— Эх, Маграново пламя… — вздохнул Этьен, не отрывая взгляда от мозаики на полу храма. — Хорошо все-таки тут поработало Маграново пламя. Прям-таки достойно восхищения.

Этьен искренне не понимал эту тенденцию дирвудцев строить в своих храмах подземелья. Создавалось ощущение, будто строители наперед знали, что через какое-то время здесь образуются внушающие трепет руины, и лишь потому хотели нагнать на свои постройки лишнего пафоса.

Лезть внутрь ни Этьен, ни Рено сначала не хотели. Ни у одного даже не возникло в голове такой мысли. Но потом небо вмиг затянули подернутые сизым облака, скрыв за собой последние лучи тонущего за горизонтом солнца, и перспектива вымокнуть под дождем стала для них очевидной. И до дрожи неприятной.

В подземных помещениях было темно и жутко, как в самом Хель, но заманчиво сухо. Они пробирались по заваленной обломками лестнице вниз медленно, тщательно прощупывая ступени у себя под ногами, и с каждой новой секундой ощущали наплывающий на них ужас все сильнее. Этьен чувствовал его в каких-то сверхъестественных, совершенно сюрреалистичных объемах, и потому с каждым новым шагом в сгущающуюся тьму ощущал, что колени у него подгибаются все сильнее. Изо всех сил он пытался гнать страх прочь, напряженно сжимая в руке шерсть идущего рядом Бераса, со всем возможным вниманием вслушиваясь в эмоции бредущего позади Рено. Он не мог бояться так сильно. Просто не мог. И, собственно, не боялся.

Осознание пришло к Этьену неторопливо, словно бы исподтишка, но очень вовремя. Не успев коснуться мыском сапога последних ступеней, он резко остановился.

— Поворачивай, — прошипел он, пытаясь высмотреть во тьме хоть что-то. — Поворачивай. Быстро! Здесь кто-то есть!

Этьен не увидел этого, но почувствовал, как Рено вздрогнул.

— Кто? Мародеры? Призраки? — Голос у Рено дрожал, но сам он с места не двигался. — Что за глупость! Никого там быть не…

Этьен бессильно на него зашипел, махнул свободной рукой, второй сжав шерсть Бераса еще сильнее. Пес, почувствовав раскат его злости, предупреждающе зарычал, потянул носом воздух.

— Выходите, сучьи дети! — рявкнул Этьен. — Мы… Мы вас чуем! Нас тут трое, и у нас есть оружие!

Волна страха в одно мгновение усилилась, взвилась под сводами его черепной коробки безудержным потоком, и под ее напором ноги у Этьена едва не подкосились. На короткий миг он вдруг вспомнил, когда в последний раз ощущал подобное. Где и в каких условиях чужой страх смерти вонзал в него свои зубы так глубоко. И вдруг понял, что бояться им нечего.

Спустя несколько долгих мгновений в темноте действительно послышалась возня. Кто-то в глубине скрытого под землей зала прерывисто выдохнул и, словно бы поднявшись с пола, сделал несколько неловких шагов в сторону. В противоположную Этьену сторону.

— Пожалуйста, — сбивчиво зашептал вдруг хриплый девичий голос, — пожалуйста, не нужно оружия. У нас его нет. Мы не желаем никому зла.

Этьен нервно усмехнулся. Берас, в любой момент готовый вырваться из его хватки, рычал с каждой секундой все нетерпеливее. Стоявший на лестнице позади них Рено шумно сглотнул.

— Да? — поморщился Этьен. — И какие же у меня есть основания вам верить?

Кто-то внутри вновь прерывисто выдохнул. Затем Этьену удалось расслышать лязг кресала о кремень. Вспыхнули первые неловкие искры, осветив нечеткие силуэты нескольких сидевших на полу людей. Спустя секунды огонь все же занялся, и подземный зал, намного меньший, чем Этьен предполагал, озарился отблесками пламени.

Людей было, кажется, семеро. Они сидели на глинобитном полу на расстеленных подле костра плащах и на обломках каменных глыб, стояли возле узеньких тюков с продовольствием, неловко перебирая ногами. Одеты все как один были в старое и пыльное дорожное тряпье и, очевидно, оружия и впрямь при себе не имели. И у каждого, у каждого из семи столпившихся возле костра эотасианцев, у каждого без исключения в глазах полыхал совершенно неестественный, прямо-таки животный страх.

