— Я… — Этьен неуверенно прокашлялся. — Я, ну, священник. Проповедник бродячий.

Человек вновь потянул носом.

— А чего в церкви тогда не поспишь?

— А я неправильный священник, — улыбнулся Этьен. — Папаша Райс не одобрил.

Человек сдержанно усмехнулся.

— Понимаю. Тогда заходи.

Как и ожидалось, домик оказался совершенно типичным убежищем холостяка. Он и вправду был крохотным, и из предметов обстановки в нем можно было вычленить лишь стол, кровать да очаг, причем все пребывало в совершенно неприглядном состоянии. Кругом царил кавардак, попахивало грязной одеждой, испорченной едой — Этьен даже удивился тому, что сейчас у кого-то может быть еда и она умудрилась испортиться, — и, как ни странно, букетом разнообразных трав. С потолка свисали целые пучки всяческих полевых растений, развешанных где попало и как попало и вынуждающих перемещаться по домику чуть согнувшись. В дальнем углу в кучу были свалены таинственные предметы, очертания которых удавалось разглядеть едва ли. Этьен никогда не считал себя чистюлей. Но в таких условиях даже ему страшно захотелось прибраться.

— Все-таки я в толк не возьму, — сказал Этьен, потянув носом, — почему ты вообще меня к себе пустил. Вдруг я на самом деле грабитель?

— Глупости, — отмахнулся человек. — От тебя хорошо пахнет — значит, в пути ты не более трех дней. Пол под тобой не скрипит — значит, весишь ты мало. Ни на твоем поясе, ни в твоей сумке не гремит ничего металлического, — ну, не считая медальона — значит, оружия ты при себе не носишь. Чего мне бояться?

— Неплохо. А если я маг?

— Ну, в таком случае грабь на здоровье.

Они прошли к столу и человек указал Этьену на одну из скамей, а сам уселся на противоположную.

— Священник ты или нет, — смешливо начал человек, — но воровать у меня в любом случае нечего. Кроме, может быть, выпивки. Хочешь, кстати, выпить?

— Все мне ясно, — хмыкнул Этьен, усаживаясь за стол на указанную ему скамью. — Ты такими подозрительными предложениями ненароком проверить хочешь, действительно ли я священник?

— Может быть, — улыбнулся человек. — А, может, я просто пытаюсь тебе показаться гостеприимным хозяином.

— Ну, в любом случае отказ с моей стороны будет настоящим преступлением. Хотя бы в моих собственных глазах.

Человек вновь коротко улыбнулся. Сразу же после, покопавшись некоторое время в погребке, спрятанном под незаметным на полу деревянным люком, он выставил перед Этьеном увесистую бутылку с загадочным содержимым. Чуть позже извлек и две глиняные кружки и принялся аккуратно разливать по ним пойло. Движения его казались несколько смазанными, но Этьен чувствовал, что слепота не особо мешала человеку в подобных бытовых ситуациях. И все же…

— Меня зовут Роннет, — представился человек, пододвинув Этьену наполненную вязкой жидкостью кружку. — Тебя?

— Этьен. А это не похоже на вирсонег, — многозначительно кивнул он на содержимое кружки.

— Неправильным священникам — неправильное пойло, — пожал плечами Роннет, сделав глоток.

Этьен шутку не оценил, но все равно выпил. И тут же едва не вздрогнул.

— Мать честная, какая же крепкая дрянь! — Он утер губы и с упоением отпил еще. — Это что ж за чудо такое?

— Травяная настойка, — хмыкнул Роннет. — Я сам делаю. Для узкого, так скажем, круга лиц. В основном церковного.

— Райсу, значит, жаловаться смысла не имеет?

— Жаловаться — нет. Но вот вкусовые качества напитка он обсудить явно будет рад.

— Вот значит как. — Этьен вязко ухмыльнулся. — А это неплохой компромат.

— О, какие глупости. Зачем же мне сообщать случайному бродяге компромат на моего милостивого благодетеля? Видно, настойка уже ударила тебе в голову.

Они усмехнулись почти синхронно. И выпили еще. Спустя некоторое время молчания Этьен отчего-то вдруг тяжело вздохнул.

— Видимо, Райс ведет себя как мудак не только в отношении случайных бродяг.

— На самом деле, — устало выдохнул Роннет, — Райс не то чтобы очень уж плохой человек. В первую очередь он делец, а уж потом порядочный святой отец. Но я не думаю, что его стоит за это судить. Просто он выбрал себе не самое удачное ремесло.

