– Это точно, лучше выспись, – сказал профессор. – Свежая голова завтра пригодится больше моих наставлений. Ступай.

Эрик кивнул, зашагал прочь, изо всех сил стараясь не пуститься бегом.

В прихожей этажа, где жили девчонки, дежурные развлекались орлянкой: монета то повисала в воздухе, то начинала выписывать замысловатые кренделя, то вовсе исчезала, чтобы появиться под потолком или у самого пола. Эрику показалось, что забаву они прервали чуть ли не с облегчением – видимо, ни одна так и не смогла взять верх.

– Что случилось? – спросила Мара вместо приветствия.

Он досадливо поморщился про себя: так и не научился толком прятать истинные чувства. Накинул плетение, не позволяющее подслушать – ничего особо секретного в том, что он собирался сказать, конечно, не было, но подобные вещи делались уже почти бездумно. Все знали, что дежурные от скуки прислушиваются и приглядываются к тому что происходит в прихожей, а сплетни были такой же естественной частью жизни, как розыгрыши. Но в этот раз Эрика передергивало от одной мысли о возможных разговорах.

– У тебя нет никаких дел на сегодня? – спросил он.

– Готовлюсь к завтрашней защите. А что?

– Вот и хорошо. Вот и готовься, и носа не высовывай из комнат до самой защиты.

– Чистильщики здесь? – догадалась она.

Эрик кивнул.

– И меня он узнал. Так что мало ли…

Вряд ли этот, конечно, начнет задираться при профессорах. С другой стороны – а что или кто ему помешает?

– Поняла. – она помедлила. – Ты как?

Он пожал плечами.

– Не самое приятное знакомство в моей жизни. Нас представили, – добавил он в ответ на вопрошающий взгляд. – Оказывается, он тоже защищался у наставника.

Мара легко коснулась его губ.

– Плюнь на него. Еще день-два, и они снова уйдут. Завтра защита.

Эрик кивнул. Взъерошил ей волосы.

– Удачи завтра.

– И тебе.

На испытаниях Эрик всегда выходил отвечать первым. Лишние полчаса-час ничего не изменят: что знаешь, то знаешь, только измотаешься ожиданием и неуверенностью. Так что и защищаться он пошел первым из пятерых. Четверть часа на изложение, еще четверть часа – на вопросы и ответы, и можно спокойно что-нибудь почитать до объявления результатов. Он даже книжку с собой прихватил, о путешествии купца в восточных землях. Библиотекарь нахваливал, говоря, что слог бойкий и похоже, что автор почти не приврал.

Чистильщик появился в аудитории, когда Эрик заканчивал излагать причины выбора темы. Устроился за спинами школяров, привалившись спиной к стене и поставив одну ногу на скамью, уставился поверх голов со скучающим видом. Эрик сбился, мысленно выругался – принесло его, не мог на полчаса позже явиться. Разозлился на самого себя: еще утром был уверен, что даже небесный огонь не заставит его сбиться с мысли. В конце концов, тему магистерской он знал еще два года назад, вопрос был лишь в том, получится ли доработать идею до чего-то собственного, настоящего, не ограничиваясь пересказом чужих теоретических выкладок. Получилось.

Эрик откашлялся.

– Последним же аргументом в пользу выбора именно этой темы стало…

На самом деле причина была ровно одна – его завораживало то, насколько тонко завязаны в любом живом существе силы созидания и распада и как одно не может существовать без другого. В созидание особо не лез – пробовали уже умы не чета ему, и все попытки отменить разрушение порождали не вечную молодость и бессмертие, как хотелось бы, а уродливых безумных монстров, пока повторять подобные эксперименты на людях не запретили под страхом смерти. Разрушение казалось проще. Может, и прав был Стейн, когда зазывал к себе. Прибавить к способности Эрика находить в чужих плетениях – пусть даже созданных самим Творцом – уязвимые места навык быстро выстраивать собственные и умение обращаться с мечом, благородные бы за такого бойца передрались. Только самому ему все это даром не нужно было. В библиотеке и лаборатории куда интереснее.

Он развернулся к заранее развешанным листам с теоретическими выкладками. Тут можно было даже не учить. В конце концов, он сам это собрал. Не каждый может похвастаться авторским плетением на защите магистерской.

