Вваливаться в дом к незнакомым людям в семь вечера – поздновато. Но мне не терпелось хоть отчасти компенсировать все сегодняшние неудачи и сделать что-то из того, что я себе запланировал.

Я расплатился за ужин. В небольшом супермаркете поблизости купил неплохой с виду торт, по пути наткнулся на цветочный киоск, где попросил упаковать несколько роз, и трусцой двинул по указанному адресу. На многое я не рассчитывал. Представиться, установить контакт, вручить презенты и договориться о встрече завтра в любое удобное для них время.

Я уже неплохо ориентировался в городе, поэтому поиски дома не заняли много времени. Квартира футбольной звезды оказалась на первом этаже ветхой двухэтажки. Я уже готов был с ходу нажать кнопку дверного звонка, но вдруг остановился. Моя решимость куда-то испарилась – очевидно, прогулка быстрым шагом слегка остудила мою разгоряченную голову. Поколебавшись, я все-таки позвонил.

В ответ – ни звука. Ни шагов, ни голосов. Тишина.

Я еще раз позвонил, подольше задержав палец на кнопке. Ничего не изменилось. Может, поговорить с соседями? Я развернулся и постучал в дверь напротив, с которой клочьями свисала драная ледериновая обивка. Чего-чего, а жизни за ней было сколько угодно. Не самого, прямо скажем, высшего качества.

Я терпеливо ждал, пока меня услышат сквозь гомон нетрезвых голосов и звон посуды. Наконец за дверью кто-то завозился.

– Кого несет?! – хрипло гаркнул мужской голос.

– Прошу прощения, я тут звоню вашим соседям…

– А я причем?!

– Скажите, Гайдуки там проживают?

Голос за дверью впал в задумчивость. Потом просипел:

– В общем-то, да.

– А вы не знаете, где они?

– Они? Там же только Ирина.

– И все?

– А кого тебе еще?

– Может, откроете, поговорим нормально? – предложил я. – Много времени не отниму.

– Не, не годится.

– Ладно. – Все это время мужчина упорно разглядывал меня в дверной глазок. – То есть там проживает только Ирина Гайдук? А остальные?

– Пацан, сын ее, вроде в Киеве…

– А муж? Он в городе?

Сосед опять выдержал паузу:

– Ну, в городе.

– Не знаете, где его найти?

– Хм… На кладбище.

– Ясно… А когда Ирина бывает дома?

– Послушай, мужик, я и сам не помню, когда ее последний раз видел, – в голосе послышалось раздражение.

– То есть, давно?

– Давно.

– Примерно, сколько?

– Года три.

– Ясно. Извините, что побеспокоил. Удачи!

– Угу, и тебе того же…

Так-то. Что мне оставалось? Только добраться до снятой квартиры и завалиться спать.

Директриса оказалась права – Надежда Николаевна, классный руководитель Сергея Гайдука, охотно откликнулась на мою просьбу о встрече и зазвала к себе в гости.

Честно признаюсь – я так и не выяснил, по каким маршрутам в Марганце ползают местные маршрутки и автобусы. Все адреса, которые мне приходилось посещать, находились на расстоянии короткой пешей прогулки. Бывшая учительница жила в километре от моего временного логова, и утренний моцион взбодрил меня не хуже пары чашек кофе.

Торт и розы пригодились – я прихватил их с собой, и Надежда Николаевна была им рада. Невысокая, подвижная, с копной легких белоснежных волос: что называется – «божий одуванчик». С детски ясным взглядом и характерной хрипотцой в голосе, который из года в год приходилось напрягать в классе. Жила она одна в двухкомнатной квартире, напоминавшей музей давно забытых вещей. Ковры на стенах, чешская стенка с сервизом за стеклом и набором бесполезных фарфоровых рюмок-рыбок, диван и пара кресел под покрывалами с бахромой, между ними журнальный столик. Секретер и книжные полки – классика, словари, энциклопедии и, как ни странно, фантастика и детективы в ярких обложках. Конец двадцатого века представляли телевизор «Panasonic» и кассетный видеомагнитофон той же фирмы, а двадцать первый – ничего. Пахло старостью – пылью и корвалолом.

– Я так рада, что вы будете писать о Сереже, – тепло улыбнулась Надежда Николаевна, когда мы уселись, а на журнальном столике возник солидных размеров расписной чайник и пиалы с вареньем трех сортов. – И хоть в футболе я ничего не понимаю, но Сережиным успехам всегда радовалась.

