До этого подозрительно щурившийся, Рено вдруг словно бы просиял.

— Ну, знаешь, — с улыбкой выдохнул он, — если это не какая-то твоя уловка, то я поражен. Я даже и подумать не мог. Ты ж весь такой обычно грубый, холодный… Но не суть. Я буду рад считать тебя своим другом. Если ты готов идти с нами в Редсерас.

Этьен, почувствовавший на какой-то миг невероятное облегчение, неожиданно замялся, снова отвернувшись.

— А ты точно так хочешь в Редсерас? Там ведь сейчас наверняка хаос еще больший творится, нежели тут. Да и, понимаешь ли… Мне не будут там рады.

— Конечно, хочу, — улыбнулся Рено, мягко положив ему руку на плечо. — Лют сказал, что устраивает все это не в первый раз, так что, думаю, он знает, что делает. К тому же, я уверен, мы найдем способ сделать так, чтобы ты устроился там без проблем. Хорошо?

Изнутри его решительно что-то укололо, и Этьен едва не вздрогнул. Но, взглянув на лежавшую у него на плече ладонь, вместо возражений только тяжело вздохнул.

— Как скажешь.

Рено тепло улыбнулся, убрал руку с его плеча и весело зашагал обратно к удалявшейся группе.

— Ну, вот и замечательно! Думаю, именно это и было бы угодно Эотасу.

— Только вот не надо приплетать сюда Эотаса, — усмехнулся Этьен, неуверенно сделав шаг следом.

***

Первым делом Рено решительно заявил Этьену, что наладить отношения с остальными эотасианцами — это самое важное из того, чем они сейчас должны заняться. У Этьена внутри даже не нашлось сил спорить, хотя от идеи его откровенно подташнивало.

В итоге попытки разговорить эотасианцев привели ровно к тому, чего Этьен и ожидал. Единственное, чего от него хотели в этом подобии общения, было постоянное поддакивание любому брошенному ему слову, иначе Рено мгновенно начинал смотреть на Этьена так, словно тот лично взорвал Вайдвена на том треклятом мосту. Но, к несчастью, помимо этого у эотасианцев спустя несколько минут обнаружился и другой интерес относительно Этьена. Решительно ему неприятный.

— Так ты это… Из Редсераса, получается?

Этьена передернуло.

— Ммм… Было такое, да. Припоминаю.

— Надо же! — воскликнул кто-то. — И родня у тебя там, получается, есть?

— Ммм, — скривился Этьен, — смотря что вы понимаете под родней…

Рено решительно ткнул его в бок.

— Ой. Ну, да, есть. Конечно же.

— Вот это новости! А где?

— А смогут они нас принять? Ну, на пару дней хоть?

— А это они тебя на лютне играть научили?

Если бы Этьену сейчас предложили продолжить этот разговор или снова пережить свой недавний кошмар, то выбрал бы он определенно последнее.

— Слушайте, — он раздраженно потер переносицу, — у меня это… Как бы сказать… Не те отношения с родственниками, чтобы просить их приютить у себя моих случайных знакомых. Или вообще с ними пересекаться.

Столько опечаленных рож эотасианцев в последний раз Этьен видел, пожалуй, только в лагере Вайдвена. Когда солдатам сообщали, что часть пайка унесла с собой сошедшая давеча снежная лавина.

— Какая жалость, — с прискорбием заметил кто-то.

Благо, после этих слов замечать Этьена перестали, словно по волшебству.

Когда он отполз в хвост их маленькой колонны, Дарел больше не курил. Вместо этого он увлеченно что-то потягивал из кожаного бурдюка. Этьен пристроился с ним рядом, злостно скрестив руки на груди.

— Горло промочить дашь?

Дарел громко усмехнулся.

— Да я бы дал. Только боюсь, как бы не вышел тот же эффект, что после трубки.

Этьен сплюнул куда-то в сторону.

— Не очень-то и хотелось.

— Ладно-ладно, только не начинай кукситься.

Этьен отпил из бурдюка. Инстинктивно захотел выплюнуть пойло, но сдержался. Внутри оказалось рисовое вино.

— Надо же, — хохотнул Дарел. — Ты, оказывается, девственен не во всех отношениях.

— Несмешно. Я пытаюсь больше не пить. Уже день как.

— Надо же. Так молод, а уже в завязке.

Прошлись молча. Эотасианцы впереди все так же демонстрировали веселый настрой, кудахтая, словно обитатели курятника. Спустя некоторое время вернулся Берас, яростно пережевывая кого-то окровавленной пастью. Этьен благосклонно потрепал его между ушей.

