Состояние душ и Пушкина, и Глебовой в процессе поэтического творчества схоже. Они находятся как бы в полусне, перед ними теснятся слова: у Пушкина они – гости, у Глебовой – «нищие у царственного гроба». Пушкин легко находит «рифмы лёгкие», Глебова слушает в душе рифмы, бреши, «интервал биенья» сердца и ума. У Пушкина рождается отвага ума, у Глебовой – неожиданное превращение звуков в слова. А сам процесс стихосложения у обоих поэтов напоминает поток реки, у Марины Глебовой – даже каскад, течение с препятствиями, оставляющее кровавый след в душе. (Известно, что река Гвадалквивир загрязнена и имеет в некоторых местах своего течения красноватый цвет.) Но это не создание потока слов как болтовни. Это сотворение упорядоченной гармонии из слов, образов, символов и мыслей. Гармонии, которая до поэтического её выражения была разделена на отдельные части, а после их объединения выступает уже как более высокое и богатое образование. Поэт творит из того, что лишь намечено в виде зачатков, творит живую гармонию человеческого духа. Он выступает в творчестве как своего рода «математик духа»: своим воображением из ничего создаёт мир своей души и выражает его в виде целостного мира духа человека вообще.

Известно, что поэзия музыкальна, а музыка поэтична. Они как две сестры похожи и одновременно отличны друг от друга. Не случайно, что у Пушкина «душа трепещет и звучит», а Марина Глебова часто слушает звуки и ритмы, стараясь различить в них сначала слова, а затем и смыслы. Известный советский поэт Эдуардас Межелайтис в своё время торжественно писал: «В моей душе оркестр Бетховена играет!» Это – вещие слова для любого поэта. Действительно, он создаёт созвучие в словах из образов, символов, звуков и мыслей языка и от этого созвучия идёт к созданию поэтической картины мира. Он есть художник не только слова, но и духа человека. Создаёт он эту картину языком сердца, ума и души, который у каждого человека неповторим.

И у Марины Глебовой это звуковое восприятие мира присутствует в полной мере. Саму музыку она слушает поэтически и понимает язык её образов. Она воспринимает её как субъекта, ведущего диалог со слушателем, погружая его в мир образов и чувств. В стихотворении «Под пальцами музыка хлещет…» этот субъект представляется Марине то «горячим и чистым ключом», бьющим из-под земли, то метущейся по залу «исступленной страстью», то «наваждением и чудом». В конце выступления артиста музыка становится уже могучей силой стихии:

Завершая разбор особенностей отношения Марины Глебовой к поэзии как к творческому процессу, надо отметить, что у неё этот процесс есть результат взаимодействия поэта с миром природы и общества и взаимодействия поэта с собст-венной душой. Погружение в собственный мир для неё важнее, потому что этот мир ей ближе и понятнее. По крайней мере поэт может анализировать свои чувства и мысли, может описать и объяснить свой мир. Через это объяснение он может перейти и к пониманию своей души как к творцу стихов. И пусть «слова как нищие у царственного гроба» и стоят перед нею, создавая проблемы для поэтического творчества, всё-таки царём для них остаётся поэт, который может проснуться и определить им каждому своё место в строке и строфе. Стихия звуков, красок, интервалов и брешей – это лишь начало и условие поэтического процесса. Сам процесс подобен возникновению порядка из хаоса, он встречается и в физических явлениях, и в явлениях живой природы. В них он выступает в принципе самоорганизации материи, иное бытие которого есть и в искусстве, и в религии, и в науке. Поэтому поэзия есть процесс системного упорядочения вещей, звуков, красок, знаков природы и состояний человеческой души в гармонию звучащего и написанного слова. Если поэт способен руководить сотворением гармонии хорошо, то он – настоящий мастер в поэзии.

Судить о мастерстве поэта могут все, но судить правильно могут лишь некоторые. Кому это суждение удаётся? Такому же поэту, который способен анализировать системно и структурно стихотворные произведения. Марина Глебова судит о поэзии на примере собственного творчества. Она создаёт для себя образ поэзии, который поначалу не был системным. И возникновение поэзии из природного начала (в образе волчицы), и понимание её как искусства шитья из слов, звуков, образов, символов какой-то поэтической картины, и пробирание «в причудливом хаосе фраз» к непонятной цели через неуверенные колебания духа, и понимание поэзии как музыки, звучащей в словах, – всё это смутные и нечёткие представления о поэтическом процессе. В конце концов Марина Глебова приходит к укрощению стихии слов в направленном потоке духа. И если она и утверждает о кровавом следе в этом потоке, и говорит о ранах самой поэзии, то это она делает из своей любви к противоречиям.

В стихотворении «Каскадом слов.» есть и меткие отдельные метафоры: «каскад слов», «невнятный мой царапнула язык», «слова стояли жалкою толпой», «я слушала до головокруженья» паузы, бреши, интервалы в звуках – и целостная картина всего процесса как землетрясения, в котором могут погибнуть и слова, и пытающийся направить их в поток сознания поэт. Поток приносит свои воды, то есть слова и образы, в океан духа, в котором гармония манит поэта как цель и результат творения стихов. В поэзии Марины Глебовой эта гармония присутствует, несмотря на сомнения и духовные искания автора. Если сравнить поэтическое творчество с искусством живописи, то очень заметно, что у Марины Глебовой её манера письма универсальна. Она способна находить отдельные метафоры и помещать их в строках и строфах, и может всё стихотворение создавать с помощью больших, крупных поэтических мазков. В результате у неё возникают в процессе письма настоящие картины явлений природы, состояний духа, переживаний сердца, в которых одинаково красивы и символические образы, и правда самой жизни. Некоторые стихотворения у неё получились как маленькие шедевры: например «Последняя гавань пиратских утех.» или «Каскадом слов – печатью и печалью.». Они сделаны с большим мастерством и творческой изобретательностью.

Природа для поэта есть и источник его вдохновения, и среда его бытия. Поэт вдохновляется её красотой и её правдой, и живёт среди неё, наблюдая её многообразие, её законы и их проявления в жизни людей. Она есть тот субъект, с которым поэт беседует непрестанно, чтобы в конце концов обратиться к высшей гармонии – Богу. А он есть то, что скрывает в себе Веру, Надежду и Любовь, о которых поёт поэтическая душа.

Для Марины Глебовой природа есть и среда её бытия, и тот мост, который связывает её душу с самой жизнью и человеческой судьбой. Как среда она интересна поэтессе с точки зрения эстетической. В этом смысле её можно описать и изобразить поэтически. Как субъект, собеседник она нужна поэтессе в виде некоего морального Бога, которому можно излить свою душу. Ведь природа связана и со временем, а время часто изображается поэтами в виде рока, необходимости, Судьбы человека.

В стихотворении «Полянка» Марина предстаёт пред нами совсем с другой стороны, чем в стихах о поэзии или любви. В этом стихотворении слышится беспечная игра, удивление перед миром, умиление перед этим маленьким природным уголком, который возвращает нас в детство. Где встретилась ей эта полянка – не имеет значения. Важно, что она вызвала просветление души и сердца, которое и породило совсем не мрачные стихи.