– Интересно, в детстве он собирался стать футболистом?

– Сережа был мальчиком очень сдержанным. Думаю, такими вещами он ни с кем не делился. По крайней мере, я ничего подобного не слышала.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Лет десять назад, – ответила она и тут же спохватилась: – Нет, погодите-ка! Ведь он ушел из нашей школы после седьмого класса, а сейчас ему двадцать пять. Выходит – двенадцать лет.

– Он ни разу после этого не приезжал в Марганец?

– Не знаю. Возможно. Но ведь вы спросили, когда я видела его в последний раз.

– А по телевизору?

– Еще бы! – воскликнула она. – На одной из встреч выпускников ребята рассказали мне, что он играет за национальную сборную. Я и не ожидала. Потом кто-то посоветовал, на каком канале его можно увидеть. Я, конечно же, сразу… Нет, внешне он сильно изменился, повзрослел, возмужал, но я сразу узнала: его осанка, даже походка та же… – Надежда Николаевна прижала сухие ладони к груди. – Я как увидела его лицо крупным планом, просто замерла и всю игру следила за ним, дышать боялась. А когда он забил второй гол, а потом, не останавливаясь, побежал в сторону трибуны, весь еще страшно напряженный, кулаки сжаты…

– Конечно, – переведя дух, продолжала она, – Сережа радовался, но не так, как другие. Он и в детстве все переживал в себе. Никогда не позволял внешних проявлений чувств. И смеялся нечасто. Был худеньким, но жилистым, очень сильным… Глаза синие, яркие… Ему, бывало, сделаешь замечание, а он поглядит в ответ, да так, что сразу ясно – бесполезно, все равно поступит по-своему. Упрямый, не похожий на сверстников. И с очень обостренным чувством справедливости…

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Вышел как-то досадный случай, – моя собеседница улыбнулась, припоминая. – Знаете эти раздоры между мальчишками и девчонками, когда им лет по двенадцать-тринадцать? Причина может быть пустячной, но все в классе вверх дном, до учебы никому дела нет, бойкоты, обвинения, интриги – в общем, холодная война. Ну, мои так заигрались, что вышли за всякие рамки. Саша Иванцов стащил из сумочки учительницы истории кошелек – там и денег-то было всего ничего, и подбросил его в ранец Насти Стеценко. Подло, конечно, что тут скажешь… Учительница заметила пропажу. Спросила: кто сделал? Все молчат. Она в слезы, вызвали меня. Я, когда узнала, в чем дело, думала, сгорю со стыда – это в моем-то классе такие вещи! Спрашиваю: чьи штучки? Опять молчат мои партизаны. Пришлось заставить открыть ранцы и портфели – и тут пропажа обнаруживается у Настеньки. Та в истерику. Можете представить, каково ей было?!

Я не мог. При всем желании. Надежда Николаевна продолжала:

– Я-то была уверена, что она ни при чем. Хорошая семья, спокойная, вдумчивая девочка… А остальные как воды в рот набрали. Особенно мальчишки, хотя уже и поняли, что все серьезно… Я заявляю: мол, никого не отпущу домой, созову родителей всего класса, приглашу директора школы – и будет вам позор на весь город! И тут происходит нечто неожиданное: вскакивает Сережа Гайдук, хватает эту оглоблю Иванцова за шиворот, вытаскивает к доске, разворачивает лицом к классу и бросает ему в лицо: «Трус! Давай, признавайся!» Иванцов в растерянности, пытается вырваться, шипит: «Я тебя прикончу, предатель!», но Сергей держит его, как клещами. И добился-таки своего: сознался Иванцов. Перед всем классом.

– Правосудие свершилось!

– Да! Больше того – Сергей заставил его еще и перед Настей извиниться. Ну, такого унижения Иванцов вынести не мог – отношения они выясняли уже за пределами школы…

– Состоялась дуэль? – усмехнулся я.

– В известном смысле. Иванцов был сильнее и почти вдвое тяжелее, чем Сергей. Грубиян, задира, привыкший все вопросы решать кулаками. Да и компания дворовая у него была еще та. Но Сергей не попытался уклониться. Наоборот! Но со своей стороны выдвинул условие.