Они молчали долго, глядя на едва-едва горевший огонь. И думали примерно об одном и том же.
— Может, ты и прав, — тихо сказал наконец Этьен, медленно поднимаясь. — Мы этого все равно никогда не узнаем. В любом случае, я рад, что мне встретился здесь человек, не имеющий замашек отъявленного фанатика.
— Рановато ты принялся о замашках моих размышлять, сайфер.
Этьен устало улыбнулся.
— Вполне вероятно.
Комментарий к VIII. Искры
* - метрическая система есть?? нет??? пф какая разница слова фут и ярд все равно звучат круче пффф
** - “Тэм Гринхилл - Знаешь, мой друг”
учитывая количество мемов про ЧеЛлЕндЖи иногда кажется что пишу я вовсе не о том боге который был обозначен в начале хд
========== IX. Северное дуновение ==========
Впервые за долгое время за ночь ему не приснилось вообще ничего.
Эотасианцы поднялись рано, только-только хмурый рассвет успел оставить след в церковном подвале. После недолгого завтрака собираться стали спешно, проигнорировав всякие жалобы Этьена по этому поводу. Место, где нынче ночью горел огонь, завалили камнями. Когда начали выходить прочь из зала, в нем не осталось и намека на то, что этой ночью там кто-то был.
Утро стояло туманное и серое, из-за чего настроение у Этьена очень быстро попортилось. Способствовали этому как и печальная картина сгоревшей деревни вокруг, так и тот факт, что его общество за одну единственную ночь словно бы перестало интересовать Рено совершенно. С самого начала дня он неотрывно шастал едва не след в след за Лютом, весело перебрасываясь словами с остальными эотасианцами. Выглядел он при этом так приторно счастливо, что у Этьена едва не сводило от этого зрелища зубы. Берас, чувствовавший это яснее всего, словно по щелчку начал огрызаться на всякого, кто пытался с ним контактировать, а затем и вовсе убежал в ближайший перелесок в поисках еды. В итоге из старой компании рядом с Этьеном не оказалось никого, и он был вынужден плестись в самом хвосте их маленькой группы, злостно прожигая взглядом землю у себя под ногами.
Рено же, однако, и правда чувствовал себя совершенно замечательно. Впервые за многие месяцы ему наконец выпала возможность поговорить о том, что для него важно, и не быть при этом осужденным. Эотасианцы приняли его легко и радушно, словно бы давно уже его ждали. Вокруг Рено были теперь люди, понимающие его едва ли не полностью, а, главное, всецело разделяющие самые ключевые его ценности. Было в этом всем что-то настолько отрадное и теплое, что сравнить можно было только с жаром очага отчего дома, и сердце Рено вновь переполнилось самым что ни на есть искренним желанием жить. И если бы кто-то сейчас спросил его, ощущал ли он когда-нибудь большее воодушевление, то он однозначно ответил бы ему нет.
Они успели поговорить за прошедшее время о многом, и еще большее им только предстояло обсудить. Рено в какой-то момент успел укрепиться в мысли, что впереди их ждет еще целая жизнь. Хотя спустя некоторое время он вдруг понял, что до сих пор не представляет, как эта жизнь будет выглядеть.
— Друзья, — неуверенно обратился он, теребя цепочку своего медальона, когда иные разговоры успели поутихнуть. — Я очень благодарен вам за доброту и счастлив от одной мысли, что могу идти сейчас с вами бок о бок. Но все-таки… Простите, если вам этот вопрос покажется грубостью. Но я все еще не очень хорошо представляю, куда мы направляемся.
— Ой! — встрепенулась Анна, подойдя к нему близко настолько, что Рено едва не начал краснеть. — А ведь и правда, ребята, мы ж и словом даже об этом накануне не обмолвились!
— Это, получается, грубость уже с нашей стороны, — вздохнул белокурый Уэйн, поправив болтавшуюся на плече лютню. — Прости. Мэтр Лют, вы расскажете ему?
— Лучше уж сразу расскажите и обо всем остальном, мэтр, — прочирикала Анна. — Самое время ему узнать, какой вы замечательный человек!
— Милая, чтобы это понять, мэтру даже и рассказывать ничего не надо, — добродушно усмехнулся кто-то. Остальные поддержали его, тихонько рассмеявшись.
