и онемевшая нога Этьена регулярно с него соскальзывала. Он не видел этого, но догадывался о том, что позади себя оставляет ощутимый кровавый след; впрочем, решиться ни на то, чтобы слезть с коня и перевязать раны, ни на то, чтобы поехать быстрее, Этьен не мог.

— Глупость какая, — вздохнул он и медленно опустил грудь на конскую гриву. — Всего-то пару конечностей… прострелили… Да разве ж от такого умирают?..

Этьен закашлялся, машинально отклонившись в сторону. Сквозь лодыжку пуля прошла навылет, чего нельзя было сказать о плече. Боль в нем все еще донимала его, и, прикрыв глаза, он вновь попытался наложить на плечо магию. Конь коротко заржал и тряхнул головой, почувствовав ментальный сигнал. Руки Этьена разжались; не переставая кашлять, он свалился с коня и коротко застонал, сильно приложившись о землю спиной.

Раскрыв через несколько мгновений глаза, Этьен взглянул на небо. Рваное сизое облако частично перекрыло солнце, и теперь вниз спадало всего несколько белесых лучей. Луг кругом утопал в золотистом свечении, блестящем на кончиках трав. Неплохо, подумал Этьен. Но в качестве извинений не пойдет.

— Если ты, — сквозь зубы выдохнул он, — и правда смерти моей желаешь, то тебе надо лучше стараться.

Этьен попытался подняться, но ощутил, что силы его покинули. Прикрыв глаза, он снова попытался наложить на себя магию — и последним звуком, который он услышал перед тем, как провалиться в сон, стало конское ржание.

Поле утопало в полумраке, освещенное лишь серебряным лунным светом, но кругом все равно было полным-полно ребятни. Этьен — вернее, один из Этьенов, — сидел перед детворой на пне, положив одну руку на согнутое колено; второй стоял невдалеке, незаметный и недвижный, молча глядя перед собой. Вначале Этьен не определился, какой из этих фигур хочет отдать свое сознание. Сон, впрочем, выбрал это за него.

— Как вы думаете, — улыбнулся Этьен, переводя взгляд от одного ребенка к другому, — почему никто никогда не сравнивает Его с лунным светом?

Переглянувшись между собой, дети молчали. Этьен усмехнулся.

— Ладно-ладно, спрошу попроще. Какой вообще у Эотаса свет?

— Яркий, — уверенно кивнул один из мальчишек.

— От него тепло становится, — промямлил другой.

— И он никогда не гаснет! — поддакнул третий. Две сидевшие по бокам девочки молчали.

— Хорошо, — прищурился Этьен. — А какой тогда свет у луны?

Дети молчали, раздумывая. На миг осознание перескочило от Этьена к его двойнику. Ощупав свой пистолет, он сделал шаг вперед. Вид на фигуру на пне ему открывался со спины. Не очень честно, подумалось ему, зато действенно.

— Ну, — задумчиво сказала одна из девочек, — он, наверное… Бледный?

— И совсем не греет, — отозвалась другая.

Этьен хрипло рассмеялся.

— Верно, верно. С луной Эотаса никто никогда не сравнивал, потому как ее свет — это уже удел Ондры. Мне это всегда казалось странным: у луны пусть и иной свет, но светом ведь он все равно является, разве нет? Во всех храмах мне говорили, что нет. Что я просто путаю понятия. Но я-то знаю, что никакой ошибки тут не было.

Он поднялся, раскинув руки в стороны и взглянув на небо. Шаги позади становились все более ощутимыми.

— Свет луны — это отражение света солнца. Его тень, как бы парадоксально ни звучало. Понимаете? Понимаете, говорю? Если нет, посмотрите вокруг — разве то, что сейчас происходит с Эотасом, это не его тень? Равнодушная, холодная, слепая тень, от которой не осталось ничего, кроме иллюзорного свечения. Мы поклоняемся долбанному лунному свету, не замечая, что от нашего Бога нет больше и следа. Какая наивность, какая святая наивность! Вы не видите? Вы правда не видите? Ну так смотрите же!

Сознание вернулось к Этьену, стоявшему позади. Он огляделся кругом: повсюду, насколько хватало глаз, простирались пустые безжизненные поля. Этьен не увидел в них ни единой души, не услышал ни единого звука — и когда взглянул вверх, то сумел разглядеть лишь бледный лик луны.

Направив пистолет на своего двойника, он ощутил, как его рука задрожала. Внутренний голос не переставая повторял ему, что сделать это необходимо. Но Этьен не мог. Он чувствовал, что в словах его альтер-эго все же есть доля правды. И все равно положил палец на курок.