Он превратился в пса и встал у окна, прижавшись носом к запотевшему стеклу. Его сердце обливалось кровью.

«Я не сдался, Пит, ты не думай! У меня всегда есть козырь в рукаве».

Когда начал накрапывать дождь, а со стороны теплицы появились знакомые фигуры, Бродяга понял, что всё кончено. Он поднял морду к небу и взвыл, как раненый зверь.

«Прости, Хвостик. Придётся подождать».

Его вой заставил ребят снаружи споткнуться на ровном месте. Они завертелись, гадая, в каком направлении бежать, крутя головами, заламывая руки… Регулус насильно потащил Риту к крыльцу. Бродяга воспрянул духом. Он бросился на кухню, где шпингалет на оконной раме был хлипок и легко поддавался от толчка лапой с наружной стороны дома, тем самым позволяя без проблем открывать и закрывать окно с обеих сторон.

Ливень хлестнул ему спину, пригвождая к стремительно намокающей земле. Бродяга отряхнулся и потрусил к теплице. Ворвавшись туда через пролом в стене, он остолбенел. Над телом Питера висело угольное облако живой колышущейся ткани. Этот смеркут был крупнее тех, что Сириус видел раньше. Гроза вдохнула в ночную тварь свежие силы, раз та учуяла жертву на расстоянии и добралась сюда из лабиринта за считанные минуты. Почувствовав Блэка, смеркут потерял интерес к Питеру. Он, как тончайшая траурная вуаль, что так любила Вальбурга, качнулся на ветерке и выпрямился с робким шорохом хорошо накрахмаленной ткани. Чудовище напоминало невесту, которая вместо белой фаты предпочла надеть чёрную.

У Бродяги был всего один выход — добраться до забытого Тупицей факела и избавиться от смеркута. Ни капли сомнений, ни секунды промедления… Он сбросил анимагическую форму и устремился вперёд. Смеркут бросился на Сириуса с поразительной скоростью, но раньше, чем он напрыгнул, пальцы сомкнулись на рукояти факела. Огонь взвился вверх, опалив Сириусу лицо, но вместе с тем и живой саван твари.

— Съешь-ка это, копуша! — крикнул Сириус, вскинув руку так, что факел прошил смеркута насквозь, прожигая дыру в темноте его существа. Клочья дыма разлетелись повсюду, съёживаясь и истончаясь на глазах. Смеркут таял. Даже вонь его тлеющих останков разметало волной свежего воздуха.

Сириус остался один, восстанавливая дыхание и потирая надбровные дуги. Мама, увидев его без бровей, решит, что он примкнул к какой-нибудь секте змеемордых, японскому театру (1) или группе фанатов Боуи (2) — причём неизвестно, что хуже.

Ресницы, брови, чёлка… волосы отрастут. Вот и стричь не пришлось. Если Сириус что и умел, так это во всём искать плюсы. Он жив, у него было два факела и туз глубоко в рукаве.

Молния фотовспышкой озарила листья ближайших растений и тело Питера Петтигрю. Неестественно белое, жуткое…

Сириус взял лопату.

*

В этот раз вернуться незамеченным оказалось дьявольски непросто, но мучения Сириуса окупились, когда он увидел, что Эмс открыла глаза. Она таращилась на него в немом ужасе.

— Где я? — её голос был едва различим. — Почему я не могу пошевелиться?

— Прости, пожалуйста! — произнёс Сириус, вытерев глаза тыльной стороной ладони. — Я обещал, что не оставлю тебя одну, но снова подвёл… Я только этим и занимаюсь — подвожу близких.

— Я звала вас, — прошептала Эммелина и снова смежила веки. — Хоть кого-нибудь… Мне страшно.

Ещё бы! Ему тоже. Особенно он струхнул недели две назад, когда Тупица услышал её зов.

Все дни слились в один. Бесконечный.

Сириус прижал два пальца к шее девушки сбоку, а затем потрогал лоб — горячий. Из холода Вэнс бросило в жар. Сириус положил её голову себе на колени и придвинул поближе миску с чистой водой, в которой смочил платок.

— Отдыхай, Эмс. Я обо всём позабочусь. Мы выберемся отсюда. Я разрушу все чары.

Комментарий к Глава 17. И снова четверг

1) Хикимаю — старая японская традиция удалять брови и рисовать вместо них на лбу тёмные пятна. В настоящее время традиция жива в театре «Но».

