«Есть какая-то несправедливость в этом деле, — размышлял Сириус. — Выпечка готовится несколько часов, а исчезает с подноса за секунды. А ты сидишь босиком, сбросив ботинки под столом, облизываешь ложку, пальцы и губы, собираешь сахарную пудру, которую не донёс до рта сразу, и отгоняешь рукой пчелу, залетевшую в окно на пряный запах…»

И казалось, что ему не шестнадцать, а шесть. Он был счастлив, но вместе с тем ужасно огорчён, потому что женщина на кухне не его мать, а мужчина в зале — не его отец. Почему эти люди не его родители? Почему его родители не могли быть такими, как эти люди? Хотя бы немного, чуть-чуть… Почему люстра в родном доме на Гриммо — громоздкое сплетение бронзы, толстого изумрудного стекла? К чему эти грузные изогнутые вверх канделябры-пылесборники? Зачем на окнах гардины, в которых можно утонуть, если кольца всё же не выдержат их вес? Почему нельзя облизать пальцы или зачерпнуть тостом «кумберленд», если на тарелке «Веджвуд» осталось целое соусное озеро? Откуда взялось заблуждение, что маггловские дети — сплошь дикари и неряхи, поэтому с ними нельзя играть в мяч? На эти вопросы нет ответов. Нет правильных ответов. Чем чаще Сириус задавался ими, тем хуже ему становилось, и в какой-то миг он решил, что думать о них не стоит вовсе. Регулус был прав — он бежал. Всегда летел куда-то прочь, направление не имело значения. Он обходился без навигатора, карты, багажа. У него была палочка и верные друзья — другого не надо. Другого, казалось, не надо. Он ошибался.

Сириус открыл глаза.

— Выпечка не любит спешки, — говорила Юфимия Поттер.

Зелья тоже суматоху не любили. Над котлом поспешишь — Пивза насмешишь. А мандрагора всё же Сириусу досталась совсем юная — прыщавая. Тоник отличался от того, что приготовил Ринго для Рега, даже по цвету. Неудивительно, что Эмс так долго приходила в себя, много спала и ощущала дикую слабость. Вот ведь соня: то среди цветов приляжет, то на пыльном чердаке дрыхнет. Всё проспала — счастливица. Жаль, что на её месте не он. Сириус не отказался бы прилечь в комнате отдыха, скованный чародейским сном, пока его не разбудит какая-нибудь красавица своим волшебным поцелуем. Нет, лежать нельзя, иначе пылью зарастёшь. Кто же тебя пыльного целовать потом будет?

— Ты, главное, с подбородка грязь сотри, — сказал бы ему Регулус.

Он чистюля со стажем, но о девушках говорить с ним та ещё умора — зардеется, как ребёнок. Он всегда им был — задорным мальчишкой, которому просто нужно больше времени, чтобы разведать, кто есть кто на детской площадке, а потом уже вступать в игру. Но пока он медлил и анализировал, другие дети могли легко счесть его до тошноты правильным и унылым. Регулус не был ни скучным, ни надменным. Он был осторожным, в то время как Сириус являлся его полной противоположностью. Жизнь — ничто без риска! Особенно это верно, когда знаешь, что каждый вызов обществу — ещё и вызов матери. Иногда Сириус поступал так, а не иначе, исключительно назло родным, а не себе в удовольствие, и в эти минуты вспоминал, как Распределяющая Шляпа предложила ему выбор между Гриффиндором и Слизерином. Наверное, в тот момент он мог бы уломать её зашвырнуть его даже на Хаффлпафф. А что? Он волевой человек!

Крошечные огоньки звёзд начали вспыхивать на горизонте. Одна вдруг сорвалась и покатилась по дуге. Пит бы подсказал название туманности. Или что там на небе, откуда они сыплются, как выскользнувшие из переполненных ягодами ладоней виноградины… Поверье гласит, что при виде падающей звезды стоит загадать желание, но Сириус не верил в эту чушь. Мечта не ждёт дурацкого сигнала. Она сбывается не из-за того, что зачесался нос, божья коровка решила отдохнуть на плече, тарелка выскользнула из пальцев или небесное тело не удержалось на небосклоне. Не надо бросать чёрную улитку через плечо или звать кролика в трубу.(2) Нужно подобрать сопли и претворять мечту в жизнь самому! А ещё говорят, что призрак исчезнет, если обойти вокруг него девять раз, но что-то Кровавый барон никуда не делся, несмотря на намотанные вокруг него Сириусом круги.