— Будет вам, друзья мои, — скромно улыбнулся Лют, замедлив шаг. — Но вы правда считаете, что сейчас — подходящее время для таких бесед?
— Простите меня, но я вряд ли смогу теперь так просто усмирить свой интерес, — произнес Рено, осторожно заглядывая мэтру в глаза. — Если, конечно, вам это не трудно…
— Нет-нет, не беспокойся, — мягко остановил его Лют. — Просто это… Не самый короткий рассказ. Я не хотел бы тебя утомлять.
— Ну, мэтр! — нетерпеливо выдохнул кто-то. — Чего вам стоит!
— Поверьте, вашими словами сложно утомиться, — робко сказал Рено.
— Раз такое дело… — Лют вздохнул. — Как вам угодно. Я расскажу. Отвечу на твой вопрос сразу же: направляемся мы в Редсерас. Путь наш, бесспорно, не будет ни для кого из нас легким, но прошу тебя не тревожиться. Я устраиваю этот переход не в первый раз, и ранее никаких непреодолимых трудностей мы не встречали. Я верю, что с божьей помощью и сейчас все сложится удачно, и потому прошу верить в это и тебя, Рено, и всех вас. Но друзья, верно, просили меня рассказать и о том, как я встал на этот путь и почему повел за собой других. Верно?
— Да! — горячо воскликнула Анна. — Обожаю эту историю! Расскажите!
— И мне тоже, конечно, было бы это интересно, — кивнул Рено.
— Хорошо, мои милые. Тогда начать мне придется издалека.
Тебя это, верно, может изумить, Рено, но руины поселения, где мы ныне провели ночь, были некогда моим родным домом. В былые времена это была прекрасная, полная жизни деревня, где нашли приют самые добрые и чистые душой люди, которых мне только доводилось знать… Но главным сокровищем этого скромного поселения был, конечно, непередаваемой красоты и величия храм нашего с вами бога. Стены его всегда были переполнены голосами, шепчущими молитвы, и не было никогда внутри места тени благодаря обилию расставленных всюду свечей. А когда рассветное солнце отражалось в возведенных до самого купола витражах… Ни разу я не видел в своей жизни места красивее. И от того я еще больше горд от мысли, что в свое время мне довелось там служить.
Мне всегда казалось, что так будет вечно. Я верил, что и после моей смерти стены чудного места не будут пустовать, принимая под своей крышей все больше нуждающихся душ. Но Гхаун учит своих последователей, что всему в этом мире приходит свой час. Поэтому в один день храма в тех землях не стало.
Я не хочу углубляться в историю тех печальных событий, потому как не могу позволить унынию проникнуть в ваши сердца вновь. Как ты мог догадаться, храм, а вместе с ним и вся деревня, были преданы огню. Случилось это уже после окончания недавней войны. Сердца людей тогда были полны горя и злобы, но я не могу судить их за это. Как и за то, что в случившемся обвинили меня.
По велению закона я собирался принять свою кару, ради чего должен был отправиться на суд к эрлу. Я готов был смириться со своей участью, но Эотас нежданно улыбнулся мне, и в итоге я оказался освобожден мужчиной, который прежде должен был стать мне палачом. Прекрасный этот человек до сих пор остается здесь, ежечасно нам во всем помогая, и потому моим дорогим друзьям посчастливилось быть знакомыми с ним лично. А ты, Рено, надеюсь, решишь еще познакомиться с Дарелом и высказать ему свою благодарность. Вскоре после моего освобождения с ним вместе мы создали план, с помощью коего сумели сплотить и привести к лучшей участи многих еще наших братьев, и я наконец понял, почему Эотас решил оставить меня в живых.
Но своим рассказом, Рено, я не хочу создать у тебя впечатление обо мне как о герое или мученике, коим меня по ошибке считают наши с тобой товарищи. Роль моя во всем происходящем мала, а вперед меня ведет лишь моя воля продолжать свое служение Эотасу, которая в той же степени присутствует и в сердцах каждого из вас. Поэтому, мои дорогие друзья, прошу, не нужно приписывать мне несуществующих заслуг. То, как далеко мы продвинемся, станет заслугой всех нас, и потому сейчас я в очередной раз хочу напомнить вам о самой главной составляющей нашего похода: о единстве. А сейчас давайте продолжим наш путь чуть быстрее.
