Мара, словно никакой заминки не было, чмокнула его в кончик носа.

– Но мне нравится. И ты мне тоже очень нравишься.

Как будто он сомневался. Эрик снова приобнял ее за талию, коснулся губами виска:

– Хочешь сбитня?

В таверну решили не заходить – невелика радость сидеть в душной полутьме, когда на улице солнце искрится и пригревает так, что впору скидывать тяжелый, подбитый мехом плащ. Благо, хозяин прибыль упускать не собирался: сколотил из досок помост, натянул на шестах полотно, чтобы гостей слишком уж солнце не раздражало, выставил скамьи, тоже явно наспех сколоченные, но хоть обструганные как следует, уже хорошо. Служанок нанял новых – хлопотливых, но бестолковых. Эрик, усадив Мару на скамью недалеко от входа, понаблюдал за ними пару минут.

– Сам схожу, ждать не хочется.

В дверях пришлось замереть на пару мгновений, пока глаза привыкали к полумраку: ставни хозяин не раскрывал, берег тепло. Кто-то за спиной заворчал было, но, разглядев, заткнулся. Эрик не стал оглядываться, но не отказал себе в удовольствии помедлить еще несколько секунд, пусть подождет, в другой раз будет думать, на кого рот разевает. Формально у одаренных – даже полноправных, не то что школяров – не было ни власти, ни права владеть землей и людьми, ни возможности наследовать. На самом деле никто уже давно не помнил, на землях чьего рода стоял университет, да и сам король, говорят, прислушивался к советам тех одаренных, что оказались при дворе.

Эрик подошел к стойке – народ торопливо подался в стороны. Заказал две кружки сбитня и пирог с осетриной: после прогулки хотелось есть. Облокотился о стойку, разглядывая зал. Служаночка, проходя мимо, притерлась крутым бедром, пискнула, захлопав ресницами, мол, прошу прощения, господин. Он улыбнулся, оглядев ее с головы до ног – девчонка и правда была хорошенькой, чего бы не посмотреть – снова отвернулся к хозяину. Если кидаться на всех хорошеньких девчонок, что улыбаются одаренному, ни на что другое времени не останется. Трактирщик долго ждать себя не заставил: собрал небрежно брошенные монеты, взамен выставив поднос с заказом. Эрик едва заметно кивнул служанке, та понятливо подхватила еду, понесла следом.

Около Мары уже крутился какой-то хлыщ в ярком плаще, кто-то из благородных, заглянувших на ярмарку. Эрик едва заметно приподнял бровь – красавчик тут же исчез. Мара рассмеялась, забирая у служанки кружку и свой кусок пирога. Эрик сел рядом, бросил девчонке медяк. Пироги тут всегда были отличные, даром, что рыба – еда для простонародья. Ничего, и благородные не брезговали. И…

– Чистильщики, – негромко сказал Эрик.

Не то, чтобы компания в темно-зеленых плащах так уж выделялась из толпы. Да, мечи у всех троих, но и благородные, которых тут тоже было немало, редко когда показывались на люди без оружия. И все же вокруг пришлых мгновенно образовывалось пустое пространство. Чистильщиков было трое – странно, заметил про себя Эрик, обычно ходят по четверо. Тот, что впереди выглядел лет на тридцать, темноволосый и сероглазый, с узким породистым лицом, хоть и подпорченным загаром. Девушка, что шла следом, казалась немного старше Эрика, вырвавшиеся из косы рыжие кудри светились на солнце золотым ореолом. Третий, шагавший с ней рядом, был чуть старше остальных – в ничем не перехваченных вороных вьющихся прядях до плеч и короткой аккуратной бороде виднелись серебристые нити, а черные глаза смотрели так, что Эрик поневоле вспомнил деревенские байки про дурной взгляд.

– Давно не появлялись, – так же негромко произнесла Мара, пристально разглядывая мужчин. Эрих мысленно хмыкнул, проследив ее взгляд. Смотреть – не трогать, и все же…

– Интересно, просто мимо проходили, или кого-то заберут? – продолжила она.

Эрик пожал плечами: его это едва ли коснется. Если чистильщики будут выбирать, то наверняка среди тех, кто взял боевой курс. Тех, кто намеревался, получив кольцо магистра, сопровождать купцов: отправляясь в чужие земли, те не скупились на оплату охране и все равно спали с ножом у изголовья. Или вступить в армию, отправиться в приграничье, чтобы, через несколько лет, если удастся сделать себе имя, попробовать попасть в королевскую гвардию. Его самого не интересовало ни то, ни другое: велика радость всю жизнь выполнять чужую волю.

