— У меня нет монет, — прямо повторил Том. Брови Арчи поднялись, и мерцание чего-то невысказанного заключило сделку между ними. Том чувствовал к себе такое отвращение, что ему хотелось притвориться, будто из этого ничего не выйдет.

(Том подумал, чувствуя, как соль обжигает ему глаза и щеки, не ад ли это.)

***

Всегда требовалось какое-то мгновение, несколько минут широко раскрытых невидящих глаз и неконтролируемой дрожи, прежде чем мир возвращался в фокус. Его дыхание сотрясало грудь, дрожащий вдох заставлял грудь расширяться, и все продолжалось.

Холодное оцепенение пройдёт как и все остальное; как и все остальное оно сгниет.

— Эй! — крикнул кто-то, хмуро вглядываясь в переулок. Том поморщился, подтягивая колени к груди и слегка подергивая позвоночником.

Незнакомец приблизился к переулку, крадучись заглянул в темноту навеса.

— Честное слово! Мальчик, ты в порядке? Разве ты не знаешь, что здесь опасно?

Том внутренне вздохнул и поморщился от неудачного выбора времени. Он медленно поднял голову, бросив свирепый взгляд в сторону мужчины.

Мужчина был средних лет, со странными усами, которые больше подходили для служащей минестерской обезьяны, чем для волшебника в переулках Лютного. Ансамбль одежды наводил на мысль и о чем-то другом, скорее всего, о грязных деньгах.

Том уже был на вершине отвращения; отвращение к самому себе извивалось как дикий неукротимый зверь, который встал на дыбы и прошептал в его усталое ухо: «Значит, у него есть монеты»

Рот Тома дернулся, он увидел, как глаза мужчины блеснули.

— Я в порядке, — прохрипел Том низким голосом. Рука мужчины дрогнула, приближаясь, больше из-за беспокойства, чем из страха запачкать грязью кожаные ботинки.

— Ты плохо выглядишь, мой мальчик. Тебе нужна помощь?

Протянутая рука, вежливо протянутая. Глаза блуждали по одежде Тома, ловя пятна, как старые, так недавно появившиеся. Рука не отдернулась.

— Я в порядке, — повторил Том, затем изящно взял его за руку, не отстранившись даже тогда, когда мужчина сжал ее чуть крепче, чем положено. Его большой и указательный пальцы обвились вокруг узловатых костей запястья Тома, словно оковы из крови и кожи.

— Мой дорогой, — мужчина слегка поморщился, бросив взгляд на что-то мертвое в углу, — Меня зовут Балазир Дож, а ты кто?

Том заметил, что Дож не отпускает его запястье.

— Никто важный, — прохрипел Том, морщась от боли в теле, — Если только вам не все равно.

Дож колебался слишком долго, чтобы дать Тому хоть какую-то уверенность.

— Лютный-это нехорошее место, — прошептал Том, мельком взглянув на руку — вероятно, продолжая в таком темпе, она будет в синяках. — Зачем вы здесь, Дож?

Хватка усилилась. Будет синяк.

— Я могу спросить тебя о том же, — ответил Дож, понизив голос и окинув взглядом чистые, но спутанные волосы Тома. Грязные и корявые у корней от неудачного обращения. — Ты, вероятно, мог бы найти работу и в лучших местах, мой дорогой.

Улыбка Тома обнажила все зубы, расщатанные и дребезжащие, как шипение в груди.

— Я, э-э, ищу потенциальных клиентов в нескольких тавернах в этом районе, — Дож быстро откашлялся, — Я, видишь ли, служащий министерства.

Это не объясняло, почему он прятался в тени темного переулка, почему ему так не терпелось зайти в тень и протянуть руку ребенку.

Глаза мужчины метнулись к каменному зданию, может быть, он искал аптеку, которая тут находилась, а может, увидел что-то в самом Томе.

Дож отпустил его запястье, вместо этого двигаясь вверх к локтю, затем выше.

(Том не вздрогнул, он отказывался дрожать.)

(Он мог справиться с этим, он мог бы, черт возьми, справиться с этим.)

Большой палец провел по острой линии подбородка Тома, по впалым впадинам его щек — уже заполняющимися жиром. Одна из рук Дожа, вероятно, могла бы обхватить все его лицо с малейшим усилием.

— Я думаю, — начал Дож, странно запыхавшись, — Что тебе нужна помощь, мой дорогой. Вот, возьми это.