Девушка, светловолосая, тощая и высокая, словно жердь, стояла в противоположном Этьену конце зала. Коротенький накинутый на ее плечи плащичек был изорван и безобразно испачкан кровью; длинные золотистые волосы слиплись от грязи, под одним из слезившихся темных глаз расплылся лиловый синяк. Правая ее рука висела на грязной и мокрой подвязке, а в левой спазматично трясущейся ладони она из последних сил сжимала отколовшийся от лежавшей на полу глыбы камешек. На груди у девушки болтался такой же, как и у Рено, серебристый медальончик.

— Мы не желаем никому зла, — повторила она, подавив спазм в горле, и перевела глаза на скалившегося на нее Бераса. — Мы не желаем… Мы — пилигримы…

Этьен тяжело вздохнул, прикрыл глаза, посылая псу ментальный сигнал. Берас, недоверчиво втянув носом воздух, мгновенно перестал рычать и с удивлением замотал головой, осматриваясь.

— Мы тоже, — неуверенно подал вдруг голос стоявший позади Рено. — Это была… мера предосторожности. Мы не хотели…

— Мы от всей души извиняемся перед достопочтимыми господами за свое вторжение, — перебил его Этьен, выдавив из себя улыбку. — Никого не хотели тревожить, никого не хотели пугать. Ежели все еще кого-то смущаем, то немедленно уйдем.

Светловолосая девушка, прерывисто втянув носом воздух, выронила из руки камень. И тут же упала на колени, тихонько всхлипнув.

Один из мужчин, сидевших у беспокойно трепыхающегося костра, разведенного прямо на полу подземного зала, поднялся. Одежда его казалась гораздо более чистой и новой, чем у всех остальных; лицо, бледное, с обрамляющими его курчавыми темными волосами с легкой проседью, не имело на себе никаких признаков побоев. Этьену сначала подумалось, что как-то слишком уж сильно этот человек выбивался из общей компании потрепанных жизнью эотасианцев. Пока не заметил, что левой руки у него не было.

— Мы не прогоняем путников, если знаем, что они не таят в себе злых намерений, — спокойно сказал мужчина, медленно приближаясь к сидевшей на коленях девушке. — Позволите узнать, кто вы?

Этьен мягко отпихнул Бераса коленом и спустился на ступень ниже, отбросив через плечо полог плаща. Перевернутый эотасианский символ на его груди, озаренный отблесками костра, переливчато замерцал.

Сначала Этьен хотел ответить им что-то несерьезное и шутливое, что-то, что они вспоминали бы еще долго и с улыбкой на губах. Но, глядя на пустой болтающийся на левом плече рукав рубахи стоявшего перед ним мужчины, так и не смог ничего придумать.

— Мы — никто, — тихо, почти шепотом проговорил вдруг Рено, обращаясь словно бы к себе самому. — Просто заблудшие души.

— Ну, зачем же так пафосно, — улыбнулся Этьен, обернувшись в его сторону. — Мог сократить до обычных голодранцев.

Рено не ответил. Волна страха в сердцах семи людей, собравшихся у костра в полуразрушенном подземном зале, развеялась мгновенно, будто и не было ее никогда. Осталось только недоверие.

Однорукий мужчина мягко помог светловолосой девушке подняться, ободряюще положил ей руку на плечо. Девчушка, глядя себе под ноги, продолжала коротко всхлипывать.

— М-м-м, — пробурчал мужчина, разглядывая севшего у ног Этьена пса, — а собачка-то ваша… она…

— Нет, не кусается, — усмехнулся Этьен.

Мужчина не подал виду, но всякое беспокойство в нем улеглось тут же.

— А как, — послышался со стороны костра юношеский голос, — ее зовут?

Этьен ухмыльнулся.

— Берас.

Белокурый парень, спросивший его, заулыбался. Однорукий мужчина, направив всхлипывающую девушку к остальным, хмыкнул себе под нос.

— Заблудшие души, ведомые богом открывающихся дверей, — проговорил он, мягко усмехнувшись. — Это… очень поэтично.

— Проходите к огню, пожалуйста! — приветливо крикнул кто-то. — Даже богам и их спутникам сейчас не помешает согреться.

Люди у костра засуетились, освобождая места. Рено, стоявший позади, выдохнул. Погладив Бераса по спине, Этьен скинул с себя плащ. И улыбнулся. Совершенно искренне.