Волосы на его руке встали дыбом, искажая картину, которую он тщательно набросал. Ему следовало воспользоваться ножом, который он украл, и удалить волосы, прежде чем начать. Он сомневался, что лезвие было достаточно острым, чтобы им бриться; он должен был сжечь волосы до корней.

Теперь было уже слишком поздно делать это, не при том маленьком свете свечи, который у него остался. Том вытащил носок — единственный чистый, оставшийся у него, — и сунул его в рот. Он знал, что больно не будет слишком долго, но он не мог позволить себе делать перерывы, и через некоторое время жжение заставило его руку колотиться.

Дрожащими от паранойи и голода руками Том выудил маленькую швейную иголку и проколол кожу. Игла ужалила, острая и быстрая. Сжатие хлопчатобумажной нити выдавило чернила, которые она впитала, и втиснуло их под его плоть в отметину, сделанную им самим. Снова и снова, пока маленькие почерневшие булавочные уколы не расцвели над его коже и, маленькие капельки крови не потекли по руке.

Снова и снова, пока магическая руна не потекла черной кровью по его коже, а свеча, наконец, не догорела.

========== Intra muros* ==========

Комментарий к Intra muros*

*(лат.) внутри (городских) стен.

Глава, где Том узнает, что мир работает как экономика.

Затраты, выгоды, компромиссы.

О переводчика:

Спасибо тем десяти читателям, что следят за историей, вы вдохновляете. Без вас я бы уже бросила эту работу, чесслово.

— Крина необычайно заинтересована в тебе.

Гарри подпрыгнул, рефлекторно дернув рукой. Он уставился на темное пятно на своей летней домашней работе, уже расплывающееся и уродующее слово, которое ему удалось написать. С легким вздохом он нацарапал его снова, зная, что Снейп, скорее всего, занизит ему оценку за бесчисленные пятна на пергаменте.

Том уже некоторое время наблюдал за ним, неторопливо, как большой кот. Его взгляд был острым и пугающим, что-то в его постоянном наблюдении напомнило Гарри тревожный взгляд тети Петунии в окно. Наблюдающей за каждым его движением, словно ожидая какого-то сбоя.

— Ну да, — фыркнул Гарри, оглядывая свой истерзанный свиток, чтобы посмотреть, стоит ли ему вообще переписывать все это. Гермиона, вероятно, могла бы помочь ему, она закончила свою летнюю домашнюю работу почти в первую неделю каникул. — Что тут скажешь, взрослые, похоже, любят совать свой нос в мои дела.

Том не усмехнулся и не улыбнулся, как ожидал Гарри. Выражение его лица оставалось прежним, наблюдающим. Было все еще странно видеть его, одетого в повседневную одежду (хотя и немного плохо сидящую) и развалившегося на изъеденной молью мебели. Гарри помнил только Тома Риддла из Тайной Комнаты, одетого в безупречную одежду и шелковую рубашку. Теперь он выглядел моложе, изможденнее и каким-то более реальным, чем тот давящий образ за завесой адреналина из юности Гарри.

— Она посчитала довольно ироничным тот факт, — заговорил Том глухим голосом, не меняя выражение лица, — Что я заинтересовался тобой. Не знаешь почему?

Гарри судорожно сглотнул и снова опустил голову, чтобы нацарапать еще несколько бесполезных фраз в своем эссе

— Ни малейшего понятия.

— Я тебе не верю, — сказал Том. Он встал, сложив длинные ноги, словно марионетка. Грациозный и, казалось бы, бросающий вызов основным законам гравитации. Он шёл, почти плывя, бесшумно ступая по истончающемуся ковру.

Том согнулся, приблизив голову к Гарри, который что-то строчил на кофейном столике.

Том нахмурился, едва заметно изогнув потрескавшиеся и искусанные губы. Гарри не помнил, чтобы призрак из дневника когда-либо выглядел таким ужасно больным.

— Почему ты лжешь мне? — спросил Том тихим шепотом. Гарри, несмотря на все свои попытки, почувствовал, как по спине пробежала острая рефлекторная дрожь. Его рука дернулась, нацарапав еще больше каракуль на бедном пергаменте.

Том Риддл был красив, с тонкой, почти женственной структурой костей, которая казалась еще более заметной из-за впалых щек. Они постепенно округлялись, но не так быстро, как исчезали темные мешки под глазами. Почти за ночь они исчезли. Сложный оттенок глаз Тома Риддла — голубого, зеленого или какого-то промежуточного цвета со странным названием — слегка потемнел от слабого света лампы. Иллюзия, потому что тонкая кожа под глазами Тома с такого близкого расстояния выглядела почти серебристой.

— Я не лгу, — выпалил Гарри, мгновенно устыдившись и почувствовав себя очень неловко из-за того, как близко подошел другой мальчик. — Честно говоря, я понятия не имею, почему ты одержим мной.

Том слегка нахмурился, его нижняя губа выпятилась.

— Я вовсе не одержим тобой.

У Гарри чувствовал нутром, странным шестым чувством, которое подсказывало ему, что Том очень даже заинтересован.

— Да? Тогда убирайся из моего личного пространства, черт побери.

Том моргнул, но все же выглядел немного разочарованным.

— Твое эссе неверно. В следующий раз, когда ты будешь писать о противоядиях, по крайней мере, хотя бы напиши слово правильно.

Гарри выругался и исправил название своего эссе, где, конечно же, он пропустил букву «и».

— Да? Ну что ж, в следующий раз, когда захочешь нарушить моё личное пространство, подумай о том, что бы сначала съесть мятную конфету.

Том откинулся на спинку дивана, его поза стала более жесткой и прямой по сравнению с предыдущей. Его глаза метнулись к мешанине чернильных пятен и букв — к правой стороне пергамента слова смешались вместе и начали наклоняться к низу страницы.

Гарри продолжал писать, изо всех сил стараясь не обращать внимания на обращенный на него взгляд; это было почти так же некомфортно, как если бы сам Снейп присутствовал в комнате.

Гарри почти жалел, что рядом нет Рона, чтобы составить ему компанию, или даже Гермионы. Первый жестко отрицал любую возможность находиться рядом с Томом, вторая был наполовину обеспокоена и наполовину обижена тем, что Гарри еще не закончил свою домашнюю работу. Гарри был почти уверен, что Рон даже не прикоснулся к его стопке заданий, но опять же, он сомневался, что это произойдет до тех пор, пока тот не сядет в поезд.

До тех пор Гарри был заперт в облаке дешево пахнущего пергамента и скользкого аромата чернил. Сначала он не думал, что чернила вообще имеют запах, но четыре часа письма доказали, что он ошибался.

— Разве у тебя нет дел поважнее? — спросил Гарри, стараясь скрыть раздражение в голосе. Он знал, что не поможет, но, возможно, если Том поймет, насколько он раздражен, то это сработает.

— Нет, — ответил Том чересчур спокойно.

Гарри поднял голову и нахмурился, поскольку Том явно ни разу не отвел от него взгляда.

— А ты не можешь просто…- Гарри взмахнул, словно пытаясь прогнать его пером. -… Уйти? Сгинуть? Э-э…сила Христа изгонит тебя?

Том нахмурился, совершенно не впечатленный.

— Ты что, ждешь, что я сгорю пламенем? Начну шипеть? О боже, неужели у меня почернели глаза?

— Я могу плеснуть тебе в глаза чернилами, — предложил Гарри.

— Почему Крина интересуется тобой? — спросил Том, не мигая.

— Мерлин, ты все еще об этом? — застонал Гарри, борясь с желанием по-настоящему выплеснуть чернила в лицо мальчика. — Я даже никогда не встречал эту чертову женщину!

Том слегка нахмурился.

— И все же она тобой очень заинтересована. Она не тратит времени на слабоумных …

— Ого, ты становишься более претенциозным, когда капризничаешь, — возразил Гарри.

Том проигнорировал его.

— Это значит, что ты особенный. Скажи мне, почему ты особенный.

Гарри фыркнул и нацарапал слово «магиа» и тут же понял, что написал его с буквой «а».

— Расскажи мне сейчас же.

— Сейчас же, — поторил Гарри, понизив голос, чтобы попытаться передразнить Тома.

— Это было ужасно, — сказал Том. — Ты неправильно написал «шартрез», что не имеет значения, учитывая, что ты описываешь неправильное противоядие.

Гарри посмотрел на свой пергамент. Очевидно, шартрез пишется не с буквой «с» на конце.