— Я озадачен, что кто-то настолько…посредственный мог привлечь к себе такое внимание, — признался Том с презрением в голосе. — Я почти не вижу в тебе искупительных качеств, но с тобой обращаются с такой драгоценной осторожностью.

Гарри даже не взглянул на него.

— Если ты собираешься и дальше употреблять причудливые слова, то можешь написать за меня мое чёртово эссе.

— Я не стану, потому что мне любопытно, когда ты поймешь, что все это время писал о яде, а не о противоядие, — признался Том с почти с мягкой застенчивостью в голосе. Поддельной, конечно. — Должен сказать, мне очень нравится тройное отрицание в четвертом предложении. Воистину, передает весь размах твоего интеллекта.

Гарри уставился на свой пергамент, отчасти соглашаясь. Одно хорошо, он бы провалил эту работу в любом случае.

— А теперь скажи мне, почему Крина тобой заинтересована, — резко потребовал Том. Трескучее давление чего-то тяжелого на него, словно гравитация, обрушивающаяся на его череп.

Гарри поморщился, отложил перо и чернильницу. Безжалостное давление не прекращалось, даже когда в ушах громко застучало.

— Ты можешь, черт возьми, прекратить! — грубо огрызнулся Гарри. — Только потому, что у тебя есть волшебная палочка, не значит, что ты можешь вести себя как чёртов мерзавец!

Ноздри Гарри раздулись. Палочки у Тома с собой не было.

Глаза Тома Риддла были широко раскрыты. Что-то в складке возле уголков его рта выдавало его удивление, или, может быть, Гарри был просто потрясающе хорошо знаком с эмоциями Волдеморта после стольких лет. Давление на его череп прекратилось, тяжелая ноша наконец-то соскользнула.

Гарри был раздражен, нет — он злился. Наглость Риддла с тех пор, как он появился, его напыщенное поведение и дерьмовые манеры. Все это напрашивалось на хороший такой фингал под глазом хорошим таким кулаком. Конечно, Гарри не собирался этого делать, но мысленный образ был довольно приятным.

— Ты просто придурок, — резко сообщил ему Гарри. — Совершенный, высокомерный придурок. Мне плевать на твою слезливую историю, ты можешь хотя бы перестать вести себя так, будто ты лучше других!

Том вздрогнул, его голова дернулась как-то по-змеиному. Его губы скривились, нос сморщился, и Гарри столкнулся с ответным рычанием.

Руки Гарри зудели от желания врезать, хотя бы несколько раз.

— Я… — голос Тома дрогнул, превратившись из сдержанной вибрации в удивленный октавный треск. Том моргнул, еще раз отпрянув, прежде чем уставился на свои руки каким-то остекленевшем взглядом. — Ты…громкий, да?

Гарри фыркнул и схватил пергамент и чернильницу, не утруждая себя ответом. Он выскочил за дверь и помчался по коридору на кухню.

Первым он заметил Сириуса, который обменивался какой-то шуткой с Близнецами. В тот момент, когда его темные глаза остановились на Гарри, его улыбка дрогнула, а большие ладони мягко обхватили его плечи.

— Полегче, — присвистнул Сириус, — ты выглядишь немного раздраженным, Гарри.

— Ненавижу его! — выпалил Гарри, взорвавшись громким хриплым криком. — Я, черт возьми, ненавижу Риддла! Он … он … он такой чертов придурок!

Сириус медленно кивнул, переводя взгляд с Гарри за его спину.

— Почему бы тебе не сделать перерыв? Пойду понаблюдаю за ним, попробую понять, что тебя так разозлило. Даже прирученные животные могут иногда огрызнуться, да? Иди, сделай передышку.

Гарри медленно кивнул, не в силах выразить то облегчение, которое испытывал. Это был бальзам на жгучие раны, которые он был слишком зол, чтобы зализать самому.

— Спасибо бродяга.

— Не беспокойся, — улыбнулся Сириус и еще раз хлопнул его по плечу, прежде чем пройти мимо.

***

Том уставился на кофейный столик, не сводя глаз с маленькой чернильной кляксы, запятнавшей старое дерево. Вальбурга подняла бы шум из-за того, что ее древняя родословная запятнана, даже если бы это был всего лишь стол.

Гарри Поттер, внук того Поттера, которого Том знал в школе. Какой-то Гриффиндорский хам, о котором он не потрудился запомнить ничего, кроме того, что тот был лордом и чистокровным.

Гарри Поттер, скорее всего чистокровный, и все же без той учтивости, которой он заставил себя научиться. Например, отсутствие такта в отношении к Уизли, но было и что-то…еще. Врожденное отсутствие знаний, пробел в том, что должно быть известно и признано, и что вообще всегда было в крови у чистокровных.

Не только это, но и то, что Гарри был вне себя от гнева. Разочарование настолько ощутимое, что каким-то образом заразило и Тома, и заставило пламя внутри него вспыхнуть, а то, в свою очередь, подогрело его собственное раздражение. Он никогда раньше не помнил у себя такого неприкрытого раздражения, или, скорее, Том активно пытался забыть его.

Том контролировал свои эмоции с помощью поводка и плети. Он заставлял их пятиться или заставлял себя стиснуть зубы. Он не должен был быть так…необъяснимо взбешен. Единственным фактором был мальчик, Гарри Поттер, который каким-то образом заставил его так вспылить.

Был ли он эмпатом? Эмпаты, как правило, получали и генерировали информацию, такой давно бы понял технику, которую использовал Том по самоограничению и контролю и обратил бы на это внимание. Может быть, он был…легилименом какой-нибудь экзотической разновидности?

Это звучало безумно, но больше никаких идей в голову не приходило. Том смотрел на чернильное пятно и размышлял о том, чего не должно быть.

Почему именно Гарри Поттер встретился ему после того, как его похитили и взяли в плен? Почему он был там, а не девушка или рыжеволосая семья ублюдков? Почему к Гарри Поттеру относились с такой нежной заботой, и при этом не было никаких признаков кровного родства?

— Эй, — прорычал низкий голос от двери. Грубый хриплый голос, который Том знал как Блэковский. Сириус Блэк, Крина сказала, что он сбежавший заключенный. Осужденный за что, подумал он.

Том ничего не сказал, и Сириус вошел в комнату, усевшись на стул, который Крина обычно использовала для собственных сеансов. Том все еще смотрел на чернильное пятно, размышляя, не превратится ли оно на его глазах в одну из тех чернильных клякс, которые ему когда-то показывали, проводя тесты. Они никогда не были довольны тем, что отвечал Том.

— Гарри Поттер, — заговорил Том тихо, хотя и понимал, что уже привлек внимание мужчины. — Он твой родственник.

Сириус ничего не сказал, и его молчание стало подтверждением. Может быть, Блэк понял, что глупо пытаться лгать сейчас, а может быть, он решил, что информация настолько же бесполезна, насколько был опасен Том.

— Он мой крестник.

— Крестник, — повторил Том низким задумчивым шепотом. Чернильное пятно искривилось, приняв искаженную форму вздыбленной лошади или стула, лишившегося ножек. — Его семья, как я понимаю, убита?

Сириус поудобнее устроился на стуле и больше ничего не сказал. Так все и происходило в жизни, на войне — убийства и смерти. Либо пистолетом, либо разбитой бутылкой по горлу, либо петлей, сделанной из простыней. Все заканчивалось одинаково, обрывая окончательное звучание.

Гарри Поттер, сирота по чистокровной линии. Общавшийся с грязнокровками и предателями крови, запертыми в доме, когда за его стенами шла война. Почему-то Гарри Поттер очень, очень рассердил Тома.

— У меня кончились книги, — пробормотал Том тихо, мягко, как бы отвратительно ему ни было это признавать. — Запасы, учитывая новые условия.

— Да, — проворчал Сириус, раздраженный драгоценным эмоциональным состоянием своего бедного крестника. — Я слышал об этом. Ты чёртова беда, но мою голову.

Руку Тома покалывало, наружный бицепс с левой стороны ныл. Мягкое изменение температуры, как легкий ветерок, обдувающий кожу. Защита была на месте, следилка, как ошейник, висел у него на шее. В худшем случаем, он мог бы срезать ее своим ножом. У сломанной защиты не было места, но сигнала тревоги, который она вызовет, будет достаточным, чтобы сократить его отставание на немыслимое количество времени.