Условия на предложенной им работе были, конечно, не сахар, но всяко лучше, чем валяться где-нибудь с перерезанной глоткой. Толку от меня на стройке, конечно, было, как от козла молока, поэтому срок моего пребывания там был недолгим - не больше года, точно уже не помню. Эрл сдержал слово, поэтому в итоге нас и вправду отправили в Аэдир. А там уже пустили на все четыре стороны.
В Аэдире я не прижился - в конце концов, слепой полукалека мало куда годился, - поэтому обнищал я очень скоро. На последние гроши пришлось пытать удачи где-либо еще, и в итоге вот он я, здесь. Слепой травник, который не знает, могла ли его жизнь сложиться лучшим образом и стоит ли винить в этом своего бога. Честно говоря, я часто думаю о том, что, останься я у эрла, жилось бы мне куда лучше… Но что уж теперь поделать, правда?
Одинокое пламя свечки трепыхалось словно в испуге. Заухали ночные птицы, и тишина почему-то перестала казаться такой тревожной. Вторая бутылка настойки иссякла, но Этьен все равно как нельзя ясно ощущал внутри себя горечь. Ему хотелось бы думать, что связана она исключительно с закончившимися запасами спиртного. В какой-то момент Этьену даже показалось, что он искренне в это верит.
— Он умер, — выдохнул Этьен после длительный паузы. — Человек, который провожал вас к эрлу. Его звали Дарел. Какое-то время я думал, что он умер не зря.
— Я не могу судить, зря или не зря, — пожал плечами Роннет. — Что было, то было. Думается мне, были тогда на это причины.
— Мне тоже какое-то время думалось, что были. Но теперь… — Этьен прерывисто выдохнул и, опустив голову на стол, зарылся руками в волосы. — В тот год случилось столько бесполезных смертей, Роннет. Столько бесполезных смертей…
Роннет в неуверенности нащупал его предплечье и оставил на нем руку.
— Я понимаю… Должно быть, это тяжело. Но ведь никто не мог знать, что у эрла вам и вправду ничего не угрожает.
— Я не знаю, Боги. Я правда не знаю…
Этьен выпрямился, подхватил висевший на груди медальон и, вытянув его перед собой, долго всматривался в него. А спустя несколько долгих минут он вдруг рассмеялся.
— Когда-то я считал владельца этого медальона героем, — горько усмехнулся Этьен. — Но сейчас я понимаю, что ничего хорошего в том, что он сделал, не было с самого начала. Рено хотел быть героем… Но ему было совершенно плевать, что могло за этим геройством скрываться. Пожалуй, мне следовало осознать это гораздо раньше.
— Это тяжко, — вздохнул Роннет, убрав свою руку себе на колени. — Это и вправду…
— Нет. Совсем наоборот. Думаю, мне теперь станет легче. У Эотаса, знаешь… все-таки есть чувство юмора.
— Этого не отнять.
Они сидели в полумраке, слушая непрекращающуюся песню цикад и вторящие им птичьи вскрики. В молчании Этьен смотрел на свечу, неловко дергающуюся под порывами ветра. И почему-то в ней ему ясно виделась чужая усмешка.
— Этьен, можно тебя попросить?
— М?
— Ты покажешь мне еще что-нибудь… Ну, так, как делал до этого? Только что-нибудь более жизнеутверждающее, если можно.
— Конечно, друг. Я… постараюсь.
Выдохнув, он прикрыл глаза и дотронулся до виска пальцами. Но, как бы он ни старался, ему ещё долго не удавалось сосредоточиться.
Комментарий к Путь праведника. Часть 1
UPD: ЯРОСТНЫЙ ПЕРЕЗАЛИВ! концовка и монолог роннета не давали мне покоя, так как не передавали многого из изначального замысла. в этой версии они изменены, и теперь я себя чувствую гораздо спокойнее
нескромные попытки представить, как в Редсерасе происходила жизнь после войны. понимаю, что это, вероятно, вообще все так не работает, но в ответ на все упреки я могу только косо глянуть на те крохи информации, что обсидианы предоставили о Редсерасе и неодобрительно покачать головой
* - хэдканонище на то, что в Редсерасе через некоторое время после окончания войны установили какой-нибудь памятник в честь Вайдвена, куда люди могли совершать паломничество. ну потому что:
а) я могу себе позволить
б) почему нет
========== Путь праведника. Часть 2 ==========
«Ингмар!
