— Что? — выкрикнул Сириус, выглядя таким же озадаченным и смущенным, как и Гарри. — Я… цветочный горшок?

— Идея слов и связанных с ними значений-это нечто чисто познавательное, — Том проигнорировал мужчину, пристально глядя на Гермиону.

— Если бы я когнитивно присвоил существительному цветочный горшок мое собственное понимание совершенно другого набора звуков, я мог бы полностью изменить идею заклинаний.

— Это невозможно, — хмыкнула наконец Гермиона, выглядевшая так, словно оказалась в эпицентре экзистенциального кризиса. — Это… так… магия так не работает…

Том скривил губы. Он протянул одну руку, изогнутую когтем, в сторону декоративной подушки на другом конце комнаты.

— Цветочный горшок, — проговорил он, выплевывая это слово, как будто оно было чем-то грязным, — Подушка.

Подушка подскочила к его руке, и Том слегка покачнулся с легкой гримасой.

— Что… — начал Рон, выпучив глаза. — Какого.

Сириус вскочил на ноги, готовый повалить Тома на пол.

— Нет! — Гермиона чуть не закричала, обеими руками сжав волосы в кулаки и дергая за корни, — Я… ты не мог этого сделать. Ты… это противоречит правилам, установленным идеей колдовства, я… нет.

— Он сломал магию, — тупо проговорил Гарри. — Он только что, черт возьми, сломал магию.

— Ты сказала, что разбираешься в философии, — прошипел Том, согнувшись пополам, чтобы наклониться на

уровень Гермионы. Его голос стал хриплым от степени его разочарования, странное изменение речи к акценту из низшего социального класса. Кокни в немного лирическом стиле. — Ты самозваная собака из Хэмптон уик.

Дверь отворилась, и в комнату заглянула женская голова с несколько безжизненным выражением лица. Она слегка нахмурилась, ее волосы были собраны назад в поспешный и немного неопрятный пучок.

— О, — сказала она ровным голосом, не впечатленная, но и не встревоженная нарастающей истерией, — Я не вовремя?

Сириус с тихим вздохом отпрянул назад, быстро усаживаясь на кушетку, словно желая стать мишенью поменьше. Крина слегка сморщила нос, хотя ее лицо разгладилось, когда она увидела ярость Тома и бледность Гермионы.

— О боже, ты опять пугаешь детей?

Том наполовину вытянул шею, глядя на нее с ледяным холодом и глазами человека, находящегося в шаге от убийства.

— Отвали.

Крина прищелкнула языком, небрежно переступая порог.

— О, ты довел бедную девушку до экзистенциального кризиса. О чем вы разговаривали?

Шея Тома слегка вздулась, из нее торчала тонкая верёвка мышцы, когда он напрягся, чтобы взять себя в руки.

— Понятие слов и чисел.

Крина медленно кивнула.

— Это интересно. Существует ли правда без доказательств?

Том быстро выдохнул через нос.

— Идея морали, добра и зла-это не практические понятия.

Крина вежливо кивнула.

— Это восхитительно. Мистер Блэк, не хотели бы вы участвовать в обсуждении? Я уверена, что ваша перспектива была бы восхитительной.

Сириус побледнел. Он сел, потом встал одним резким движением. Его шаги громко стучали по полу, пока он не вышел из комнаты и не пошел дальше по коридору.

— Есть, черт возьми, добро и зло, — пробормотал себе под нос Рон, хмуро глядя на стол. — Чертовы монстры.

— О? — спросила Крина, чуть повышая голос, чтобы Рон понял (со стыдом), что его услышали. — Не хотите ли экстраполировать эту мысль, мистер Уизли?

— Э-э… — мудро выдал Рон, задыхаясь от собственных слов.

— Нет такого понятия, как добро и зло, — ответил Том каким-то ровным, решительным и…надёжным голосом. Непоколебимый, знающий без сомнений, что то, что он сказал, было чем-то более сильным, чем концептуализация. — Только сила, и другие слишком…

- …слабы, чтобы искать ее, — закончил Гарри тихим напряженным голосом.

Глаза Тома встретились с его глазами, застыв в бессловесном беззвучном вопросе. Гарри дернулся, чувствуя себя более уязвимым, чем когда-либо хотел.