Хватка Дожа не дрогнула, но свободной рукой он сунул руку в карман, чтобы достать маленький бархатный кошелек. Казалось, он слишком поздно осознал, насколько невыполнимой будет задача выуживать монеты только одной рукой. Вместо того чтобы убрать мозолистые подушечки пальцев, которые теперь касались раковины уха Тома, он сунул левую руку под пальто мальчика, чтобы положить кошелек во внутренний карман.

— Не двигайся — прошипел Том сам себе, по коже побежали мурашки, а на языке горела рвота. — Подыграй ему.

Рука Дожа отступила слишком медленно, прежде чем нырнуть обратно в один из карманов жилетка и вытащить маленькую карточку. Хорошее качество, жирный шрифт с мелким шрифтом, отображающие слова, которые Том не мог прочесть под углом.

— Мой контакт, — заговорил Дож хриплым и слегка напряженным голосом, — Эх, изящное волшебство. Ах, если я буду в переулке, она … укажет тебе мое местоположение. Для … консультации. Мне нравятся местные таверны.

Том не отводил взгляда. Рука Дожа ощущалась как кипящий яд, разъедающий кожу с каждым прикосновением.

— Надеюсь мы снова увидимся.

Дож выдохнул с легкой дрожью, затем отступил из неприлично близкого положения.

— Купи себе что-нибудь ценное, дорогой.

Он вышел нетвердой походкой и поспешно исчез из поля зрения. Том мгновенно потянулся к лицу, царапая короткими грубыми ногтями те места, где человек касался его кожи. Высохшая соль осыпалась, словно снежинки, на влажную землю.

Кошелек казался тяжелым, набитым деньгами, которые могли бы пополнить его запасы на целую вечность. Том жадно выудил его, и у него потекли слюнки как от инстинкта Павлова, ведь деньги приравнивались к пище.

(Том не сможет есть еще несколько часов, особенно после того, как его стошнит.)

Монеты потускнели и запачкались, несколько блестели в узелке. Медь и серебро — кнаты и сикли. Может быть, один галеон — больше денег, чем Том помнил за долгое-долгое время.

Том откинулся назад и судорожно выдохнул. Он должен был растянуть это, быть бережливым с тем немногим, что у него было, даже когда слюни угрожающе стекали вниз, оставляя след.

Том знал, что лицо у него, скорее всего, отвратительное, и все же он получил… Подаяние.

Том ненавидел жалость, но сейчас ему нужно было взять дареного коня и не задавать вопросов. В данном случае, даренные сикли, за которые он мог бы купить целый ящик дерьмового зелья.

Том опустил голову, поежился и тихонько нырнул в лавку.

***

Близнецы, казалось, не заметили его отсутствия, но часы на стене показывали, что прошло всего около двадцати минут с тех пор, как он проскользнул через заднюю дверь.

Время двигалось так медленно, когда каждая секунда длилась гораздо дольше, чем следовало. Из раковины в задней части магазина текла ржавая вода, но все было лучше, чем грязь на теле. Ухмыляющийся самодовольный взгляд Арчи не помог, как и его поднятая бровь, когда Том положил маленький мешочек с монетами и вышел из магазина с дюжиной мензурок паленных зелий сна без сновидений, спрятанных в маленькой бездонной сумке, которую ему вернули из его вещей. Ностальгия по старым временам, объяснил он дежурному Аврору. Сумка, которая, хоть и казалась безвредной, теперь была прижата к его бедру под одеждой металлическими шипами и кровью — власяницей, которую Сириус никогда не комментировал.

Тому не терпелось вернуться, но возвращение из тенистых расщелин Лютного заняло некоторое время, пока Близнецы нервно препирались из-за запрещенных ингредиентов зелья. Ничто, по сравнению с буквальным преступлением, совершенным Томом на стороне.

Они продолжали идти, выходя из тумана на свежий воздух. Визитная карточка в кармане Тома жгла его всю прогулку.

***

— Где они? — пробормотал Фред, щурясь над толпой, пытаясь разглядеть кого-нибудь.

— Эй! — Джордж ухмыльнулся, указывая в одну сторону, — Нашел Рона! В кафе-мороженом!

Они закричали и, крепко схватив Тома, потащили его через толпу. Они разделились, как Моисей, и Том поймал себя на том, что прикусывает язык от иронии.