— Ремесло, — усмехнулся, отведя глаза, Этьен. — Вот как это у нас сейчас называется. Ремесло.

Роннет пожал плечами.

— Извини. За неудачно подобранное слово.

— Да почему неудачно. Оно ведь отражает суть дела. — Этьен задумчиво провел пальцем по ободку кружки. — Хель. Я бы не хотел поднимать эту тему с человеком, не связанным с нашим духовенством, но постоянно ныть об одном и том же отцу Вольфангу мне уже надоело.

— Понимаю, — чуть улыбнулся Роннет. — Да я и рад послушать.

Выдохнув, Этьен отпил настойки и зарылся руками в волосы.

— Я просто… Я ожидал увидеть нечто другое, когда ввязывался во все это. Пять лет назад у меня были какие-то надежды на то, что сейчас дела в церкви обстоят лучше, нежели во времена, когда во главе угла стояла Воедика. Но сейчас у меня сложилось ощущение, что единственные изменения связаны только с тем, что на алтарях теперь ставят другой символ. Дурость такая, что даже стыдно себя самого к этому причислять.

Роннет пожал плечами.

— А как ты сам туда попал-то?

— В священники, что ли? Ну… Я как в Редсерасе очутился, то первым делом на храм наткнулся. Заправлял им папаша Инграм, ты его не знаешь, наверное. У меня тогда еще хотелка была священником заделаться, причем яростная такая хотелка, что я буквально на жопе ровно усидеть не мог. Ну и вот набился я к Инграму в послушники, а потом… Закрутилось само как-то, не помню. Такое дело.

— Ясно, — зевнул Роннет. — Неудачное время и неудачное место, значит. Тебе не темно?

Этьен вопросительно сощурился и огляделся по сторонам. В открытом окне, нависшем над столом, виднелась тонкая кромка ушедшего за луга солнца, и кругом уже стоял сизый сумрак. Стемнело раньше, чем Этьен ожидал, и потому сейчас он едва мог разглядеть зажатую в руках кружку.

— Темно, — тихо выдохнул Этьен. — Но как ты…

— Цикады больно уж громко стрекочут, — широко улыбнулся Роннет, обнажив пару недостающих зубов. — У меня есть свечи. Зажечь?

— Только если не сложно.

Роннет кивнул и уверенно выскользнул из-за стола, быстро пробравшись к дальнему концу комнаты и закопошившись где-то во тьме. Этьен смущенно крутил в руках свою кружку. Он догадывался о том, что мало кому из простого люда могут быть интересны подробности церковной жизни, но ему осточертело разговаривать о наболевшем с одними и теми же людьми и получать в ответ едва ли не заученные наизусть фразы. «Я знаю, Этьен, что тебе больно на это смотреть». «Я понимаю, Этьен, что наши люди не оправдывают твоих возвышенных ожиданий.» «Я тоже разочарован». «Может, по чарочке вирсонега?»

— Странно жизнь складывается, да? — улыбнулся Роннет, возвращаясь к столу со свечкой в руках. — Кто бы пару лет назад мог подумать, что они здесь устроят.

Пока Роннет зажигал свечу, Этьен, хмыкнув, отпил еще настойки.

— Не знаю. — Этьен утерся рукавом рубахи. — Кажется, к этому все и шло после организации Совета. А, может, и еще раньше… Потому что неправильно давать священникам полномочия правителей. Неправильно и все тут.

— Да уж, — ухмыльнулся Роннет. — Теперь понятно, почему тебя Райс к себе не пустил. Удивительно, как ты с такими взглядами и разговорчивостью до сих пор на столбе не висишь.

— А вот ничего удивительного. Ты даже представить себе не можешь, сколько раз меня в колодках на площадях выставляли. Я уже со счету сбился.

Роннет коротко рассмеялся. Затем, улыбнувшись, пододвинул горевшую свечу в его сторону.

— Что про тебя священники думают, я уже понял. А что насчет Эотаса?

— Эотаса? — Этьен хмыкнул. — А там все еще хуже. Я тебе сейчас покажу.

Закатав рукав, он уверенно накрыл свечку правой ладонью. Кожу мгновенно обдало жаром, и пламя свечи заплясало под его рукой, зашипело, так и норовя угаснуть. Этьен убрал ладонь и быстро положил ее на колени. Роннет, сощурившись, скрестил на груди руки.