— Пойдёмте, ребята, — Гарри прервал зрительный контакт, быстро вставая, чтобы попытаться загнать своих друзей к двери — Оставим…эм, Тома с его.…

Гарри не закончил фразу — они уже вышли.

Гарри чувствовал на себе взгляд Тома всю время, пока тот не скрылся из виду.

Крина небрежно уселась на то место, где сидел Том до ее визита. Том ощетинился, поняв, что единственным разумным местом сейчас было то самое кресло, которое только что занимала Гермиона. Или он мог пройти через всю комнату и сесть на абсурдно далеком расстоянии, но он не хотел доставлять ей такое удовольствие.

— Я нахожу очень милым, что ты обладаешь таким очарованием, — осторожно начала Крина, сунув руку в свою неизменную сумку, чтобы вытащить — к его большому удивлению-пачку сигарет. — Не желаешь?

Она не сделала ни малейшего движения, чтобы встать или попытаться передать сигареты. Том снова ощетинился, взвешивая преимущества игнорирования дразнящего предложения или необходимости пресмыкаться и потянутся к ее руке за запретным подарком.

— Не смотри на меня так, — закатила глаза Крина, осторожно гладя пачку рядом. Она выудила что-то еще, длинное и витиевато украшенное. Оно было короче волшебной палочки, но совсем чуть-чуть; Том понял, что вспомнил матрон, владеющих такими штуковинами, за которыми тянулись клубы дыма.

— Он немного длинноват, — сухо заметил Том, окидывая взглядом аксессуар-скорее всего, кость или рог, судя по небольшим примесям по всей длине. — Вы собираетесь в театр?

Крина взглянула на мундштук и слегка нахмурилась, словно разочарованная.

— Я надеялась, что это будет выглядеть как что-нибудь пикантное, учитывая, что у меня нет перчаток длиной до локтя.

Том посмотрел на пачку, все еще запечатанную в тонкий пластиковый пакет. Крина возилась с чужеземным устройством, выглядя слегка раздраженной хитросплетениями (теперь уже) антиквариата.

— Осмелюсь ли я спросить, откуда у вас такой? — сухо сспросил Том, наконец вставая и пробираясь вперед. Перед лицом устрашающего интеллекта Крины, которая возилась с полой палкой, словно это была великая тайна, его вспыльчивый характер немного успокоился.

— Я провела расследование, — начала тихо Крина, почти виновато, — Я была бы плохим профессионалом, если бы не занималась изучением того, чтобы лучше подходит моим пациентам.

— Ваши исследования, — Том насмешливо перекатил слово, — Приносят мне курево и тратят мое время.

Нос Крины дернулся.

— Мое исследование включает в себя то, что ты показываешь мне, как пользоваться этой проклятой штукой. Кроме того, в наше время то, что вы называете «курево» *, теперь является социальным оскорблением. Если ты повторишь это, боюсь, мне придется наказать тебя соответствующим образом.

* В англ.языке слово fags имеет два значения «курево, сигареты» и «педик, гомик»

Том не обращал на нее внимания — вряд ли она вообще могла предложить какое-то наказание. Он обратил внимание на этот оборот фразы, такая оплошность могла обернуться катастрофой в неподходящей обстановке. Беря в руки металлическую зажигалку, чтобы поджечь сигарету, он размышлял о том, как много изменилось за время его отсутствия.

Он зарядил мундштук Крины, закрепив сигарету на месте со вторым фильтром. Он не смеялся, но знал, что никогда не забудет хриплое дыхание и кашель Крины, когда дым проник в ее легкие и вызвал слезы на глазах.

Том, не сводя с него глаз, затянулся так резко, что треть его сигареты сгорела в маленьком потрескивании бумаги и никотина. Крина нахмурилась, насколько могла это сделать со слезящимися глазами.

— Я слышала, ты ходил по магазинам, — сказала Крина хриплым голосом, далеким от обычного спокойного тона, который она заставляла себя поддерживать.

Том ничего не сказал, закрыв глаза и расслабившись, когда огонь и яд запятнали его пальцы.

— Ну, — задумчиво продолжала Крина, — Я наслаждалась вечером. Видишь ли, я только что приняла ванну. Для меня это…э-э…учитывая мою аудиторию, возможно, я могу сказать, что мои ванны для меня-рай. Поистине, священный момент единения между расслаблением и головными болями от стресса, которые дарят мне мои пациенты.