Литмир - Электронная Библиотека
A
A

ПОЛЯНКА

Есть в двух шагах от пруда,
Заросшего совсем,
Полянка – просто чудо —
С травою до колен.
Там прячутся под ёлкой
Головки земляник,
Стеснительных настолько,
Что не приметишь их.
Зато в глаза бросаясь,
Не лишены кокетства,
Ромашки им на зависть
Качаются под ветром.
Мохнатый шмель жужжа
Приметил сочный клевер
И важно, не спеша
Нектар прохладный цедит.

Когда услышишь этот простенький, весёлый ритм, когда перед глазами встанет картинка этой затерянной где-то на даче маленькой поляны, вспомнишь стихи Агнии Барто для детей, где энтузиазм и радость дышат в каждой строчке. Марина уловила этот жизнерадостный мотив, в котором природа и душа соединяются в каком-то танце, который заставляет душу забыть обо всём и черпать от природы настроение полного удовольствия от жизни. Стихи у неё прямо-таки танцуют, зовут к восхищению красотой природы. И далее она завершает своё стихотворение правильным выводом, который может сделать и совсем маленький ребёнок, и мудрый старый человек.

Стоит в зените солнце,
Поют, щебечут птицы.
Когда ещё придётся
С полянкой распроститься!
Кузнечик застрекочет
В некошеной траве,
Как будто что-то хочет
Поведать о себе.
Пусть мне принять участье
В беседе не дано, —
Я знаю, что он счастлив
Со мною заодно.
(На кромке, с. 8–9.)

Ощущение радости, описанное в этих стихах, не все могут разделять. Могут сказать, что стихи простые и даже примитивные. Но, по-моему, они не примитивны. Надо быть хорошим художником слова, чтобы использовать красивые метафоры: «головки земляник», «стеснительных настолько, что не приметишь их», ромашки «не лишены кокетства», «мохнатый шмель, нектар прохладный цедит». И в конце в стихах следует совсем не детский вывод: «Я знаю, что он счастлив со мною заодно». Это стиль Агнии Барто, но изображение природы – Марины Глебовой. Она раскрасила свою картину природы оригинальными поэтическими красками, показав тем самым, что её душа кроме сомнений и уныния может ощущать ещё и радость бытия.

Когда-то в начале перестройки Марина Глебова попробовала перейти на поэтическое поприще, спустившись с небес на землю. Она стала редактором малотиражной газеты в одном из ведомств – то ли строительном, то ли коммунальном. Проработала там она недолго, около месяца. Когда она в одном из номеров газеты на последней странице её целиком поместила художественный материал, в котором было и её стихотворение «Полянка» – её уволили. Начальство посчитало, что она отошла будто бы от основного направления газеты: воспитывать в людях трудовой энтузиазм и показывать реальные задачи людей, работающих в этой отрасли. Руководителей не тронуло качество стихов, их польза для людей. Скорее всего они «запижонили», то есть захотелось им поуправлять процессом и пренебречь и интеллектом сотрудницы, и её пониманием задач газетного издания. И этот случай показывает, что творческому человеку трудно, а иногда и невозможно найти общий язык с администратором. Первый говорит на языке поэзии, а второй – на языке обыденной выгоды.

Примерно тот же быстрый ритм стихов использован Глебовой и при написании стихотворения «Осень» (первый вариант). В нём передано не ощущение детской радости и счастья от слияния с природой. В нём чувствуется спокойное созерцание природы поэтом, тонко подмечающим её красоты, детали её пейзажей, проявления её в картинах дня и ночи. Чтобы передать особенности поэтического мастерства Марины Глебовой, приведём её стихотворение полностью.

ОСЕНЬ (1)

Осень в гости. Вот морока.
Запоздала – и с порога
За работу принялась,
Недовольная итогом
Летних шалостей и дрязг.
Всё казалось ей несносным:
Слишком буйная листва
И мельканье крыльев пёстрых
Возле пыльного куста.
Ночью веки не смыкала,
Чтобы время не терять.
Кистью в охре помакала —
Завтра будет рисовать.
Тучи с севера скликала,
Чтоб по веткам дождь хлестал,
Чтобы ветер, как бывало,
Листья сотнями срывал.
Клонит в сон. Рассвет всё ближе…
Что ж ещё? Ах, да, цветы!
И уже морозцем лижет
В белых россыпях кусты.
Всё испортила злодейка:
Серым выкрасила даль,
Перепачкала скамейки —
Ничего-то ей не жаль!
Задремала лишь под утро,
Веки нехотя смежив,
Торопливый, грозный суд свой
Над природою свершив.
(На кромке, с. 14–15.)

В этой поэтической картине автор показал осень как деятельное лицо, меняющее состояния природы. Осень в изображении Марины – художник, уполномоченный природой для отображения её в красках. В то же время она есть субъект, воздействующий на тучи, ветер, дождь; субъект, способный к бодрствованию и сну. В конце стихотворения об осени говорится уже как о судье, который стоит над природой, действует активно и своевольно. Олицетворение осени в виде особого надприродного начала не говорит об обращении поэтессы к мифологии. Такой приём олицетворения часто использовали многие поэты. Например, Николай Рубцов в одном из стихотворений пишет: «мороз под звёздочками светлыми. идёт, поигрывая ветками». Сергей Есенин говорит о клёне: «или что увидел, или что услышал, словно за деревню погулять ты вышел», а Андрей Белый в стихотворении «Осень» пишет: «Пролетела весна. Лес багряный шумит. Огневая луна из тумана глядит.» (Андрей Белый. Золото в лазури. Репринтное воспроизведение издания 1904 года. – М.: Прогресс-Плеяда, 2004. – С. 171.)

Марина Глебова пишет не как мифологический мыслитель, а пробует себя как поэтесса и в художественном понимании любви, и в описании своих душевных состояний, и в изображении картин природы. Но природа у неё не нейтральна, не есть что-то несвязанное с человеком. Она свою силу, энергию и гармонию передаёт через эстетическую гармонию и человеку и вызывает в нём иногда философские догадки. Например, в стихотворении «Иллюзия» она даже в обычном природном явлении находит поучение для ума:

Меж рифами и скалами
Всегда найдётся щель.
Гляжу, как рыбы плавают,
Отыскивая мель.
Кого-то чайка сцапает,
Других настигнет мель.
Как глупо, как внезапно им
Придётся умереть.
Из щели выплыв каменной,
В дремоте, в забытье
Беспомощною камбалой
Валяюсь на песке.
Ко мне сквозь сон доносятся
То писк, то стон, то гвалт.
Прожорливые, господи,
Пускай себе шумят.
Не голод мне обузою,
Другая есть боязнь,
Что всё вокруг иллюзии,
А я меж ними связь.
Иллюзии изменчивы,
Да некем заменить, —
Затерянная в вечности
Тонюсенькая нить.
(На кромке, с. 26–27.)
6
{"b":"732950","o":1}