— Нет, — невозмутимо ответил Том, лениво потягиваясь, в то время как Гарри все еще покачивался на кровати. — Это эмпатия ясного знания. Интуиция.

— О чем я сейчас думаю? — выпалил Симус слишком легкомысленно от осознания.

— Это так не работает! Это…интуитивное…чувство? — защищал Невилл неуклюже. — У бабушки было подобное со слухом…мне ничего не сходило с рук…

— Ты ведь не купишься на эту чушь? — взвизгнул Рон, разочарованный тем, как легко его соседи по комнате приняли предполагаемую наследственную черту Тома. — Я имею в виду, читать чувства? Серьезно?

Одной рукой под одеялом, держа палочку, не было необходимости произносить заклинание. Либо держа в руках палочку, либо говоря вслух — Том мог колдовать в любом случае.

Он украдкой посмотрел, скользя вверх от веснушек, встречаясь взглядом с Рональдом Уизли, и переместил свою скрытую палочку.

… Слишком беспокоился о своем друге. Гадая, когда Гарри нападет на него во сне, выплевывая слова и заклинания. Сам-Знаешь-Кто вернулся из могилы. Он боялся Гарри, но так же неистово любил его. Он гадал, когда же он заговорит со своим другом и будет вынужден уклониться от проклятия или.

Рон Уизли отвел глаза, глядя на Гарри сверху вниз и крепко сжимая.

— Это не чушь, — категорично сказал Том. Его прогресс в заклинании понравился ему, скоро он сможет наложить его без движения палочки или только шепотом. — Например, сейчас у меня четкое предчувствие, что ты боишься, что Гарри тебя проклянет.

В комнате воцарилась тишина. Невилл неловко откашлялся.

— Не обращай на меня внимания, — пробормотал Том. Он схватил одежду, готовясь к новому дню. — В конце концов, я просто несу чушь.

У Всех хватило порядочности спокойно подготовиться к предстоящему дню. Странно, что Волдеморт был счастлив. Он не верил, что это существо способно на такое, но что-то явно еще осталось. Он сомневался, что Волдеморт часто испытывал такую радость, это объясняло бы, почему он все еще находил подобные эмоции возможными.

Когда Гермиона получила свою почту, она развернула обложку и вскрикнула так громко, что все обернулись.

— Что? — спросил Гарри, все еще выглядя обиженным.

Том молчал, оценивая состояние своих варенных яиц. Волдеморт и раньше посылал эмоции заранее, как с Гриндевальдом. Испытывать эмоции ранее, чем прилетала почта означало, что человек знал или, возможно, имел способ получить эту почту раньше.

В любом случае, пророк обратился к Волдеморту по причинам, о которых Том не знал.

Гермиона расстелила газету на столе перед собой, отодвигая тарелки и чашки, чтобы освободить место. Стол превратился в мираж движения, черные и белые чернила плясали на фотографиях. Девять волшебников и одна ведьма. Некоторые люди на фотографиях молча насмехались, другие постукивали пальцами по рамке своих фотографий.

— Антонин Долохов, — дрожащим голосом прочитала Гермиона. — Осужден за жестокое убийство Гидеона и Фабиана Прюэттов. Августус Руквуд, осужденный за утечку секретов Министерства Магии Тому-Кого-Нельзя-Называть…

Он знал эти имена.

Том встал, присоединившись к небольшой группе людей, разглядывающих разворот газеты. Аристократические лица, тонкие шрамы на скулах. Одна женщина с тяжелыми веками была похожа всем, кроме пола, на Ориона Блэка.

— Беллатрисса Лестрейндж, — почти шепотом прочитал Том.

— Ты ее знаешь? — спросил Гарри таким же тихим голосом.

Том уставился на нее, прослеживая линию ее носа. Форма ее бровей и уникальный надменный изгиб губ.

— Она похожа на кого-то, кого я знал.

Гермиона разорвала газету и начала читать отчет внутри. Скорее всего, в конце она даст краткое резюме. Гарри оглядел Большой зал, морщась от безразличия других студентов. На днях они больше отреагировали на Гриндевальда.

Учительский стол, к сдерживаемой радости Тома, вещал совсем другую историю. Дамблдор и МакГонагалл были глубоко погружены в разговор, оба выглядели чрезвычайно серьезными. Профессор гербологии прислонила открытую газету к своему стакану. Профессор Амбридж поглощала миску с кашей, она не обращала внимания на студентов. Время от времени она бросала свирепые взгляды на директора.

Десять Пожирателей Смерти завораживали Тома. Он не знал, куда делось так много его бывших одноклассников. Незнакомые имена говорили ему, что они продолжили свое наследие. Малфой, Блэк, Лестрейндж, Долохов. Все эти имена он знал, все эти лица были ему не знакомы.

По замку поползли слухи, что в Хогсмиде были замечены заключённые, которые собирались ворваться в Хогвартс, как это сделал Сириус Блэк.

И разве это не вызвало новых вопросов?

Амбридж ответила угрозой, издав новый Указ, который Тома разочаровал.

Настоящим учителям запрещается предоставлять учащимся любую информацию, которая не имеет прямого отношения к предметам, за преподавание которых им платят.

Побег из Азкабана до некоторой степени унизил женщину, хотя и разжег в ней огонь неистового желания подчинить себе студентов. Том, невольный свидетель ее жестокой оценки, наблюдал. Она, казалось, была полна решимости кого-то уволить, — это была гонка, чтобы увидеть, уйдет ли первым знакомый учитель по Уходу за Магическими Существами или учитель Прорицания.

Учеба Тома не упала. Крина стала более строгой, более требовательной к нему. Задания строились друг на друге, складываясь в ошеломляющие группы заданий и занятий, которые занимали все его академическое время. Учителя приспособились к его необычным обстоятельствам, редко обращаясь к нему в классе.

Амбридж, конечно, была совсем другой историей.

Ей еще не удалось снять с должности ни одного преподавателя, что делало ее гораздо более легкой мишенью для своих же усилий.

Том Риддл был для Гриффиндора чем-то вроде секретного оружия. С тех пор как он присоединился к факультету, количество очков, которые тот получил, почти удвоилось. Слизерин кипел от внезапного пропуска баллов, но Том, казалось, был почти раздражен постоянными вопросами. На всех уроках Том знал ответ. Даже на сложные, почти невозможные вопросы он мог ответить после минутного раздумья. Самому Снейпу не удавалось одержать победу над знаниями Тома больше, чем несколько раз.

Том Риддл был вторым пришествием Гермионы, которого все уважали и ненавидели. Никто не ненавидел Тома Риддла больше, чем Амбридж.

В классе она была напряженной и злобной. Том перевернул страницу своей книги — не учебника, — и ее сдержанность сломалась.

— Мистер Риддл! — сказала она, стоя во весь рост в своем приземистом великолепии. — Где ваш учебник?

Том помолчал. Он медленно положил книгу на стол, подняв голову с грацией и заботой обеспокоенного кота. Дин Томас мысленно поблагодарил тот день, когда Том Риддл вошел в их жизнь.

— Я читаю, профессор, — сказал Том.

— Это не подходящий материал для чтения, — радостно сказала она. — На самом деле, я вообще не помню, чтобы видел вас в этом классе до этой недели.

Том по-совиному моргнул. Он слегка прищурился, потом очень спокойно закрыл книгу. Гермиона тихонько ахнула, потянув Рона за рукав, чтобы вывести его из почти спящего состояния.

— Это потому, профессор, что меня недавно включили в расписание занятий Гриффиндора.

Профессор Амбридж хмыкнула, подтягивая ноги, чтобы, предположительно, возвышаться над его столом.

— Как необычно. Вы должны знать, мистер Риддл, что пропуск двух моих занятий приводит к автоматическому отстранению. Продолжительное отсутствие приводит к исключению.

— Она может это сделать? — прошипел кто-то впереди. Амбридж даже не обернулась.

— Я иностранный студент. — решительно сказал Том. — Программа занятий применима только к тем, кто действительно записан на эти занятия.

— Вы вписаны в мое расписание занятий, а значит, записаны в мой класс!

Том чуть не разинул рот.

— Я…мадам. Я иностранный студент. В соответствии с приказом Международного комитета по образованию и инвалидности мне было разрешено уехать по медицинским показаниям.