Некоторые люди верят, что падающая звезда — душа умершего, которая летит в другой, лучший мир. Чья тогда эта? Вариантов так много… А Ремус заметил бы, что это не звезда вовсе, а метеорит, сгорающий в атмосфере, или хвостатая комета. Хвостатая. Смешно. У Сириуса тоже был хвост. Иногда из волос, собранных сзади, чтобы, не дай Мерлин, ни один волосок не упал в котёл на уроке Слизнорта. Иногда самый настоящий — собачий.

Снаружи было так тихо, что Блэк слышал кваканье лягушек в водоёме и шелест вздрагивающих под ветром листьев на дереве — один из самых приятных звуков на свете.

— Сириус! — тихонько позвала Эммелина.

А вот и самые-самые лучшие звуки! Блэк быстро покинул карниз и очутился возле очнувшейся девушки.

Если бы он смог раздобыть записи Риты, то отдал бы их Вэнс ознакомиться. Читается, как остросюжетный роман, которому позавидует признанный автор приключенческих новелл про вампиров — Элдред Уорпл. Послушаешь Риту — и даже Локхарту начнёшь симпатизировать, а это талант надо иметь. Но черновики бестселлера Скитер сгинули вместе с ней в пасти волшебной игрушки в виде хамелеона. Эх…

Растения, выросшие в темноте, и то выглядели крепче, чем Эмс ещё пару суток тому назад.

— Я тут, — сказал Сириус, улыбнувшись, когда она сосредоточила на нём взгляд.

— Который час?

Он приподнял брови в знак удивления и с жалостью посмотрел на треснутый циферблат.

— Это один из немногих вопросов, на который я затрудняюсь дать ответ. Прости.

— Почему мы на чердаке? — приподнявшись на локтях, спросила Эммелина. — Это же чердак, да? И где все остальные? Ты обещал рассказать.

— Вижу, тебе и правда полегчало. Мы здесь прячемся, Эмс — ты и я, а остальные… — сердце заныло при мысли о том, что через несколько часов его друзей и брата постигнет страшная участь.

— Они… живы? — дрогнувшим голосом произнесла Эммелина.

— И да, и нет, — выдохнул Сириус. — Это сложно объяснить, но я попробую. Я всё тебе расскажу. Ты очнулась очень вовремя. Я уже собирался писать тебе письмо, но это было бы очень странное послание, больше похожее на бред пациента из закрытого отделения Мунго, если ты понимаешь, о чём я.

Вэнс выглядела окончательно растерянной.

— Вообще-то нет.

Сириус дал ей стакан воды.

— Важно, чтобы ты выслушала меня очень внимательно, Эмс. Поняла? Я представляю, как сложно будет поверить в то, что я скажу, но ты должна. Запомни всё, особенно то, что касается шкатулки…

— Шкатулки? Вы нашли шкатулку? Ещё одну?

Сириус по-доброму покачал головой. Всё же Вэнс неисправима — всё ей надо сейчас и сразу. Чем-то они похожи, хоть и пишут, что все волшебники — с Нептуна, а колдуньи — с Сатурна.(3)

— Я надеюсь, что нашёл. Или почти нашёл.

Эммелина выпила воды и села так, чтобы подтянуть к себе колени.

— Не тяни! — не вытерпела она.

— Дай себе собраться с мыслями.

— Я уже собралась, разве не видно?

— Пока что у тебя собрались только глаза. В кучку.

Эммелина тяжело вздохнула и потёрла лицо ладонями.

— Сириус, я едва соображаю, ты прав, но мне кажется, что произошло что-то страшное. Обстановка, знаешь ли, намекает. В таком состоянии я… я просто напугана, понимаешь? Я не отстану от тебя, пока не узнаю, почему мы здесь! Не отпущу.

О да! Он ясно понимал. Он был напуган не меньше.

— Зачем ты меня опоил? — не унималась Вэнс.

Борода Мерлина! Она едва оклемалась, а уже атаковала его, как придирчивая староста, поймавшая второкурсника, болтавшегося по школе после отбоя.

— Я спасал тебя, Эмс.

— От кого?!

Сириус мрачно усмехнулся.

— Сначала от одного Тупицы, потом от Болвана. Они погубили всех, кто был им дорог… своей невнимательностью, толстокожестью, надменностью… глупостью.

Взгляд Сириуса вперился в стену, пальцы обхватили игрушечного ушастика. Захотелось крикнуть во всю глотку: «Кролик, кролик, кролик!», но вместо этого Блэк шумно вобрал носом воздух и заговорил: