Много раз его спрашивали, почему «Одинокий Волк»…

В работе врача «экстремальных служб» ярко выражено то, что свое решение и последующие действия ты вынужден принимать и делать сам, на свой страх и риск, без подсказок, консультаций и советов. У тебя нет ни времени, ни возможности позвать на помощь. Потом будут критика, «разбор полетов», санкции, оргвыводы… Даже работающие рядом сотрудники – младшие члены бригады, – в такой ситуации часто не помощники, и нередко даже могут оказаться дополнительной проблемой. Ответственность в любом случае на тебе одном – перед людьми, Богом и начальством. И в первую очередь перед самим собой! А сами действия приходится осуществлять часто прямо-таки в чужеродной агрессивной среде (рядом с озлобленной толпой, кричащими родственниками больного, пьяными друзьями пострадавшего – порой готовыми беспричинно разорвать на куски не только тебя, но и всю медицинскую или спасательную бригаду). А если у тебя ПОЛУЧИЛОСЬ, то набежит столько «причастных», что тебя самого отодвинут на самый край или вообще вытеснят. И выпьют «победный» коньяк без твоего участия.

В таких условиях и рождается ВОЛК, – в первый раз, – который не только себя, но и свою бригаду должен защитить от этой среды, и при этом отлично выполнить свою работу, свой долг. Да и наказание, и благодарность получит сам и сполна.

Подобное состояние – единоличного принятия решения и его претворения в реальность – рано или поздно сказывается в быту, в семье и пр. Не все члены семьи и окружающие это могут понять и принять. В таком случае рождается ОДИНОКИЙ Волк – во второй раз.

Рано или поздно появляется в душе желание никому ничего не объяснять, ни на кого не ориентироваться, ни с кем ничего не согласовывать, – уйти и не вернуться. Если тебе понадобится с кем-то поговорить, то всегда есть ветер, солнце, горы или море, которым можно рассказать всё-всё-всё, и всегда быть уверенным, что никто никому ничего не расскажет потом, не воспользуется полученной в минуты твоей слабости информацией. Не подсмеется над твоим рассказом… Если есть желание найти собутыльника, то есть деревья, камни, вершины гор, морские волны, просто очаг в глубине комнаты или пещеры. Им можно наливать или не наливать, обделять или не обделять, – можно даже критиковать, – они не будут ни сопротивляться, ни смеяться, останутся довольны крепостью и вкусов напитков. Если захочешь прекратить разговор или пьянку, то никто не будет удерживать. Никто не будет поучать, давать невостребованные советы, настаивать на своем мнении, обижаться на невнимание к собственной персоне.

Волею судьбы, оказавшись один на один с тяжелым больным в горах, Волков принял не только правильное решение и спас жизнь, но и приобрел лучшего друга на всю жизнь. На всю оставшуюся жизнь друга. Когда он сообщил своей, – жене или женщине, теперь не понятно, – о смерти друга, то она выразилась как-то так, типа «бог дал, бог взял», – без участия и сочувствия. Еще страшнее было позднее, когда эта же женщина почти так же выразилась о смерти его отца. Он сидел как-будто оплеванный, оскверненный, «опущенный». Рюмка водки перед ним на столе оказалась такой горькой, такой противной, что он просто выплеснул ее на пол и… заплакал. Он так до конца жизни и не смог ей простить этих слов об этих двух людях. Родился Одинокий Волк в третий раз.

Если бы это было только одно разочарование… Он просто смотрел перед собой, и душа рвалась из дома на воздух, в горы, где можно рычать, кричать, выть, и при этом не думать, что о тебе после этого будут думать твои домашние, соседи, прохожие. Он стыдился по привычке показывать свои слезы даже тогда, когда слеза на мужской щеке была оправдана, но старался, чтобы их никто не видел. Он потом много раз беседовал с сидящими с ним у костра волками, барсами, лисами. Они слушали его, прижимая голову к лапам, уши к голове, хвосты к земле. Слушали и иногда подвывали в тон его слов.