– И таким образом, приходим к выводу…

– Стоп. – Чистильщик пружинисто поднялся, словно взлетев со скамьи, в несколько шагов оказался рядом с доской. – Вот здесь и здесь плетения не сочетаются. Правило Тонгберта.

– Прошу прощения, – сказал профессор Лейв, – но время для вопросов будет чуть позже. Не сомневаюсь, что наш уважаемый диссертант сможет разрешить ваше недоумение.

– Я, конечно, могу поспать еще, – Альмонд бросил быстрый взгляд на песочные часы, отмеряющие время доклада, – минут пять, пока ваш уважаемый диссертант заканчивает свою, несомненно, отлично вызубренную речь…

«Уважаемый» в его устах прозвучало как издевательство. Эрик вспыхнул. Уж что-то, а такого рода доклады он не заучивал никогда. Начнешь зубрить – обязательно от волнения что-нибудь позабудешь. Да и зачем, когда все понятно.

–…но не вижу причины терять время как свое, так и уважаемой, – он едва заметно поклонился, – комиссии. И, право, я удивлен, что профессор Лейв и, особенно, профессор Стейн как оппонент, не обратили внимания на эту неувязку. Неужели за последние десять лет требования настолько снизились?

Задницей он слушал, что ли? Нет там никакой неувязки. Да, комбинация неочевидна, но вполне реализуема, при определенных условиях. Эрик попытался поймать взгляд наставника но тот старательно отводил глаза.

– Если вы так ставите вопрос… думаю, уважаемый диссертант сможет развеять ваши возражения не дожидаясь времени, выделенного на прения.

Эрик мысленно выругался. Да что этот гад к нему прицепился, в конце концов? Так задело, что ему посмели перечить? Но если так, он бы тогда не ушел. Не позволил бы Маре тут же запустить сердце. И сотворил бы с ней все, что хотел – просто для того, чтобы лишний раз показать, что всегда получает желаемое. Или ему интересно не убить, а в очередной раз унизить? Чтобы навсегда запомнил и всем знакомым заказал вставать на пути чистильщика? А самое обидное – ни наставник, ни остальные даже не попытались его защитить. Наставник ведь мог быть и другим, настойчивым и по-настоящему грозным. Да что, в конце концов, один чистильщик может сделать четырем профессорам, один из которых до сих пор время от времени ездит в столицу на турниры «поразмяться»?

– Сочетаются, – сказал он. – Третье исключение из правила Тонгберта. Если взять…

Он сдернул лист с доски, вывел формулы.

– Именно, А теперь собираем это вместе, раскрываем скобки, – Альмод взял второй кусок мела. – Сокращаем тут и тут и получаем противоречие.

– Нет. У вас ошибка, – сказал Эрик. – Вот здесь, где выпустили итерацию за очевидностью. На самом деле тут неочевидно, и если развернуть… вот. Собственно, об этом я говорил с самого начала.

Повисла тишина.

– Что ж… Уел, – произнес, наконец, чистильщик. – Вопрос снимается.

Он отошел в сторону, прислонился к стене, скрестив руки на груди.

– Заканчивай доклад, – сказал наставник.

Легко сказать «заканчивай». Эрик с трудом вспомнил, что там должно было быть дальше. Сердце колотилось в горле, а руки, кажется, тряслись так, что видно было всем в аудитории. Он второй раз не позволил вытереть о себя ноги – и лишь Творцу ведомо, чем теперь все это кончится. Эрик заставил себя собраться. В конце концов, что сделано, то сделано. Не отправляться же на пересдачу, признав несуществующую ошибку?

– Признаю, что практическое применение довольно ограничено, и нужна более тщательная проработка. Тем не менее, считаю, что в определенных аспектах исцеления…

Дикое мясо, которое бесполезно прижигать и иссекать, хитрые опухоли, оказавшиеся слишком близко к жизненно важным органам, застарелые шрамы. Впрочем, далеко не каждый целитель сможет работать с такой точностью. Сам Эрик бы точно не смог. Как и все в университете, он знал основы исцеления, и не только основы: такие вещи всегда пригодятся. Но, если совсем начистоту, практическое применение нового плетения его не интересовало совершенно, он искал его только потому, что этого требовали условия защиты.