Здравствуй. Извини, что давненько не списывались. В такой глуши, если честно, гонца искать — дело совершенно пропащее, потому как местные фермеры за имеющиеся при мне гроши на другой конец света нестись желанием особым не горят. Ну да ладно, я ж посыльного в конце концов нашел, так что ты особо не переживай.
(Рикерт, если получатель увидит, что печать на письме сломана, то он нихера тебе не заплатит, а мамаше твоей я еще и расскажу, чем ты по ночам занимаешься, ушлепок малолетний.)
Тем не менее, дела у меня идут неплохо. Ну, не так плохо, по крайней мере, как годом ранее — вздернуть меня пока что никто не грозится (впрочем, я не знаю, надолго ли это). Как и говорил, я все-таки собрал яйца в кулак и направляюсь прямиком в Приют. Думаю, на обратном пути к тебе загляну.
Я тут давеча думал о нашем последнем разговоре про сайферство… Нет, я вообще часто о нем думаю, но тут недавно случай был довольно примечательный, и я пуще прежнего задумался. Я по твоему наставлению способностями практически не пользуюсь, потому что понимаю, что для священника это не очень честно и т. д. и т. п. В последний раз из-за своей потрясающей честности я даже мог остаться без хлеба, но сейчас не об этом. Я просто в последнее время все чаще думаю, что все-таки не очень ты прав в том, что сайферство людям наносит только вред. Я помню, что в твоем понимании это все «искусственные чудеса», но ты подумай — это ведь все-таки чудеса. Разве плохо позволить слепому человеку на некоторое время снова прозреть? Разве плохо помочь отчаявшемуся почувствовать себя лучше? Разве плохо дать кому-то возможность верить в себя? Я знаю, что честные священники добиваются того же самого при помощи простого слова. Но разве способы действительно имеют такое большое значение?
Я не пытаюсь стать с помощью всего этого новым Вайдвеном, как полагают некоторые наши братья, и я не пытаюсь запятнать честь Церкви. Потому что пятнают ее вовсе не мнимые кудесники вроде меня. И я это и тебе, и всем остальным докажу. А если и не получится, то хуже моя репутация явно уже не станет.
Не пиши мне никуда, поговорим уже когда я приеду. Спасибо за твои молитвы, но помолись лучше о наших несчастных фермерах. И положи за меня цветов Анне на могилу, если не сложно.
Да пребудет с тобой Эотас.
P. S. Не удивляйся, если у монастыря скоро опять поприбавится послушников. Честное слово, я не специально.»
***
— И вот выбегает она, — начал Этьен, поднося кружку к губам, — прямо из поля выбегает, представляешь, да? Вся в пыли, в платьице порванном, на руках мозоли и в глазах тоска такая, что хоть убейся. Выбегает, значит, и говорит мне, мол: милсдарь, а вы не останетесь? Не останетесь, говорит, не поможете с отцом Райсом? А я на нее смотрю, и сердце так сжимается, ну так сжимается, что просто сил моих нет…
— И отправил ты ее, значит, к Ингмару, — вздохнула Руфь. — Ты же знаешь, чем это может кончиться.
— Нет, ну ты меня пойми. Что я мог с этим Райсом-то там сделать? Голову ему взорвать, что ли? Нет, ну правда, что я еще сделать-то мог?
— Да хватит тебе, милый ты мой. — Руфь откинула седую косу за спину и облокотилась на спинку стула. — Хватит себя жалеть, ну. Ты просто выбрал самый легкий путь, потому что приоритеты у тебя другие.
Этьен фыркнул и отпил из кружки.
— Ну тебя, Руфь, — надулся он. — Ничегошеньки ты не понимаешь. Такие вещи наспех не решаются. Я же это все во благо нашего же будущего делаю, а не потому что мне лень. Вот когда будет у меня церковь, когда я в Совет попаду, вот тогда…
— Прекрати мне голову морочить. Я третий год уже о церкви твоей сказки слушаю, а толку все никакого.
— Но-но-но! Ты думаешь, я зачем народ к Ингмару отправляю, а? Вот скоро у него монастырь битком набьется, людей девать будет некуда, вот тогда-то ничему ему не останется, кроме как расширяться. А так как более удачных вариантов относительно места приора у него нет, то все, вот она — моя церковь. А через пару лет Ингмар и сам преставится небось… Поняла, а? Так что ничего это не сказки, заруби себе на носу!