Мир стал для него очень тесен, – и он ушел в горы. Работал и жил там. Иногда спускался в долину к морю, но всё равно возвращался в горы. Горы не имели над ним никакой власти, кроме силы, которую добавляли в его жилы, его душу.

Вся его жизнь приучила его, что не надо бояться зверей, – они лучше и чище людей. Надо сторониться людей, – они «ТЕ ЕЩЕ ЗВЕРИ!». И вновь и вновь в нем рождался Волк.

Однако, однажды прозвучали слова:

– Волков! Тебе не надоело мотаться по горам в одиночку? Не надоело искать себе друзей среди волков, семью среди рысей? Тебе не надоело «бодаться» с бандитами, спать в пол глаза и в пол уха? Тебя здесь ждет семья, которая тебя любит, крестная дочь, которая тебя давно ждет, друзья, которые тебя сегодня впервые услышали и никогда еще не видели.

– И что? Возьмёте с собой Одинокого Волка? – что-то хитрое послышалось в голосе Одинокого Волка.

– Волков, не дури! Полетели с нами! Ты меня слышишь? И перестань быть Одиноким, наконец-то!

И с того времени Одинокий Волк впервые оказался в кругу семьи. БОЛЬШОЙ СЕМЬИ! Шумной семьи… И он стал кому-то нужен, – тем, кому от него ничего, кроме него самого, не было надо. И он дорожил этой семьей и мысленно молился за продление такого состояния и статуса.

Но ностальгия – по просторам гор, долин, полей, моря, – осталась. Теперь к понятиям бескрайности прибавился бескрайний космос. Можно долго быть и жить на отдельной планете или астероиде, – даже просто в пространстве, – и не встречать людей, не слушать их мнений. Хорошо в семье, но привычка думать за себя и других иногда прорывалась наружу. И привычка молчать годами или разговаривать сам с собой иногда давала о себе знать. Просто молчать.

В его жизнь пришла и дочь, – Кристина, дочь его лучшего друга Валентина, погибшего много лет назад. Она всегда была его «крестной дочкой», но после его присоединения просто стала звать его ОТЕЦ. Долгие годы эта девочка мечтала прижаться к груди своего отца, и теперь эта высокая девушка без стеснения прижималась к нему, гладила его по голове и просто часто сидела рядом с ним в каюте или на мостике, пока тот работал. Ему это было и приятно, и не привычно.

И не хотел бы, но Одинокий Волк, не на долго притаившийся в его душе на долгие годы, со временем опять стал поднимать голову и давать о себе знать.

Обязанности Старшего Помощника Капитана и Судового лекаря стали ему отдушиной. Как лекарь он сначала почти не имел работы, но с прибытием пополнения и рекрутов работы с ними прибавилось. А когда началась загрузка людей в крио-камеры, он вынужден был привлекать себе в помощь достаточно большое количество людей. Начало заселения планет ознаменовалось и большим количеством обращений, и большим простором для собственных путешествий. Это было связано с первичным выбором места выгрузки людей, оценки санитарного состояния территории будущего их проживания, решения возможных вариантов решения различных таких проблем. Жизнь продолжалась, – и это хорошо…

Постепенно монахи научатся осваивать земли, удобрять, орошать их, и, наконец, управлять самыми настоящими фермами, в том числе и животноводческими. А также питомниками и опытными теплицами. Они обучатся сами и будут обучать других виноградарству, эксплуатации лесов, использованию лекарственных трав. Они позаботятся о том, чтобы скопировать в их холодных канцеляриях-скрипториях (лат.: scriptoria) все произведения классической античности, которые ныне нам известны лишь благодаря их заслугам.

Антонио Сикари "Святой Бенедикт"

Будем помнить о том, что жизнь монахини – это жизнь молитвы.

блаженная Болеслава Лямент

Монашество не является запасным вариантом, а монастырь – не приют для тех, кто не может устроиться в жизни.