– Да уж, любопытно, – хмыкнул Козырев. – Как-то мне эта притча на глаза не попадалась раньше… Максим, я хочу с тобой серьёзно поговорить.
И взгляд сразу стал жестковатым, сверлящим, сразу видно бывалого чекиста. Блин, о чём это, интересно, он хочет со мной серьёзно поговорить?
– Я весь внимание.
– Ты, конечно, молодец, что кинулся под поезд спасать ребёнка, но впредь, пожалуйста, не совершай поступков, которые могут стоить тебе жизни. Наш человек, который должен был обеспечивать твою безопасность, уже получил, хм… выговор.
– То есть вы бы на моём месте не кинулись спасать ребёнка?
– На твоём? К счастью, я на своём месте, и жизнь не даёт мне других вариантов.
– Сергей Борисович, я всё понимаю, но не прыгни я на пути, причём когда ещё и поезда не было видно, то ребёнок мог бы погибнуть. И я себе этого никогда бы не простил. И если ситуация, не дай бог, повторится, то я поступлю точно так же.
– Пойми, – вздохнул Козырев, – другого такого носителя информации у нас нет, пусть даже ты считаешь, что всё, что мог, уже изложил в своих отчётах. Интересы Родины должно стоять выше жизни даже самого близкого тебе человека, не говоря уже о незнакомом мальчишке.
Видимо, заметив что-то в моём взгляде, Козырев тут же добавил:
– Надеюсь, жизнь больше не будет подкидывать тебе ситуации, когда нужно делать такой выбор. Кстати, не хочешь поработать с нашими, скажем так, специалистами, которые могут помочь тебе вспомнить важные события?
– Так бы и сказали, что с гипнотизёром хотите свести. Решили из меня вытряхнуть всё? А потом можно на свалку истории? Да шучу я, шучу… Но всё равно надо обдумать ваше предложение.
– Обдумай, но желательно услышать твой положительный ответ побыстрее. А на свалку истории тебе, пожалуй, рановато. Ещё столько песен и книг не написано.
– Это точно… Сергей Борисович, вы по роду работы обо всех руководителях в мире знаете?
– В общем-то да. А что?
– А вот вы знаете, как зовут собаку Бжезинского?
Козырев наморщил лоб, через полминуты, устав ждать, я ухмыльнулся:
– Ну что же вы, Сергей Борисович! Собаку Бзежинского зовут Збигнев!
Посмеялись, короче, но собеседник посоветовал с такими анекдотами быть поосторожнее.
Не успел Сергей Борисыч выйти из комнаты, как появилась Инга.
– О чём тут шептались?
– Да прям! Ничего не шептались, я твоему дяде синтезатор показывал, а заодно политический анекдот рассказал.
– А-а-а… Ну-ну, – иронично улыбнулась Инга. – А ты поспать не хочешь перед ночными бдениями?
– Компанию составишь?
– Легко, – расплылась она в улыбке.
Села рядом на раздвижную тахту, на которой нам сегодня предстояло спать ночью ввиду появления гостей. Она взяла мою ладонь в свою, водя пальцами по линии старого шрама.
– Помнишь, как на пляже подрался?
– Ещё бы…
Я прижал Ингу к себе, наши губы словно бы сами собой соприкоснулись, сначала легко, осторожно, затем более смело, и вот уже мы целуемся взасос, а кончик её языка играется с моим языком, провоцируя меня на более откровеннее действия. Ну или развратные – не будем ханжами.
Когда моя рука ползёт под кофточку, раскрасневшаяся Инга лихорадочно шепчет:
– Макс, а если сейчас кто-нибудь зайдёт? На двери даже защёлки нет!
– Логично, – грустно соглашаюсь я, – и не подопрёшь ничем, открывается наружу. Блин, у нас три дня не было секса!
– Ничего, ещё пару дней потерпишь, – заявила Инга, оправляя кофточку. – Аппетит нагуляешь… Там ведро с мусором полное, кстати, надо выкинуть.
– Так у нас же в коридоре мусоропровод есть.
– Ну вот и дотащишь ведро до мусоропровода, не нам же с твоей или моей мамой его нести. И пап наших просить неудобно. Давай, давай, растряси жирок.
– Ах так! Это я-то жирный?! Ну смотри, вот уедут родители…
– Да? И что ты мне сделаешь? – ехидно усмехнулась она.
– Вот узнаешь, – пригрозил я, с трудом сдерживая похотливую улыбку.
За стол сели ровно в 9 вечера, под программу «Время». К тому моменту Сергей Борисович с нами распрощался, Новый год он собрался встречать в кругу семьи. Все успели как следует проголодаться, и сразу же накинулись на закуски. Лично я уже исходил слюной – так на меня действовали доносящиеся с кухни ароматы, особенно когда из духовки достали сочащуюся жиром утку, которую мы с Ингой накануне купили на рынке в мясном ряду.
– Выпьем, закусим, о делах наших скорбных покалякаем, – радостно потёр ладони батя, потянувшись к бутылке «Столичной».
Гляди ты, сериал, премьера которого прошла в середине ноября, показали пока один раз, а батя уже Горбатого по памяти цитирует.
– Не торопитесь, – увещевала всех Нина Андреевна. – Нам ещё нужно дождаться боя курантов, а вы к тому времени уже носами клевать начнёте.
Наши женщины по случаю праздника приоделись. Инга в бежевом платье от Зайцева выглядела бы сногсшибательно, жаль, пришлось его вместе с туфлями вернуть владельцу. Но и в платье из «Берёзки» она смотрелась более чем.
Три часа за разговорами пролетели незаметно. Отчитываться в основном пришлось мне, когда Инга напомнила, что я снимался и в «Песне-79», и в «Голубом огоньке», который в телепрограмме стоял сразу после боя курантов. А про премьеру больше уже Инга рассказывала, я её только поправлял, если она где-то что-то путала. Впрочем, мой батя и Михаил Борисович, в обед успевшие втихаря принять на грудь (Сергей Борисыч не пил, был за рулём), понемногу начинали помаргивать и трясти головами, пытаясь справиться с наваливавшейся дремотой.
– А я тебе говорила, чтобы днём поспал, – шипела мама, незаметно толкая отца в бок. – Думаешь, не заметила, что вы тут водку пили в обед?
– Да чего там пили, так, пригубили, – оправдывался батя.
За полчаса до боя курантов я отлучился в коридор, позвонить друзьям, поздравить с наступающим Новым годом. Когда позвонил Лёхе, тот сказал, что они с Людой собираются после «Голубого огонька» прогуляться, будут в районе ёлки, что установили в нашем микрорайоне.
– Тогда мы тоже с Ингой прогуляемся. Кстати, заодно и подарки вам с Людой вручу.
– Что за подарки?
– Пока секрет, но уверен, они вам понравятся.
Успел позвонить Полевому, Бушманову и Каткову. Остальным родственникам загодя отправил поздравительные открытки.
Когда я вернулся за стол, Михаил Борисович как раз показывал пальцем в экран:
– Тихо-тихо, сейчас Бобков говорить будет.
Точно, в кадре Филипп Денисович на фоне Спасской башни, в стильном пальто, на лице приятная улыбка, а в руке бокал с шампанским, даже видно, как пузырьки поднимаются со дна.
– Дорогие друзья, дорогие граждане Советской страны! Через несколько минут пробьют часы на Спасской башне, и мы вступим в новое десятилетие, в новый 1980-й год.
Прошедший год стал годом не только очередных побед в плане укрепления могущества нашей страны, повышения его оборонного потенциала, годом крупномасштабного как промышленного, так и гражданского строительства, но и годом принятия непростых решений, озвученных на XXVI съезде нашей партии. Предстоит много потрудиться для реформирования управления государством, для повышения благосостояния советского народа. Чтобы каждый житель нашей страны мог гордится тем, что он гражданин Советского Союза. Наступающий год так же обещает быть непростым, но и в то же время все мы с радостным волнением и нетерпением ожидаем знаменательного события, когда в июле будущего года, в Москве состоится открытие XX Олимпиады. Это будут первые в истории Олимпийские игры на территории Восточной Европы, а также первые Олимпийские игры, проведённые в социалистической стране. Многое уже сделано и ещё много предстоит сделать для того, чтобы гости и спортсмены, прибывшие на Олимпиаду, почувствовали себя как дома. Наша страна во все времена славилась своим гостеприимством и хлебосольством. Уверен, что и после Игр наши гости только подтвердят этот факт.
В это я охотно верил. Бобков рассказывал о строительстве олимпийских объектов в Москве и Подмосковье, Киеве, Ленинграде, Таллине и Минске, а у меня перед глазами стояла церемония открытия в «Лужниках» и немощный Брежнев. Такие вещи из памяти не сотрёшь. Если бы не бойкот американцев и их прихлебателей… Да и без них Игры всё равно стали величайшими в истории. А на этот раз вроде бы ни о каком бойкоте речь не идёт. И если повезёт… Хотя почему повезёт?! Если я сумею выиграть на чемпионате Союза, то смогу стать участником этих самых Игр.