Тем временем троица устроилась у самого края веранды. Девушка, забравшись с ногами на скамью, развернулась к улице, подставила лицо солнцу, закрыв глаза. Мужчины о чем-то переговорили вполголоса. Старший перевел взгляд на служанку – те уже вились вокруг аж втроем – так же негромко начал что-то заказывать. Второй уставился на Мару, широко улыбнулся. Эрик напрягся было, но девушка быстро отвела взгляд, уткнувшись в кружку. Чистильщик едва заметно пожал плечами, что-то негромко сказал служанке. Та захихикала. Мужчина обнял ее за талию, впился губами в губы, не торопясь отпускать. Девчонка, впрочем, недовольства не выказала: снова захихикала, когда, наконец, оторвавшись, чистильщик хлопнул ее по заднице, беги, мол, работай. Захлопала было ресницами, но чистильщик со скучающим лицом отвернулся к спутнику. Служанка упорхнула. Мужчины снова перебросились парой слов.

Плетения Эрик не разглядел, так быстро и чисто оно было сделано. Только загремела посуда за стенкой, кто-то взвизгнул, кто-то выругался, и в дверь боком выплыл тяжелый стол, чтобы, зависнув в полудюйме от пола, наконец, встать рядом со скамьей, где умостились пришлые. Обратно не меньше чем вдвоем заносить придется.

– Пойдем отсюда, – негромко сказала Мара, ставя кружку на скамью рядом с собой – служанки заберут. Эрик кивнул: причин засиживаться не было.

Но стоило им оказаться около стола, где устроились чистильщики, как тот, что тискал служанку, окликнул:

– Эй, ты!

Эрик не сразу понял, что это относилось к ним. Точнее…

– Ты, одаренная!

Мара изумленно оглянулась. Эрик подхватил ее под руку, повлек прочь. Вот же, погуляли.

– Брось сопляка и иди сюда, говорю!

Эрик застыл. Сопляк, значит. Но рта раскрыть не успел – Мара круто развернулась, выдернув локоть у него из руки.

– Трактирным девкам эйкай. А я – не служанка, и пойду с кем хочу. И этот кто-то – явно не ты.

Чистильщик усмехнулся:

– Да, не служанка. У тебя лицо не тронуто солнцем, а руки – тяжелой работой. Еще ты наверняка умеешь не только задирать юбку, но и поддерживать умную беседу, а мне скучно. Что до желания – можно ведь сделать и так…

В воздухе мелькнули нити плетения – мелькнули и растаяли. Эрик мысленно охнул, узнав узор, что способен на время превратить более слабого духом в послушную марионетку. Одно из тех запрещенных знаний, что были известны всем – хотя бы для того, чтобы уметь противостоять. Успел бы он оборвать нити, если бы чистильщик плел их всерьез, а не показал, давая понять, что будет, если… Мара попятилась, мотая головой.

– И, поверь, – продолжал мужчина, – со мной интересней, чем с этим мальчишкой. Во всех смыслах.

Эрик вспыхнул, задвинул Мару за спину.

– Она не хочет с тобой идти. Я только что видел других, кто побежит с радостью. Оставь ее.

Чистильщик поднялся из-за стола, шагнул к ним.

– А я не хочу другую. Вот же незадача.

– Альмод, хватит, – тот, что был старше, придержал его за локоть. – Оставь детей в покое. Они одаренные, в конце концов. Служанок полно.

– Одаренные, – процедил тот почти по слогам. Высвободил руку. – Вижу. И мне плевать.

Сделал еще шаг, пристально глядя в лицо Эрику.

– Отойди и не мешай. Ничего ей не сделается.

Эрик не отвел взгляда – казалось, весь мир сузился до этих темно-серых, презрительно прищуренных глаз.

– Тебе ведь не нужна именно она, – сказал он, внезапно поняв. – Ты просто не потерпишь отказа.

– Да. – снова усмехнулся тот. – И что? Что ты с этим сделаешь, одаренный мальчик?

– Эрик, не надо, – прошептала Мара ему в ухо. Руки, обхватившие его за пояс, дрогнули. – Я…

– Нет. Мы уходим. И для этого нам не нужно ничьего дозволения.