— Хороший пес, — сухо проконстатировал Дарел. — Сильный, жилистый. С мощными лапами.

— Ты это к чему?

— Да так. Напомнило о всяком.

— Я помню боевых псов Вайдвена, — выдохнул спустя некоторое время Этьен, продолжая поглаживать Бераса по холке. — Совершенно неуправляемые шавки. Всегда поражался тому, сколько жратвы в них вмещается.

— И тому, как они всегда голодны. Ты тоже там был?

— Да. Но мы, кажется, оказались тогда по разные стороны баррикад.

— Я догадался. — Дарел отхлебнул из бурдюка. — Но это не так важно. Сейчас ведь мы на одной стороне.

— И это радует.

Дарел едва заметно улыбнулся, выпил еще, протянул бурдюк Этьену. Тот, вздохнув, отпил тоже.

— Куда вы с твоим дружком идете?

— С вами.

— Ох. — Дарел нахмурился. — Плохо. Я думал, у вас свои дела.

— Почему плохо?

— Да так… Сложно объяснить. Просто мы — не лучшая компания.

— Это я уже заметил, — улыбнулся Этьен. — И все-таки я не пойму, почему ты сам идешь с ними. На самом-то деле у вас не так много общего.

— Ну, как бы сказать… У нас с Лютом есть пара нерешенных вопросов.

— Ах, так вы — друзья?

— Нет, — быстро усмехнулся Дарел, — вовсе нет.

— Ну, как скажешь.

Этьен не любил вспоминать время, когда он выпивал в предпоследний раз. Слишком много неприятных событий этому предшествовало. И, тем не менее, сейчас он как нельзя ясно осознавал, что выпить ему хочется.

Они шли дальше. Солнце поднялось к зениту; над округой встал жаркий, душный воздух. От бывшей здесь некоторое время назад влажности не осталось и следа. Погода начинала клонить Этьена ко сну. А в таком состоянии, как он нередко за собой замечал, в нем отчего-то просыпалось желание пооткровенничать.

— На самом деле, — начал он, передавая практически опустевший бурдюк обратно Дарелу, — мне по большому счету совершенно начхать на всех этих твоих дружков. Я бы вас за пару миль обошел, если б пехал один. Терпеть не могу таких вот безмозглых фанатиков.

— И все ж ты здесь.

— Ага. И меня это, знаешь, жутко раздражает. Прям невыносимо.

— Ну, — пожал плечами Дарел, — повернуть никогда не поздно.

— Не-не-не, ты не понимаешь. Как бы это попроще объяснить… Ладно, Хель с ним. Не хочу я этого идиота просто здесь оставлять. Лют, придурок этот, вряд ли вашу шайку до добра доведет. А я жить нормально не смогу, если узнаю, что Рено из-за этих кретинов во что-то вляпался.

Дарел резко помрачнел. Вылакал из бурдюка последние несколько капель, со вздохом убрал его за пояс, рядом с болтающимся в ножнах мечом.

— Тогда вам действительно лучше уйти. Таких вот размеров группы преступников всегда на виду у законников. А если вы пойдете вдвоем, вам и попасться будет сложнее. Тем более с таким-то псом под боком.

— Да… Ты прав, конечно. Но ему, — Этьен кивнул вперед, — это объяснить будет сложно.

Дарел сплюнул.

— Этьен.

— Чего?

— Ты сам-то веришь в Эотаса?

— Не-не, — хохотнул Этьен. — Ну… Я не знаю. После Вайдвена всякое желание отпало, если честно.

— Ты тут такой не один. — Дарел кивнул вперед. — Они вон вообще с Вайдвеном дел никаких иметь не хотят. Однако ж верят.

— Ну, идиоты. Чего с них взять?

— Да на самом-то деле нет. Нет, то есть, идиотами-то они идиоты, конечно. Но тут ведь даже не в богах вопрос.

Этьен зевнул. Совершенно ненамеренно.

— И в чем же тут тогда вопрос?

— В идеалах. — Вслед за Этьеном зевнул и Дарел. — Кому что ближе, то и выбирают. Эти вон верят в искупление. Я верю в закон. Ну, большей частью.

— Ты же в синтез веришь. Между Эотасом и Магран.

— Пф. — Дарел фыркнул, потирая рукой затылок. — Не знаю, Этьен. Люди просто дали имена красивым понятиям. Зачем называть искупление Эотасом, зачем называть очищение Магран, если можно следовать и тому, и тому и не бухтеть лишний раз?