Он выпустил ворот. Эрик упал на четвереньки, неловко опершись о прокушенную руку, та подломилась и он со всей дури приложился скулой о пол.

– Ты. Подставил. Под удар. Непричастных.

В живот врезался носок башмака. Эрик завалился на бок, врезавшись спиной в ножку стола. Мог бы дышать – закричал бы. А так только и оставалось, что свернуться клубком и попытаться протащить воздух в легкие.

Альмод опустился рядом, снова рванул за воротник, заставляя сесть. Прошипел в лицо:

– Самоуверенный самовлюбленный дурак.

– Я не напрашивался! – наконец-то получилось вдохнуть. – Я вообще не хотел…

– И не нашел ничего лучше, чем дезертировать.

– Я не клялся никому в верности! И не буду…

– А кто будет? Кто защитит этих людей, если одаренные, вроде тебя, будут кривить носы – слишком грязно, слишком опасно, слишком… Все слишком, пусть всем этим занимается кто-то другой! – Альмод выпрямился, глядя сверху вниз.

– Как будто тебе есть дело до черни, – устало сказал Эрик, прислонившись спиной к ножке стола. Болела рука, ныл живот, раскалывалась голова, и не осталось сил ни оправдываться, ни бояться.

– А ты видел хоть раз, во что превращается земля, если прорыв не удержали сразу? Ни травы, ни кустика, ничего живого – и десятки лет не будет ничего живого? Видел город, полный костяками? Большими, маленькими, на двух ногах, на четырех… и только ветер воет на улицах?

Альмод сел на пол, так же прислонился к ножке стола, прикрыл глаза.

– Я тогда был на год старше тебя. Командир не удержал плетение в переходе… Ему оставалось два шага до выхода, мне – пять. Я свалился без сознания на четвертом, но из прохода выпал. Или вытащили – не знаю, когда в жилах закипает кровь, трудно соображать…

– Тогда ты узнал про черное небо? – надо же, он еще способен любопытствовать.

– Да. Вдвоем мы прорыв не удержали, конечно. Его сожрали, я… сбежал. Просто сбежал. Решил, что наконец-то свободен. Потом узнал – чтобы остановить тот прорыв, после того, как он поглотил город, пришлось собирать всех, кто ходил по стране. Все девять отрядов. А когда меня поймали, специально провезли там, чтобы посмотрел и запомнил, – он усмехнулся. – Надо сказать, я действительно запомнил.

– Озерное? – Эрик был тогда мал, но рассказы об опустошенной области ходили один страшнее другого, и он запомнил

– Озерное.

– И… что потом?

– Выпороли. Должны были запороть, но я живучий. Полгода в карцере. Новый отряд. Потом снова единственный живой. Теперь вожу свой.

– А как нашли?

Альмод усмехнулся.

– По крови, конечно. Простейшее плетение. Кстати, твой образец мне университет отдал, так что повторять сегодняшнее не советую.

Вот, значит, почему он был так уверен, что найдет… Занятно, сколько еще тайн хранит университет? Впрочем, ему уже вряд ли узнать.

– Ты сказал «найду и убью», – произнес Эрик и тоже закрыл глаза. – Вряд ли мертвец способен сбежать.

– Это была угроза, а не обязательство. Но когда-нибудь мое терпение кончится.

Эрик ошарашенно уставился на него. Потом рассмеялся, и с ужасом понял, что остановиться не может. Он хохотал и хохотал, завалившись на бок, сворачиваясь в клубок на полу, пока откуда-то сверху не обрушился поток ледяной воды. Он всхлипнул, медленно сел.

– А после того, как Фроди подставился, спасая тебя, он мне самому голову открутит, если я попытаюсь тебя убить, – как ни в чем не бывало продолжил Альмод.

Не спрашивая разрешения завернул рукав на раненой руке, ощупал, не утруждаясь диагностическим плетением.

– В смысле? – прошипел Эрик сквозь зубы.

– А ты что, не понял, что он вытолкнул тебя из-под места прорыва? Мог бы просто отскочить.

Он дернул за руку, совмещая обломки кости. Эрик вскрикнул.

– Тебя бы сожрали, если бы не он. – Альмод закончил плетение, которое должно было удержать кости на месте, принялся затягивать раны. – А до того…

– Я понял, – щеки обожгло стыдом.

А до того в переходе, когда он сиганул в сторону, вереща, точно первогодок, обнаруживший полсотни пауков в сумке с учебниками.

– Все. – Альмод поднялся. – Сам подновить плетение сможешь?

– Да.

– На ночь и утром, в течение недели. И ключица, не забывай.

– Знаю. – Эрик встал, тяжело опираясь о стол. Ноги едва держали.

– За что он оказался на каторге? – спросил он в спину Альмода, направившегося к двери.

– Спроси у него самого.

– А если не ответит?

– Значит, это не твое дело.

Он исчез в сенях, потом вернулся, поддерживая Фроди.

– Половина отряда – калеки. – сказал тот, опускаясь на кровать. – Потрясающе.

– Плести я могу, – сказал Эрик.

На самом деле – далеко не в полную силу, когда тело бросает все резервы на восстановление, особо не наплетешь. И все остальные определенно это знали.

Он помолчал, собираясь с духом, посмотрел Фроди в лицо.

– Я должен извиниться.

– Ну и зачем? – спросил тот, глядя на Альмода.

– Потому что я так решил.

Фроди длинно вздохнул, перевел взгляд на Эрика.

– Ничего ты не должен, башковитый. Это я задолжал кое-кому… тот долг я вернуть не могу, так что теперь ты вернешь его кому-нибудь другому. И хватит об этом.

Он упал на кровать, спрятав лицо в подушку.

– Все, достаточно на сегодня задушевных бесед, устал как собака, – сказал Альмод. – Переодевайся и спать.

Эрик только сейчас понял, что мокр до нитки. Поднял сумку, которую кто-то снова сунул под лавку, шагнул было к двери.

– Ты куда? – поинтересовалась Ингрид.

– Переодеться.

– А здесь что мешает?

«Ты», – хотел было сказать он, но Ингрид поняла без слов. Ухмыльнулась:

– И чего я там не видела?

Остальные заржали. Эрик залился краской. Ингрид пожала плечами и демонстративно повернулась к стене.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.