2) Дэвид Боуи — британский рок-певец, в 70-х он стал первой звездой, сбрившей брови, чем поразил общественность. Позже стало известно, что он это сделал в результате нервного срыва.

========== Глава 18. И снова суббота ==========

«В лунном свете

Видишь бегущую собаку?!

Пролетая перекрёсток,

Рози наехала на неё!

В полночь

Услышь, как я рыдаю по ней!»,

— «Graveyard Train» — «Creedence Clearwater Revival»

Сириус сидел на карнизе, свесив ноги вниз, не заботясь о том, что его могут заметить. Только не в субботу вечером. В особняке в это время царил ажиотаж, все носились по комнатам и коридорам и занимались спасением жизней, словно это имело какой-то смысл. Блэк потирал гладкий подбородок и вполголоса напевал «Дым над водой», глядя на колечки тумана, вихрящиеся над лабиринтом. Похоже, где-то в его недрах почивал старый великан, а сегодня «Денбрас»(1) проснулся и закурил трубку. Во надымил!

В небе горел огонь заката — солнце садилось. Налетел ветер. Сириус ощутил, как кожа покрылась мурашками, но не подумал уйти в дом. Он застыл снаружи и внутри. Мысли в голове ворочались всё медленнее.

Сириус повернул голову, подвинул самодельную створку и удостоверился, что Эммелина всё ещё спала. Скудный свет лежал на её фигурке, однако со стороны казалось, что Вэнс носила обрывки тьмы, а не школьную форму. Блэк видел часть её бледного лица: высокий лоб, до которого он за вчерашний день дотронулся около сотни раз, проверяя температуру, изгиб щеки и уголок губ.

Эммелина Вэнс — его оплот благоразумия, надежда, маяк в тумане. Не то что некоторые — всю жизнь с барабаном в руках.

— Дым, дым, дым над водой. И огонь в небесах.

Делать Сириусу, откровенно говоря, было нечего. Пообщаться не с кем. Он всё равно что попал на необитаемый остров, размером с чердак, вокруг которого вместо акул вились твари пострашнее. Он всерьёз размышлял над тем, чтобы нарисовать смешную рожицу на найденном в сундуке с барахлом дырявом квоффле, дать ему имя и начать вести задушевные беседы — всё веселее. Сириус уже придумал, как его назовёт — Мистер Кругляш. Когда-то у мистера Кругляша была работа и семья квиддичных мячей, но потом он получил дырку, и все от него отвернулись. С тех пор он стал отшельником в этом жестоком круге жизни. Но Кругляш рано списал себя со счетов. Из него ещё можно сделать кормушку для птиц или шлем для крапа.

«Да ты оптимист, Блэк», — пронеслось в голове голосом Снейпа.

Это так. Сириус был из тех, кто дорисовывал кляксы, превращая их в забавных зверьков или цветы, да и упавшее на пол угощение у него не пропадало. Когда мама Джеймса делала соус или крем, Сириус сидел рядом в облике собаки и ждал, что ему тоже что-то перепадёт. Ну и что, что за столом он потом получит целую порцию? Все знают, что стащенное вкуснее. Миссис Поттер отменно готовила, вдумчиво, но с огоньком. Сириус прикрыл глаза и увидел залитую солнечным летним светом кухню Поттеров: пол в косую плитку мягкого каштанового оттенка, фаянсовую раковину, белые полки с башнями посуды на случай прихода гостей, люстру с абажурами из розового пергамента и наконец маленькую седовласую женщину, помешивающую венчиком яичные белки для любимого заварного крема Джеймса. На плите уже всё готово для водяной бани. Пар кружился, как дым. Дым над водой. А где-то в доме пела Селестина.

Юфимия опускала лопатку в крем и проводила по ней пальцем:

— Если останется след, который не затекает, то я на верном пути, — объясняла волшебница, а потом отправляла Сириуса вырезать фигурки из теста, и он вырезал: фениксов, келпи, книзлов и большого единорога, хотя рог у того всегда подгорал на противне. Можно было приготовить фигурки с помощью магии, но миссис Поттер всё делала вручную. Тогда он не понимал, с чем это связано, ему просто нравилось посыпать сахаром сладости, нравилось макать пропечённого феникса в заварной крем и отправлять в рот по пёрышку.

— Клади целиком и жуй, — говорил Питер. — Так ещё вкуснее! — он был признанным специалистом в дегустации кулинарных шедевров миссис Поттер. Наверное, поэтому они и были так хороши — их делали с любовью, вкладывали душу в каждый взмах венчика…